Василиса Премудрая. Нежная жуть в Кощеевом царстве (СИ) - Огинская Купава. Страница 24

Мне не ответили. Оборотень, оставленный вожаком за главного, принялся активно спасать меня от преступной нечисти.

Запер в пустой казарме, послал за Змеями, отправил волка с сообщением к Кощею, весточку Вою, и Анчутку (которого удалось дозваться лишь с четвертого раза) — к конюшням, чтобы за Лихо проследил.

Пока нечисть принимала активное участие в защите царевны, самой царевне дозволялось только сидеть под дверью, прислушиваться к суете по ту сторону, к азартному рыку и дерзким предположениям о том, что же царь сделает с провинившейся нечистью, когда та будет поймана.

Но время шло, суматоха утихла, злое нетерпение жестоких хищников развеялось, все получили для себя задание, а я так и продолжала сидеть на деревянном полу, изрытом шрамами от волчьих когтей, стыдливо укрытых свежей соломой — оборотни по какой-то необъяснимой причине любили запах сена, он их успокаивал. Никто не спешил меня выпускать. Никто за мной не пришел.

Это было обидно.

И стало лишь обиднее, когда мутное стекло, со звоном разлетелось по казарме, а в щерящемся осколками, слепом окне показалось одноглазое, худое лицо.

— Да быть такого не может, — пробормотала я, отказываясь верить в происходящее. Пусть она меня в конюшне чуть не поймала, туда волкам ход закрыт, недозволено им свой волчий дух близ царских лошадей разносить, но здесь-то она как оказалась? Оборотни же кругом!

— Я с тобой разберусь, — зловеще пообещала нечисть, одним резким, дерганным и совершенно невозможным движением проскользнув в окошко, и кулем свалилась на пол. Уже оттуда из груды тряпья и спутанных, растрепанных длинных волос послышалось страшное, — пути назад у меня нет.

— А, может, вы плохо смотрели? Может есть еще этот путь назад… — опасливо отозвалась я, боясь даже шевелиться. Казалось почему-то, стоит мне только дернуться, как неторопливо разгибающаяся фигура тут же забудет о своей медлительности и в одно мгновение окажется подле меня. А там уже и колечко Кощеево не поможет.

— Прими смерть достойно, девочка, — это было единственное, что она мне сказала перед тем, как броситься.

Я еще успела сдавленно вякнуть:

— Я не воин, я не умею достойно! — а потом уже могла только бежать и спасаться. Перескакивая через койки, стараясь уследить за тем, чтобы Лихо, мягко и до одури страшно стелящаяся по полу, была от меня как можно дальше.

В вечернем полумраке, освещенная лишь стандартными светильниками, казарма казалась мне клеткой. Казематом, как тот, в котором мне довелось очутиться в первый же день появления здесь.

Выбитое окно призывно поблескивало острыми, хищными осколками стекла — мой единственный выход отсюда был опасен, и очень хотелось бы, чтобы мне самой не пришлось себя спасать. Да только на крики и на призывы о помощи не отозвался ни один волк, зато я сама чуть не угодила в костлявые лапы своей одноглазой смерти, на миг непозволительно беспечно утратив бдительность. Лишь в последнее мгновение успела вывернуться из костлявых рук.

— Послушайте, ну давайте не будем так спешить, — предложила я, пятясь от Лихо спиной вперед. О том, что я так и упасть могу не думала, страшнее было от нее отвернуться или хотя бы на секунду выпустить из поля зрения, — давайте вы мне свою историю расскажете, а? Давайте? Вот как вы глаз потеряли? А я все запишу. Посочувствую вам. Знаете, как я умею сочувствовать? Мастерски!

— Хочешь знать, как я потеряла глаз?

На самом деле я не хотела, но все равно с энтузиазмом закивала:

— Конечно, хочу!

Нечисть зло рассмеялась, я трусливо подхихикнула и чуть не подавилась воздухом, когда смех ее оборвался.

— Поверила такой же милой, дружелюбной царевне… лживой твари! — прорычала Лихо, порывисто качнувшись ко мне. Я не завизжала, только шарахнулась назад, больно ударившись ногой о край одной из коек. — Потеряла глаз и право появляться в замке!

— Но вы же сейчас здесь?

— И за это меня ждет отдельное наказание.

