Тайна Солнечной принцессы - 4 (СИ) - Ильина Ольга Александровна. Страница 23

— Если не заткнешься, то этим кем-то будешь ты.

— Принцессы, угомонитесь, — шикнула на обеих отлучившаяся, но вернувшаяся мадам де Лардж.

Она уходила не просто так, а за жирным кремом от ожогов.

— Ну-ка, милая, опусти руки.

Я опустила, не увидела, скорее услышала, как мадам тяжело вздохнула.

— Все пфохо? — попыталась спросить я.

— Ничего, милая. Все пройдет, — ответила дэйва, щедро намазывая мое лицо. Стало легче, но это явно была не заживляющая мазь.

Вскоре появился и ректор, а вместе с ним леди Иола, хорошо без королевы. Я устала от разборок. И так на грани.

На меня накинули теплый халат, надели тапочки и заботливо, со всей осторожностью куда-то повели. А я все о кольце Инара думала. Дура я. Зря вернула, теперь страдаю. И плакать захотелось с удвоенной силой.

— Садись, ребенок, — проговорила леди Иола, осторожно усадив меня на кровать. — Сегодня здесь переночуешь.

— Гфе это зфесь?

— В преподавательском крыле. Не беспокойся, никто тебя не побеспокоит.

«Даже она?» — хотелось спросить мне, Иола, кажется, поняла или услышала, потому что ответила:

— Никто. Ночка выдастся не простая.

— Пофему?

— Потому что раны теперь не будут заживать так быстро, как раньше.

— Из-за сфяфи?

— Да. Ну-ка, давай вот это в глазки закапаем.

Леди капнула что-то чуть теплое в оба моих глаза, я поморгала, и зрение улучшилось. Не настолько, конечно, как мне хотелось, но стало заметно легче. На губы тоже нанесли что-то холодное и пахнущее мятой.

— И это выпей. Укрепляющий отвар. Сегодня уже поздно что-то делать, да и бесполезно. А завтра мы что-нибудь придумаем.

— Ему расскажете?

О, кажется, и губы начали восстанавливаться.

— Завтра. Все завтра. Тебе надо отдохнуть. Бедный ребенок, ты ведь не только физически измучена. А здесь поможет только крепкий и здоровый сон. Так что спи. Спи, а я побуду немного с тобой.

Удивительно, но едва коснувшись подушки, я, в самом деле, заснула.

И снились мне зеленые холмы в наших Снежных песках, луга клевера и больших белых ромашек. А еще бесчисленное множество звезд на небе и тихий храп драконов у амбаров. И в ночном небе, среди звезд летал большой фиолетовый дракон, он подмигивал мне лиловым глазом и предлагал покатать, а я смеялась и отказывалась, потому что мама запретила. Маленьким девочкам нельзя кататься на драконах без взрослых, но мне так хотелось. А потом я вдруг услышала далекий, едва уловимый шепот:

— Клем…

Но не испугалась. Ведь я узнала голос и радостно улыбнулась во сне. «Он пришел. Наконец-то» — подумала во сне я и распахнула глаза.

Он был здесь, сейчас, в школе. Я слышала его, чувствовала, что он где-то рядом, совсем близко. Как странно. Неужели ректор передумал и позвал его? Глупая, чего я гадаю? Надо бежать, бежать к нему скорее. Я ведь так скучала, так скучала…

С трудом поднявшись, я зажгла световой пульсар — небольшой светящийся шарик размером с кулак, отделившийся от большой магической лампы стоящей на тумбочке у кровати. Мое зрение почти не восстановилось, я плохо видела даже с пульсаром, но свое отражение в зеркале заметила. Синяки все еще разукрашивали кожу во все цвета фиолетового, а лицо оставалось по-прежнему красным от ожога. Хорошо хоть волдыри прошли.

Что со мной такое? Раньше хороший сон всегда помогал, активируя регенерацию полукровок, и к утру я обычно просыпалась полностью здоровой, ну, или хотя бы не такой потрепанной. Неужели ректор прав, и наша с Инаром связь ослабляет и меня тоже? А что ОН скажет, когда увидит меня такой? Так, Клем, стоп. Никакой паники. Это же Инар. Он меня и не такой видел, ведь верно?

Хорошо, что мне теплый халат оставили, и тапочки очень пригодились. В коридоре было довольно прохладно, пульсар сильно колебался в воздухе, то разгораясь, то почти затухая. Пришлось ускорить шаг, а то не очень-то хотелось оказаться ночью в темном, мало знакомом коридоре одной.

