Стая - Григорьева Ольга. Страница 34

— Мель с кормы! — выкрикнул кто-то.

Несколько хирдманнов выхватили весла из уключин, держа их наперевес, словно длинные шесты, облепили левый борт. Ткнувшись в преграду, весла затрещали, драккар дернулся, остановился.

— Эй, Белоголовый!

Гюда обернулась на окрик. По тропе, ведущей с утеса, сбегали люди. Их фигуры мелькали меж древесных стволов. Меж утесом и мелью, где застрял драккар, пенилась река, вбок от нее отходил быстрый ручей, преграждал путь неведомым ворогам. Один из них — длинноволосый, широколицый, в меховой безрукавке на голое тело и длинных портах из шерсти — прыгнул на торчащий из ручья каменистый выступ, взмахнул руками. Удержался, ощерил зубы:

— Эй, Орм! Мне нужен твой совет: отныне я не знаю, как звать тебя — Белоголовый или Трусливый!

Остановившись на берегу, его приятели засмеялись.

— Я тоже не знаю, как отныне называть тебя: Хаки — Убийца Спящих или Страшащийся Бодрствующих! — в ответ выкрикнул Орм.

Теперь засмеялись его люди.

Тот, кого Белоголовый называл Хаки, метнул в сторону обидчика нож. Не долетев около двадцати шагов, нож плюхнулся в воду, серебристой рыбкой канул в глубину.

— Ты убил моих людей, Орм! Они ушли на охоту, но мы нашли их мертвыми рядом с твоей ночной стоянкой! — увидев, что его оружие бесполезно, взвыл Хаки, — Ты ответишь за убийство!

— Ты врешь, Хаки. Место гибели твоих зверей тебе указал один из тех, что пришли к моей стоянке ночью, чтоб зарезать нас спящими, как овец! — не промедлил с ответом Белоголовый. — Или убийство спящих теперь ты называешь охотой, Хаки?

Тон стоящего на камне человека изменился. С угроз он вдруг перешел на вкрадчивую текучую речь, вползающую в уши неприятным змеиным шипом:

— Почему же ты не остался, чтоб объяснить все, Орм Трусливый? Мы могли поговорить о случившемся. Почему ты убежал, подобно зайцу?

Орм засмеялся, передал руль, который все еще удерживал в руках, кормщику, подступил к борту и заговорил так же мягко, как и его враг:

— Разве можно разговаривать с диким ночным зверем, Хаки? Зверь не умеет говорить, он умеет лишь нападать. Но мои люди дерутся с равными себе. С прячущимися в чаще леса зверушками они не будут сражаться.

— Твой страх пред зверьми столь велик, что ты даже не дождался рассвета?

— Зачем мне было ждать рассвета? Чтоб увидеть твое лицо в свете солнца? Поверь, это порадовало бы меня не больше, чем вид старого медведя или потрепанного волка. Каждый зверь хорош в силе, а с подточенными зубами и поджатым хвостом он внушает жалость. Я просто не хотел жалеть тебя, Хаки.

Оскорбление было изощренным. Люди Хаки взвыли, в сторону драккара полетели стрелы и дротики. Не долетели. На драккаре ехидно засмеялись.

Из скальных ворот показался второй драккар Орма — развернувшись в более широком и спокойном месте, он спешил на помощь покалеченному собрату.

Предводитель врагов покосился на приближающийся корабль, спрыгнул с камня на берег, что-то хрипло гаркнул своим людям. Те послушно, гуськом потянулись по тропе к лесу. Некоторые, перед тем как скрыться в чаще, оглядывались, выкрикивали что-нибудь обидное. Как выяснилось, они знали по именам почти всех воинов Орма. С драккара им отвечали тем же.

Второй драккар подошел к сородичу с правого борта. На палубу застрявшего корабля перекинули несколько канатов, следом перепрыгнул Харек. Подошел к Орму.

— Хаки не отстанет, пока мы не придем в крепкую усадьбу, где сможем починить весла и оставить часть груза… — разобрала Гюда слова Белоголового.

— Знаю. Но нам надо было дождаться Хаки еще там, в лесу, и принять бой, — ответил Харек. В его голосе звучало недовольство. — Теперь нас многие назовут трусами.

