Зима была холодной (СИ) - Милоградская Галина. Страница 44

— Вы поймали его голыми руками? — не удержалась от сарказма Алексис, наблюдая, как Киллиан принимается разделывать птицу. Киллиан поднял на неё тяжёлый взгляд, и поначалу казалось, что отвечать он вовсе не будет. Но, спустя пару минут, он всё-таки буркнул:

— Повезло. Он удачно напоролся на мой нож.

— О, — только и смогла вымолвить Алексис, пытаясь себе это представить.

Впрочем, долго раздумывать о том, как именно тетерев решил совершить самоубийство, она не стала, а вскоре над костром поплыл аромат жареного мяса, заглушая все мысли.

Над лесом давно взошла луна, а тени вокруг костра обступали плотной стеной, угольно-чёрные, резкие. Алексис неосознанно придвинулась ближе, стараясь не смотреть по сторонам — за каждым кустом сегодня чудились чьи-то глаза, а чувство, что кто-то ходит вокруг и наблюдает, не покидало.

— Не верится, что всё это происходит со мной, — задумчиво пробормотала Алексис, рассеянно теребя кончик спутанной косы. — Знаете, я ведь когда-то любила читать книги о приключениях и таких вот, — она обвела взглядом освещённый круг, — ночёвках в лесу.

— Странный выбор литературы для утончённой леди, — фыркнул Киллиан.

— А сами-то вы много книг прочли? — вскинулась она, но попытка задеть не удалась. Киллиан лишь пожал плечами и равнодушно ответил:

— У меня было мало времени для чтения.

Они замолчали. Как же давно, казалось, в другой жизни, Алексис пыталась его спасти, а он лежал на полу её дома, раненый, молящий о помощи. Это точно был один и тот же человек? Она вздохнула, подумав, что со дня на день они снова вернутся в цивилизацию, и что будет там? Киллиан так же будет избегать её, а она — пытаться найти его среди случайных прохожих в толпе?

— Спасибо вам, — прошептала она еле слышно. Киллиан недоуменно посмотрел на неё. Она сидела совсем близко, почти касаясь плечом его плеча, и желание защищать, оберегать ото всех бед накрыло тёплой волной. — За то, что спасли меня.

— Не за что, — тихо ответил он. — Теперь мы квиты.

Алексис подняла на него глаза, всматриваясь в усталое лицо, на котором горели странным, нечитаемым взглядом прозрачно-голубые глаза. Как во сне она подняла руку, убирая со лба непослушную каштановую чёлку, облизнула внезапно пересохшие губы.

— Нет, — выдохнула она, боясь растерять всю смелость. — Пока нет.

Она потянулась к нему и мягко коснулась его обветренных сухих губ в невесомом, нежном поцелуе.

— Вот теперь да, — прошептала ему в губы. — Теперь мы квиты.

Киллиан замер, не дыша, не зная, как реагировать на это внезапное проявление чувств. Хотелось сгрести её в охапку, прижать к себе, сжать так сильно, чтобы не осталось возможности сделать вдох. Но он сидел, не двигаясь, чувствуя, как время утекает сквозь пальцы вместе с упущенной возможностью. Алексис отстранилась, опуская глаза, надеясь, что он не заметит сожаления, сквозившего во взгляде. Он не хотел её. Она его не привлекала. И даже хорошо, что её отчаянный порыв был расценен как проявление благодарности, не более.

Она медленно поднялась, взяла куртку и отошла, опускаясь на землю и устраиваясь на ночлег. Слёзы обожгли глаза, и пришлось закусить губу, чтобы не зарыдать от жалости к себе и растоптанным надеждам.

Просыпалась Алексис медленно, нехотя, приоткрыв глаза и наблюдая за слабо тлеющими углями, присыпанными сизым пеплом. Небо уже посерело, но было непонятно — перед рассветом, или же просто затянуто облаками, и днём ждать дождя. Алексис хотела было потянуться, но замерла, чувствуя чужую руку, лежавшую на плече. Ночью, видимо, Киллиан лёг за её спиной, накинув на себя куртку, и теперь мерно дышал ей в затылок. Его близость взбудоражила, сердце сбилось с хода и в следующую секунду ухнуло вниз, заколотившись о грудную клетку. Алексис вдруг почувствовала его всего, сразу, каждый дюйм его тела там, где он соприкасался с ней. Ладонь на плече прожгла кожу, вызывая желание сбросить её. Или взять в свою и прижать к губам, позволить провести по шее, вызывая колкие мурашки…