Зов ощущался справа, совсем недалеко, скорее всего, за поворотом в центре крыла преподавателей.

Я пошла навстречу. Мне не хотелось думать ни об обидах, ни о его лжи, ни об ужасном разговоре со зверь-повелительницей. Я просто не могла противиться этому зову, который походил в моем воображении на сгусток яркого, теплого света, не хуже следовавшего за мной реального пульсара, в лучах которого так хотелось погреться. А я замерзла, так сильно замерзла, не столько телом, сколько душой.

Не знаю, сколько я шла: минуту, час или целую вечность, но достигнув заветного поворота, зная, что вот сейчас я поверну и увижу его — моего сурового дэйва, как всегда в идеально черном, как всегда внешне холодного и неприступного снаружи, но не внутри, я почти побежала. Остался шаг, еще один, угол, тихий скрип пола, я сделала еще один, вышла из-за поворота и… испытала горькое разочарование, потому что в коридоре был совсем не Инар.

— Мастер Хорст? Что вы…

Я замолчала, так и не договорив. Смотрела на куратора и никак не могла понять, почему разум говорит одно, а сердце… сердце… оно…

— Разве вам не говорили, эриса Парс, что бродить ночью по пустым незнакомым коридорам не безопасно? — строго спросил куратор нашего курса и мягко, как хищник, как кот харашши, шагнул ко мне. И в этот момент… я не знаю, то ли отсвет пульсара так странно играл, то ли мое воображение не вовремя решило меня обмануть, но мне почудилось, что…

Я никогда не видела у всегда серьезного и сдержанного мастера такого выражения лица, таких сияющих глаз, в которых… нет, мне точно почудилось, что его серые глаза, неотрывно смотрящие на меня, периодически меняли цвет на красный.

— Вы снова забыли о правилах. И мне ничего не остается, как вас наказать, — продолжил говорить Хорст, но как-то странно. С каждым словом его улыбка все ширилась и ширилась, превратившись в итоге в хитрую усмешку.

— Что? Мастер Хорст, вы…

Договорить я не успела, потому что расстояния между нами уже не осталось. А когда он поднял руку и осторожно коснулся моего лица, я поняла, что означает понятие «раздвоение личности», когда разум твердит одно, а чувства… они… взрываются. Причем не только у меня, но и у него. И в следующее мгновение меня уже целуют, и все мое тело окутывает такая огромная волна тепла, словно меня кто-то взял и окунул в горячий целебный источник. Каждая моя клеточка, казалось, пробуждалась от глубокой спячки, лед откалывался, по венам, наконец-то, потекла разгоряченная кровь, а не студеная водица, и мне было так хорошо, так… жарко и сладко, как было только однажды и только с одним единственным мужчиной на свете. Сомнений не осталось. Не знаю, как он это сделал, но я знала, моя душа, мое сердце знало, что меня целовал сейчас не мастер Хорст, а он — мой невыносимый повелитель.

— Инар… — теперь уже сознательно и без стеснения простонала я, желая, нет — жаждая, чтобы это мгновение никогда не заканчивалось, отвечая на его ласки, даря свои, обнимая его крепко-крепко, в отчаянной надежде прирасти к нему всей кожей и никогда не расставаться.

— Моя глупая, глупая полукровка, совсем ледяная, — прошептал он в ответ, покрывая все, куда мог дотянуться жадными поцелуями, от которых по всему моему телу пробегали мурашки, и хотелось большего, гораздо большего. Ему тоже этого хотелось, и, оставив в покое мои истерзанные губы, он принялся целовать шею, обнаженное плечо, развязывая свободной рукой узел халата, чтобы коснуться тонкой сорочки пробежаться пальцами вниз, до бедра, поднять край и обжечь кожу прикосновением, провести вверх по ноге, животу, коснуться груди, а в следующее мгновение разорвать мешающую нам обоим ткань и накрыть одну из вершинок груди губами.

От этого его действия я немного сошла с ума, вцепилась в жесткие волосы, а на лице вдруг ощутила влагу собственных слез. Как же давно я не чувствовала этого безграничного, на грани безумства счастья, которое ощущала только с ним, с ним одним и только раз без запретов, без боли, без страха, только я и он — свобода, полет, и никого в целом мире…