— Мне плевать, кто и как будет называть меня. Но в моем хирде нет подобных ему или тебе, Волк, И у меня не так уж много людей, чтоб терять их в напрасной битве…

— Может, ты и прав, хевдинг, — после долгого молчания согласился Харек. — Нельзя терять людей в глупой стычке…

— Я рад, что ты можешь понять это, Волк, — завершил пререкания Орм, перешел к обсуждению дальнейших действий: — На этом драккаре осталось мало весел. Я слышал скрежет киля — покалечено днище. Поставь второй корабль бортом к носу этого, закрепимся канатами, и на них пройдем через Ворота Ингрид. Потом течение будет слабее, отпустим канаты и пойдем сами. Недалеко отсюда усадьба Сигурда Оленя [121], Сигурд охотно примет тех, кто убил часть людей Хаки Берсерка…

— Люди здесь устали, я переведу сюда Альдестейна и Трора, а Льота и Эгиля Жука возьму к себе… — предложил Харек.

— Лучше переведи Нарта…

Гюда перестала вслушиваться. Ее еще поколачивало при воспоминании о летящих на ее голову громадных каменных обломках, однако из услышанного она смогла догадаться, что именно произошло ночью и почему Орм так спешил уйти со стоянки. Все оказалось просто. Судя по всему, ночью на спящих воинов Орма пытались напасть люди Хаки. Сторожевые воины Орма увидели их и убили, но одному удалось убежать. Орм сразу догадался, что сбежавший помчится за подмогой к своему хевдингу. Принимать бой с людьми, «подобными Хареку Волку», Белоголовый почему-то испугался. Снялся быстро со стоянки, рассчитывая проскочить сквозь каменные Ворота Ингрид — так, похоже, назывался узкий пролив меж двумя утесами, — пока Хаки не устроил в оном месте ловушку.

Орм не успел, но все худо-бедно обошлось, и теперь Белоголовый надеялся получить помощь у какого-то Сигурда Оленя, чья усадьба была где-то поблизости. Гюда не понимала лишь одного — почему Орм столь опасался вступить в бой с людьми, которых сам же назвал «подобными» Хареку?

Пока нос драккара обматывали крепкими пеньковыми канатами и крепили к корме другого корабля, Гюда то и дело косилась на Харека и пыталась догадаться — что же так отличает его от прочих хирдманнов Орма? Не додумавшись, робко прикоснулась к руке сидящего рядом Кьетви:

— Скажи, чем Харек отличается от тебя? Узкое лицо Кьетви вытянулось в недоумении.

— Почему Орм говорит, что Харек подобен людям Хаки и больше в хирде таких нет?

— А-а, вот ты о чем! — Тощий устало шевельнулся. Бросил косой взгляд на копошащегося на носу драккара Харека, качнул головой: — Они — звери Одина.

Поймал удивленный взгляд княжны, уточнил:

— Берсерки… [122]

Усадьба, о которой говорил Орм, располагалась в уютной лесной ложбине. С трех сторон ее окружали река и небольшое озеро, еще с одной защищал каменный вал с частоколом леса за ним. В просторной пристани стояли несколько снеков [123].

Орма в усадьбе приняли как родного. Выслушали рассказ о нападении Хаки Берсерка, прищелкивая языками, оглядели разбитые в щепу остатки весел, с почетом провели в усадьбу.

На сей раз Гюду не толкали и не заставляли спускаться с драккара. Она сошла сама. Что-то подсказывало княжне, что здесь, в этой тихой и большой усадьбе, ей будет лучше, чем в Борре. Никто не спросил Орма, кто она такая и почему оказалась в его хирде, а если и спрашивали, то Гюда их не слышала. Ей нравилось это место — лесная тишь, пряные запахи, вольно разбросанные по лугу длинные дома, домашний звон молотов из стоящей у леса кузни и даже стадо крупных белых гусей, неторопливо прохаживающихся у пристани…

У ворот усадьбы хирдманны Орма остановились. Им навстречу вышел мужчина — высокий, широкоплечий, стройный, с красивым, очень светлым лицом, светлыми же косицами волос и приятными голубыми глазами. Его плечи окутывал богатый, отороченный соболиным мехом корзень, скрепленный на груди большой золотой фибулой. Слева от него шли белокожая, хорошо одетая женщина и девушка, почти ровесница Гюды, — крупная, статная, с вьющимися темно-русыми волосами, прямым носом, крупным ртом, светло-зелеными глазищами и немного хищным выражением на узком лице. Справа к мужчине лепился мальчишка — года на два младше Остюга — тонкий, светловолосый. Сердце Гюды сжалось, кольнуло болью…