Зима была холодной (СИ) - Милоградская Галина. Страница 58

В доме было холодно, пришлось повозиться с камином, зажечь лампу и решить: продолжить напиваться, жалея себя, или согреть кофе и ложиться спать. Колум не привык быть слабым. Предаваться пустым сожалениям тоже не умел, но сегодня хотелось позволить себе немного слабости. Потому что впервые в жизни он понял, что тоже хотел бы иметь семью. Спокойную жизнь, свой дом и детей. То, от чего всегда бежал и над чем втайне посмеивался, глядя на брата, с восторгом рассказывающего про своих детей.

Над раной шутит тот, кто не был ранен*, — пробормотал он, усмехнувшись. Да, Колум МакРайан, дело принимало скверный оборот.

Алексис ждала Киллиана, нервно расхаживая по дому. А вдруг не придёт? Сколько девушек смотрело сегодня на него с явным предложением в глазах, готовых выпрыгнуть из корсета? Стоило вспомнить об этом, как злость вновь обожгла, застилая глаза. Алексис не была ревнивой. Точнее, никогда не могла подумать, что это чувство её коснётся. Балы, приёмы, танцы — её Джон всегда был окружён вниманием, но Алексис была уверена в нём и его чувствах, даже мысли не возникало, что он может заинтересоваться другой. Киллиан же оставался загадкой. Любит ли он её? Что, кроме страсти, таится за этими льдистыми глазами? Он столько лет жил один, привык проводить всё свободное время в салуне, в окружении доступных женщин. А что, если прямо сейчас он поехал к Фрэнку и в компании разбитных девиц рассказывает, как спасал учительницу?

Бросив взгляд на часы, лежавшие на каминной полке, Алексис вздохнула — уже перевалило за восемь, и если он не приедет в течение часа, пусть не появляется вообще! Она посмотрела на стол, накрытый на двоих, и вдруг, повинуясь внезапному порыву, принялась убирать приборы. Подбежала к одному из сундуков, распахнула крышку и зарылась в пахнущие жасмином вещи, доставая расшитую бледно-жёлтыми магнолиями скатерть. Следом появились фарфоровые тарелки и серебряные приборы — прихоть, которую она позволила себе, оставив единственный сервиз из всех, что были вывезены из дома. Два парных витых подсвечника украсили стол, свечи заиграли в хрустале — из всего набора у неё осталось лишь три бокала, но их как раз было достаточно. Прикусив губу, Алексис раздраженно убрала хрусталь — пить из него всё равно было нечего. Далее в сундук вернулись фарфор и подсвечники, а за ними и скатерть. Вновь поставив лампу и простые тарелки, купленные у Дженкинса, Алексис села на стул и вздохнула.

Потом вскочила, подбежала к мутному зеркалу, снимая платок, весь день лежавший на плечах. Пощипала щёки, улыбнулась своему отражению и послала ему убийственный взгляд из арсенала миссис Коули, яркой звезды бала. Снова вздохнула и поникла: к чему эти приготовления, если его до сих пор нет? Хотелось стать для него единственной, незаменимой, той, к кому хочется возвращаться снова и снова. Хотелось, чтобы он смотрел только на неё, говорил только с ней, любил только её. Глаза защипало от переполнявших чувств — любовь оглушала, заставляла забыть гордость. А время шло, и стрелки неумолимо приближались к девяти. Алексис прикусила губу: от обиды хотелось разрыдаться, горько и громко.

Ветер шумел за окном, и лес вдруг снова показался пугающим, тёмным, а она — затерянной в глуши и такой одинокой! Алексис так увлеклась размышлениями о своей печальной участи, что не услышала шума снаружи, лишь когда на крыльце послышались шаги, а в дверь постучали, она подскочила, прижимая руки к горлу. Приехал! Все упрёки и гневные слова мигом испарились, осталось только счастье, которое буквально выплеснулось наружу, стоило открыть дверь. Ветер взметнул юбки, обдавая холодом и запахом прелой листвы, и Киллиан стремительно шагнул вперёд, отсекая её от внешнего мира, глядя сверху вниз слишком долгим, ищущим взглядом.

— Ты прекрасно выглядела сегодня, — наконец прошептал он, продолжая ласкать глазами, но не спеша сделать первый шаг и коснуться, хотя всё тело буквально изнывало от её близости. — И это заметил не один я, — не смог сдержаться от ревнивых ноток в голосе.

— Ты тоже сегодня пользовался слишком пристальным вниманием женской половины Колорадо-Спрингс, — в тон ему ответила Алексис, тут же вспыхивая, забыв о том, что ещё секунду назад мечтала обвить его руками и зацеловать мягкие податливые губы.

