Господин метелей (СИ) - Лакомка Ната. Страница 3

— Шутить изволите? Как по мне, так не ездили бы вы туда. Не будет ничего хорошего. У нас все говорят… — она наклонилась ко мне и прошептала на ухо: — не зря госпожа Кларисса отправляет вас туда. Избавиться хочет.

«Вот уж новость», — подумала я.

— Подождите, пока папенька поправится, — посоветовала Майса. — Пусть он к колдуну и съездит. Один раз он там уже был, да он и не девица — колдун ему ничего не сделает.

— Не болтай глупостей, — ответила я, закрывая глаза, пока служанка поливала меня водой, смывая мыло с волос. — Врачи сказали, отец нуждается в покое год, а то и больше. Никаких волнений, никаких поездок. А мне обернуться до столицы и обратно — два-три дня, не дольше.

Тем более, отцу стало хуже, и госпожа Кларисса винила во всем погоду, и бранилась на пургу, что началась с вечера. Я винила во всем мачеху, но упреки пришлось оставить при себе.

— Ах, ваши бы надежды, да зайчикам в ушки, — укоризненно сказала Майса. — Вставайте, я вас вытру.

В дорогу меня собирала мачеха, и я никогда не была разодета так пышно и красиво. На мне была легкая бархатная шубка с беличьей оторочкой, бархатные сапожки, и пуховый платок поверх меховой шапки. Мачеха и правда наряжала меня, как невесту. Она не позволила взять карету, объяснив тем, что Мелиссе следовало ехать к тете на следующей неделе, а дорога туда хуже, чем до столицы, и пришлось нанять частного извозчика.

В любое другое время я бы обрадовалась таким нарядам, потому что так и подобает одеваться девушке из рода Антонелли, тем более, моя мать была настоящей леди, дочерью барона, но сейчас сборы все больше и больше пугали меня. Я ни секунды не верила, что страшный и ужасный граф Близар польстится на девицу из провинциального приморского городка. Скорее всего, он посмеется и тут же и отправит меня домой, но когда посмотрела на себя в зеркало…

Ах, как бы я хотела показаться в таком виде Роланду.

Ему бы понравилось и как мех воротника льнет к щеке, и как маленький сапожок кокетливо выглядывает из-под платья. Да что там! Не только наряд хорош, но и глаза неплохи, да и улыбка мила, и щеки горят, как румяные сентябрьские яблочки!

Но Роланд уехал. Я послала ему записку, но через полчаса мачеха вернула ее, сказав, что госпожа Рестарик не пожелала передавать письмо и посетовала на безнравственность современной молодежи, потому что для благородной девицы писать письма молодым мужчинам — верх неприличия.

Я скомкала записку и выбросила ее в печь. Едва ли Роланду сказали, что я собираюсь ехать к колдуну Близару. А если бы он узнал — то бросил бы всё? Поехал бы к колдуну? А почему не поехал сам по себе?.. чтобы потребовать от графа отказаться от меня?..

Отчего-то все перестало походить на сказку, и даже приближающийся сочельник не вызывал у меня душевного трепета. Но я намеревалась довести до конца начатое. Антонелли держат слово, и я должна поступить, как истинная Антонелли.

— Остановишься на постоялом дворе «У Рейнеке», — напутствовала меня мачеха. — Расплатись с извозчиком, не трать деньги зря, не глазей по сторонам, не броди по столице. Собралась — так делай, что надо. В конце концов, ты обязана защитить честь семьи.

С отцом и братом я попрощалась дома и уже села в сани, а Тиль махал мне, распластавшись по окну на втором этаже. Брату сказали, что я поехала в столицу, чтобы купить нарядов и конфет, и он тайком пустил слезу, отчаявшись уговорить меня взять его с собой. Я отмалчивалась, потому что считала, что пусть лучше брат плачет от разочарования, чем от страха. Мелисса попрощалась со мной сдержанно, но ни в чем больше не упрекала, и даже не выглянула в окно.

Кучер проверял сбрую, а мачеха заботливо поправляла на мне шапку, изображая перед соседями и домочадцами заботливую матушку. Я наблюдала за ней внимательно, и поняла, что она была очень довольна.

