Господин метелей (СИ) - Лакомка Ната. Страница 31

— Мне назначено к господину… — начала девушка.

— Будьте осторожны! — сказала я тихо и быстро, оглянувшись сначала на лестницу — нет ли там колдуна. — Он обманет вас, попользуется и бросит! И откупится серебром!

Она посмотрела на меня, и в глазах заблестели слезы, а губы дрогнули, словно она хотела что-то сказать, но в это время раздался голос Близара:

— Тура Рандгрен? Я вас ждал…

«Начинается!» — простонала я мысленно и отступила в сторону, потом что теперь все предстояло решить девице, а я не сомневалась, что она польстится на розу, песенки и нежные взгляды.

Он спустился по лестнице легко, как порыв ветра, и поклонился девушке, протягивая алую розу. Девушка посмотрела на него, посмотрела на розу, но почему-то брать ее не собиралась. Да и Близар выпрямился вовсе без учтивости и смерил гостью взглядом.

— Вы зачем сюда явились, барышня? — спросил он ледяным тоном, и я сама похолодела, как будто под порывом северного ветра.

Неужели, опять искупает девушку в смоле?!

Я сделала шаг вперед, но Сияваршан, появившийся за моей спиной, проворно зажал мне рот и уволок под лестницу, чтобы не мешала. Я пыталась вырваться, но объятия призрака стали ледяными, и я перестала трепыхаться, повиснув в его руках. Я могла только смотреть, и ничем не могла помочь.

Слезы все-таки пролились из глаз Туры Рандгрен, и она смахнула их рукавичкой.

— Почему плачете? — спросил Близар все тем же ледяным тоном.

— Чтобы вы знали, меня сюда отправил отец! — вдруг выпалила девушка. — Я не хотела ехать, он меня заставил! И я… я люблю Олафа! И он меня любит! И мы доказали друг другу свою любовь, а вашего серебра мне не надо!

Тут она разрыдалась, спрятав лицо в ладони. Плечи ее содрогались, а Близар смотрел и не торопился щелкать пальцами, приказывая дверям открыться.

— Не плачьте, — сказал он, и я широко распахнула глаза от изумления.

Колдун заставил Туру опустить руки и погладил мокрую розовую щечку.

— Возвращайтесь к своему Олафу, — сказал он, — и лучше признайтесь отцу, что не сберегли девичьей чести. Ложь ни к чему хорошему не приведет. И возьмите вот это, на свадебную косынку, — он повел пальцами, и на его ладони оказалась серебряная булавка, какой закалывали платки. Но эта булавка была украшена бриллиантовой головкой — она так и сверкала, разбрасывая радужные блики. — Доброго пути, — Близар протянул булавку девушке, и та медленно, как будто не веря, взяла украшение. — Идите, — он щелкнул пальцами, и двери открылись.

— Не делай глупостей, малыш, — шепнул мне на ухо Сияваршан и исчез.

Девушка вышла на крыльцо, двери замка за ней захлопнулись, и только тогда холод отпустил меня, и я смогла подбежать к окну. Близар проследил за мной взглядом, но ничего не сказал, и уходить не спешил. Когда я растопила во льду «глазок» и выглянула, Тура уже садилась в сани. На шапке и шубе не было ни капли смолы, а девушка разглядывала бриллиантовую булавку, то поднося ее к самым глазам, то вытягивая руку, чтобы полюбоваться искристым сиянием камней издали.

Сани тронулись и вскоре исчезли из виду, но я продолжала смотреть.

— Ты примерзла там, Антонелли? — позвал Близар.

— Почему вы пожалели ее? — спросил я, не оглядываясь. — Она ведь не лучше девушки, что полюбила музыканта… Но той вы вылили на голову ведро смолы, а эту наградили бриллиантами… Не понимаю…

— За что мне ее наказывать? — спросил он, и я услышала насмешку. — Она сказала правду. Правда дорого стоит.

— Вы платите не только за разврат, но и за правду? — не удержалась я от колкости и обернулась.

— А это не твое дело, — сказал он, перебросил мне розу, которую я машинально поймала, и взбежал по лестнице.

Я отбросила розу прежде, чем успела что-то сообразить, как будто она обожгла мне руки — прекрасный цветок показался мне грязным, словно болотная жаба.