— А… Мыш…

— Никто не знает о запрете, — неохотно ответила она, — Кощей держит это в тайне. Для всех я была отправлена на заставу у границы Гиблых земель, где и потеряла глаз.

— А что случилось на самом деле? — жадно спросила я. Упоминание о царевне, потере глаза (что-то мне подсказывало, что правый глаз Лихо проклинал и глазил не хуже левого) и наказание от государя наталкивали на интересные мысли. Верила я робко, боясь спугнуть удачу, что могу сейчас узнать пусть и не суть самого проклятия Кощея, но хоть личность того, кто наложил его.

— Зачем мне тебе рассказывать? — оскалилась Лихо. Зубы у нее были острые, пожелтевшие и крепкие, способные легко рвать сырое мясо.

— Ну вы же все равно меня убить хотите, так хоть объясните перед смертью, за что? — выбитое окно находилось от меня всего в пяти шагах, если бы мне повезло, я бы успела выпрыгнуть в него. Если бы очень повезло — отделалась бы всего парочкой порезов средней тяжести и нестрашным ушибом.

Мне же повезло просто сказочно.

— Расскажу, — решила Лихо, — бежать от Кощея бессмысленно, когда он за мной придет… пусть приходит. Твое тело уже остынет, а я готова буду принять любое наказание.

Мое еще тепленькое и совсем живое тело зябко передернулось от обреченной уверенности ее слов, а я всего лишь сказала:

— Присядем?

Лихо не стала спорить, села на койку, рядом с которой стояла, не став приближаться ко мне и совсем уж выводить из равновесия. Я опустилась на соседнюю от нее лежанку, медленно, осторожно, на самый край, готовая в случае чего вскакивать и бежать в окно.

— Итак?

— Все началось летом, таким же отвратительным, солнечным и теплым летом, как это. Марья Моревна, царская дочка из Десятого королевства, на поклон к Кощею приехала. Все честь по чести. Дозволение на границе и она, и провожатые ее получили, вместе с защитой и царским приглашением в замок. Приехала, бесово отродье, речами своими складными Кощея зачаровала, обещание колдовскому делу обучить вырвала, да и взялась нечисть в замке к себе приручать. Даже Змеи, куриные их мозги, поддались, есть с ее рук готовы были. Время шло, обучение продолжалось, округа уже в ожидании свадебки томилась. Слухи по всему Тринадцатому королевству пошли, будто царевна молодая, в ученицах у государя состоящая, невестой скоро станет. — Лихо сплюнула и замолчала, заново переживая те времена.

Я сначала пыталась быть терпеливой и дать нечисти успокоиться, но минуты текли, а Лихо все темнела лицом да молчала, и я не выдержала:

— И что же? Почему свадьба не состоялась?

— Да и не планировалось никакой свадьбы, не думал Кощей Марью в жены брать. Только никто ж об этом не знал. Я и сама уверена была, что все к свадьбе идет. Не заподозрила ничего поганого, когда Марья по ночи меня вызвала, речами своими опутала и глаз мой выманила, обещаючи, что только проверит, не удумал ли кто зла против царя нашего. Он де, странный в последнее время стал, как бы проклятия какого не случилось. И пусть в силе Кощея я не сомневалась, но глаз отдала, ибо верила, что добра Марья желает, а уж кому, как не ведьме, ученице царской недоброе чуять?

— Она не могла его проклясть, — пробормотала я, не желая в это верить. Марья же царицей была, единственной и полноправной, первой в истории всей Руси. Это уже после по ее стопам Несмеяна прошлась, земли свои из рук пришлого мужа вырвав, да все беды, им учиненные, разрешив. Но первой была Марья, самая сильная, самая смелая и справедливая царица. Не могла она сделать ничего дурного.

— Она и не собиралась, сама верила, что Кощей ее скоро замуж позовет. Не сомневалась даже, что и его опутали ее чары. — Лихо сгорбилась, будто постарела еще на сотню лет, уставилась единственным своим глазом в пол. — Марье мой глаз для обряда нужен был, хотела царевна бессмертие царское на двоих разделить, себе часть чужой силы урвать. Да только ничего у нее не вышло. Кощей отказал. И… в злости прокляла она его каким-то чудом, и убить попыталась. С тех пор мой глаз пылью в тронном зале лежит, а Моревна навеки изгнана из земель нашего государства.