— Вы считаете, что победили? — не сдержалась я, когда она наклонилась, чтобы застегнуть медвежью полость, которой я укрыла ноги. — Граф не захочет меня, и я вернусь. И выйду замуж за Роланда.

— Удачной поездки, Бефаночка! — пожелала мачеха, словно не услышав моих слов.

Сани тронулись, и я оглянулась. Но посмотрела не на дом, где прожила столько лет, не на Тиля, а на мачеху. Она тоже смотрела на меня и улыбалась. Только гадюка могла бы так улыбаться.

До Эшвега мы добрались за полдень, когда красное зимнее солнце уже лежало на городских крышах. Я была несколько раз в столице, но никогда — зимой. И заснеженный город показался мне красивым и уютным, как новогодняя картинка в сумерках. Удивительное дело, но здесь не чувствовалось приближение новогодних праздников. В моем городе дома уже были украшены еловыми ветками и разноцветными лентами, а мимо кондитерских лавок невозможно было пройти — такие ароматы доносились из-за приоткрытых дверей. Детвора льнула к витринам с шоколадными конфетами, а веселые дамы и господа покупали подарки. В это время уже резали свиней, и к ароматам сладкой выпечки примешивались умопомрачительные ароматы кровяной колбасы. Свиные ножки и головы раздавались нищим — на галантины, и никто не считал убытков. Новогодние праздники принадлежали всем, и каждый в нашем городе знал — чем больше отдашь в старом году, тем больше щедрая фея Хольда принесет подарков в году новом.

Но в столице не наблюдалось веселого ожидания — хмурые люди спешили по своим делам, прикрикивая на бродячих попрошаек, а лент и праздничных огней не было и в помине. Но, возможно, в столице начинают готовиться к новому году позже, чем у нас, в провинции?..

Пару раз нам пришлось остановиться, чтобы пропустить сани богатых горожан, и я с любопытством разглядывала важных господ в черных шубах из шкурок крота, и не менее важных дам, которые кутались в нежные меха и прятали руки в огромные муфты.

Я устала и продрогла, несмотря на медвежью полость, и мечтала поскорее оказаться в тепле, возле огня, выпить чего-нибудь горячего и съесть чего-нибудь основательного.

— Почти приехали, барышня, — сказал возница. — Сейчас повернем и… — он так резко натянул поводья, что я не удержалась и полетела вперед, оторвав петельку, крепившую медвежью шкуру к сиденью. Дорожная сумка свалилась мне под ноги и едва не раскрылась — в последний момент я успела подхватить ее.

Наперерез нам пролетели позолоченные сани, запряженные парой лошадей — одна была черная, как смоль, а вторая белая, как снег. В городе не разрешалось так быстро ездить, но тому, кто управлял санями, на королевские указы, похоже, было наплевать. Он правил лошадьми стоя, отбросив полу мехового плаща и прищелкивая кнутом. Под плащом у него был надет камзол из малиновой парчи с серебром. Вокруг саней вихрем кружились снежные хлопья, как рой белых пчел, и это казалось необычным, потому что метель почти улеглась, и ветер был совсем слабый.

Прохожие разбегались, чтобы не угодить под копыта, но никто не выказывал недовольства и не грозился пожаловаться судье.

Сани промелькнули мимо в одно мгновение, но я прекрасно разглядела хозяина позолоченных саней. На нем не было шапки (в такой-то мороз!), и длинные черные волосы падали на плечи. Резкий орлиный профиль, презрительно прищуренные глаза — ему и правда не было никакого дела до горожан. В санях сидела красавица, закутанная до бровей в пуховую шаль. Ее довольное, улыбающееся лицо разрумянилось, и белые зубки сверкали в улыбке.

Позолоченные сани и рой снежных пчел скрылись за поворотом — бесшумно, я готова была поклясться, что даже снег не скрипел под полозьями.

Я смотрела в ту сторону, даже когда смотреть уже было не на кого. Эта случайная и быстрая встреча привнесла ощущение волшебства, новогоднего чуда, как в детстве, когда слушаешь страшную сказку, от которой и жутко, и радостно, потому что знаешь — всё закончится хорошо.

К реальности меня вернуло бормотание возницы.

— Проклятый колдун… — он сплюнул в снег и перекрестил себе лоб, прежде чем подхлестнуть лошадей.

— Простите, — позвала я его. — Вы сказали — колдун? Кто это был?