Нежные алые лепестки странно смотрелись на сером каменном полу — брошенная нежность, растоптанная красота. Этим цветком Близар соблазнял несчастных девиц… Зачем он бросил его мне? И что было бы, вздумай я принять этот цветок? Означало бы это, что я тоже согласна обменять чистоту на серебро?..

Алые лепестки вдруг покрылись изморозью, вспыхнули голубоватым светом, побледнели и стали прозрачными, словно хрустальными.

Некоторое время я изумленно смотрела на чудо, а потом наклонилась и осмелилась потрогать прозрачный цветок. Это был лед. И под моей рукой он сразу начал таять. Я отшатнулась и брезгливо вытерла руки платком.

Даже розы колдуна были не настоящими, что уж говорить о чувствах.

Но что же я наблюдала только что? Приезд Туры не вписывался в привычную картину. Это что же — для колдуна главное преступление не то, что девица не сохранила чести, а то, что она солгала, скрыв об этом? «Правда дорого стоит». Человек, который не держит слова, ценит правду?

Я громко фыркнула, показывая самой себе, что ни капли не поверила в благородные порывы колдовской души. Да полноте! Есть ли у колдунов душа?!

Но даже фыркнув, я осталась стоять, как примороженная, вспоминая то, что видела, и снова и снова повторяя все слова, сказанные здесь. В коридоре все еще пахло розами, и еще — морозной свежестью, но вскоре к этим изысканным запахам прибавился еще один — вовсе не изысканный.

Рагу! Горит!..

Бросившись в кухню, я стащила с печи горшок и, ругая себя за растяпистость, принялась спасать обед, пока он не пропах гарью.

Я успела поесть и перемыть посуду, и подумать о многом, когда в кухню заглянул Сияваршан:

— Бефаночка! Наш дорогой хозяин собирается проехаться до города и спрашивает, не хочешь ли прокатиться с ним.

— Съездить в город? — сердце мое забилось, как птица. Может, мне удастся сообщить отцу…

— Только без глупостей, — предупредил Близар.

Он стоял сразу за Сияваршаном, я сразу не разглядела его в полутьме коридора.

— Будешь ходить за мной, как привязанная, Антонелли. И ни шагу в сторону.

Поездка! В город! Выйти, наконец, на свежий воздух, увидеть солнце!..

— Нет, не поеду, — сказала я твердо.

Призрачное лицо Сияваршана вытянулось.

— То есть как это — не поедешь? — я услышала смешок, Близару было смешно. — Просто так — не поедешь?

— Не хочу, — ответила я, отворачиваясь к полкам, чтобы навести там порядок — мясо в одну сторону, хлеб в другую, коробку с кофейными зернами — на полку ниже.

— Она не хочет, — сказал Сияваршан. — Позову Велюто…

— Подожди, — Близар вошел в кухню и остановился по ту сторону стола. — Надо разобраться. Ты хочешь поехать, Антонелли, но отказываешься. Почему?

Я медленно оглянулась. Синие глаза смотрели на меня пристально, и как-то по-новому… с веселым любопытством… Чем же я так забавляла колдуна? И неужели он искренне не понимал, почему я отказываюсь?

— Может, пояснишь причину отказа? — спросил Близар.

— А что тут пояснять? — я начала горячиться. — Я живу в вашем доме уже столько времени, а ваша репутация оставляет желать лучшего. Когда я вернусь домой то смогу соврать, что была в гостях у троюродной тетушки или навещала двоюродного дедушку. Но что я скажу, если вся столица увидит, как я разъезжаю в санях с самым… — я помедлила, но всё-таки закончила, — с самым развратным мужчиной в королевстве? И как получается, что вы — колдун и прорицатель — не понимаете этого?

Близар выслушал мою речь, не меняясь в лице, а когда я замолчала, бросил:

— Прямо убила словами.

Он развернулся и вышел, а Сияваршан предостерегающе состроил мне выразительную гримасу и поплыл следом за хозяином.

Я осталась одна и поплакала от злости на колдуна и от жалости к себе. Чего бы я сейчас не отдала, чтобы мчатся в санях с Роландом, и чтобы ветер был в лицо, и бубенчики на лошадиной сбруе вызванивали веселую мелодию. Но ехать с колдуном?..

Близар вернулся через час, и Сияваршан перетащил из саней в кухню множество свертков.

— Разбирай, Бефаночка, — сказал он, подмигнув мне. — Никогда не видел, как Близар самолично ходит по лавкам! Так что не волнуйся — за все заплачено честно, серебром.