Алексис неслышно выдохнула и слабо пошевелилась, мечтая, чтобы он проснулся. Чтобы попросил, предложил, взял… Она бы не стала отказываться. Не стала бы кричать и пытаться вырываться. Она сдалась бы сразу, отдалась в его руки, подставляя истосковавшееся по мужчине тело под жадные поцелуи… Алексис хотела его, хотела Киллиана МакРайана, и будь что будет! Кровь шумела в ушах, дышать становилось всё тяжелее, воздуха не хватало. Алексис прикусила губу, осторожно поводя бёдрами, прижимаясь крепче, и едва сдержала стон, когда ладонь на её плече вдруг слабо сжалась и скользнула ниже, к локтю, потом к запястью, а дыхание за спиной сбилось, стало громче, прерывистей.

Горячая ладонь накрыла грудь, сначала почти невесомо, потом смелее, пропуская сосок между пальцами, касаясь выреза рубашки, пылающей под ней кожи. Ещё можно было остановиться. Сделать вид, что только что проснулась, подняться, но зачем?.. О чём он думал всю ночь, если сейчас, при свете дня, всё же решился ответить на её вчерашний молчаливый призыв? Она слышала, как неистово стучит его сердце, а может, это её выбивало дробь, грозя сломать рёбра?

Вдруг Киллиан застыл и прошипел на ухо:

— Не двигайтесь!

========= Глава 19 ==========

— Не двигайтесь! — жарко прошептал Киллиан, крепко стискивая её плечо. Алексис, ничего не понимая, послушно замерла и даже, кажется, перестала дышать, пока он медленно доставал револьвер и взводил курок.

Она проследила за его взглядом и прикусила губу, застыв от ужаса: прямо перед ними, в нескольких ярдах, мелькнула песочного цвета шкура, а вскоре показался и сам горный лев, неспешно обходящий свои владения. Вот он остановился, поднял голову, принюхиваясь к запахам, что привели его сюда, и вдруг пригнулся, прижимая уши к голове. Вдруг зверь, то ли почуяв опасность, то ли решив, что люди не стоят его внимания, прыгнул и скрылся в кустах.

— Почему он не напал на нас? — слабым голосом спросила Алексис.

— Надеюсь, потому что оказался умным, а не потому, что почуял хищника крупнее и страшнее. — Киллиан убрал револьвер в кобуру и поднялся. — Надо собираться и уходить. Не знаю, как вам, а у меня это блуждание по лесу уже в печёнках сидит.

Он принялся засыпать костёр землёй, не оглядываясь на Алексис, но чувствуя спиной её взгляд. Киллиан не представлял, как ему вести себя с ней дальше. Он давно понял, что такая женщина не для него. Внутри давно всё высохло, сгорело и осыпалось сухим пеплом под ноги. Только Алексис, кажется, не хотела этого понимать, а упорно занимала новые и новые позиции в сердце, в мыслях. Если раньше он мог уверить себя, что не думает о ней, то теперь она буквально жила в голове. А стоило открыть глаза — оказывалась рядом, смотрела мягко, или с укоризной, и манила к себе. Находиться рядом с ней с каждым днём становилось всё труднее, и он уже не мог отнекиваться от огромного, всепоглощающего чувства, которое зрело в груди.

Алексис хотелось зарычать от злости не хуже пресловутого горного льва, который помешал им. Она чувствовала, как в ней просыпается что-то дикое, первобытное, необузданное. Алексис увязла в Киллиане, не в силах сопротивляться чувству, которое с каждым днём становилось только сильнее, вопреки всем его попыткам отгородиться. Её влекло к нему, невзирая на все доводы рассудка, на огромную пропасть между ними, на то, что им и поговорить толком не о чем. Влекло к тому тёмному, что он и не пытался скрыть, нарочно выпячивая самые непритязательные стороны своего характера. Грубый, невоспитанный, эгоистичный — вот то немногое, что сразу приходило на ум, стоило подумать о Киллиане. Но иногда за этим проскальзывали другие черты, — любящего мужа, заботливого мужчины, — и это несоответствие сводило Алексис с ума.

Ей хотелось разгадать его, растопить его сердце, заставить снова смеяться — он же умеет, она видела! Хотелось снова научить чувствовать вкус к жизни. Хотелось, чтобы он смотрел на неё, как на женщину, в конце концов! Конечно, можно было легко списать всё на то, что они слишком много времени провели наедине. Что это просто влечение тела, откликавшегося на сильного привлекательного мужчину. Но что-то подсказывало: будь на месте Киллиана тот же Фрэнк, никаких желаний, кроме того, чтобы скорее добраться домой, у Алексис не возникло бы.