— Наверное, разглядели бравого спасителя прекрасных дам, — улыбнулся Киллиан. Её ревность приятным образом щекотала нервы, будоража предвкушением горячей перепалки, которая лишь подтвердит его тайные надежды на то, что она испытывает к нему нечто большее, чем просто симпатию, пусть даже и сильную.

— Скорее, разглядели мужчину за неандертальцем, — звонко фыркнула Алексис, демонстративно проведя по гладко выбритой щеке. Киллиан и впрямь стал бриться каждый день, стоило лишь раз вернуться к Алексис от цирюльника и утонуть в её нежном мурлыкании и крохотных поцелуях, которыми она усыпала скулы.

— Зато тебе особо стараться не пришлось, — едко бросил Киллиан, огибая её и проходя в дом. — Капрал Лоуренс давно разглядел все твои достоинства, а Фрэнк ещё и раздел глазами. Не заметила?

— Ты следил за мной? — тихо спросила Алексис, наблюдая, как он подкидывает дрова в камин, и те посылают сотни искр, падая на прогорающие угли.

— Нет, — равнодушно пожал плечами Киллиан. Но тут же обернулся и обжёг взглядом: — Да.

В два шага пересёк комнату и оказался прямо перед ней. Алексис невольно отступила, прислонившись к стене, впитывая в себя каждое его слово, когда он заговорил быстро, сбивчиво, словно боясь забыть и о чём-то не сказать:

— Следил и страстно желал оказаться рядом. Держать тебя за руку, потому что это — моё право. Смотреть на тебя открыто, не таясь. — Киллиан склонился над ней, и Алексис неосознанно потянулась вперёд, но его губы мазнули по щеке, обжигая ухо: — Даже принести ещё один кусок пирога, если ты захочешь.

— Весь день я мечтала об этом, — прикрыв глаза, томно прошептала Алексис, потерлась щекой о его щёку, коснулась уголка губ, положила ладони на его грудь и выдохнула в приоткрытый рот: — Получить от тебя кусочек пирога.

Оттолкнув его от себя, она юркнула в сторону, оказываясь у печки. Киллиан недоуменно моргнул, но тут же хитро улыбнулся и сделал было шаг навстречу, но Алексис предостерегающе выставила руки:

— Ты ужинал? Всё давно остыло.

— Это даже к лучшему, разогреем позже, — его голос завораживающе завибрировал, заставляя низ живота поджаться и сладко заныть. Алексис втянула в себя губу, быстро облизнув, и шагнула к нему, ныряя в распахнутые объятия. Но тут же отпрянула, демонстративно поморщившись:

— Сколько времени ты сегодня провёл в седле?

— Немало, — сокрушённо кивнул Киллиан. — Заставишь мыться?

— Не помоешься — отправлю спать в амбар, — грозно пообещала она. И тут же добавила: — Помнится мне, ты когда-то очень сильно мечтал там переночевать.

— Может, принести лохань сюда? — глаза Киллиана многозначительно сверкнули. — И помыться вместе?

— Для начала принеси хотя бы ведро воды, — вздохнула Алексис, смирившись с тем, что до полноценного купания дело дойдёт не скоро, а долго терпеть ни он, ни она не будут.

Пока Киллиан шумел во дворе, умываясь ледяной водой и громко фыркая, Алексис, поглядывая на дверь, принялась быстро раздеваться, сначала избавившись от платья, потом от нижней юбки, затем от сорочки и панталон, и шустро накинула на себя халат. В голове невольно всплыли алые панталоны из салона в Денвере, и щёки тут же вспыхнули и запылали: о чём она только думает? Откуда вообще эта прыть и бесстыдство? Желание принадлежать мужчине, чувствовать его крепкие руки на своих бёдрах, горячие губы, целующие грудь, ощущать его глубоко в себе… И при этом получать от этого такое наслаждение! Если в первый раз Алексис полагала, что полученное удовольствие связанно с очень долгим воздержанием, то теперь с каждым разом понимала, что ей мало. Мало и постоянно хочется ещё. Было ли так же с Джоном, когда они поженились? Она не хотела вспоминать. Сейчас этот яркий, слепящий хоровод страсти наполнял её жизнью, заставляя пританцовывать от нетерпения, прислушиваясь к звукам снаружи. Запустив руку в волосы, Алексис быстро вытащила шпильки и тряхнула головой, рассыпая густую медовую волну по плечам. Поймала свой горящий взгляд в зеркале и соблазнительно потянулась: сейчас миссис Коули меньше всего походила на благочестивую вдову, которая учила детей в Колорадо-Спрингс.