Пограничье Галифата (СИ) - Лислап Илья. Страница 5

— Я вроде не особенно в это верил.

— На это моей веры хватает.

— А суд? Суд там есть?

— Да. Суд есть для всех.

— Даже для тех кто в него не верил.

— Да.

— А что за суд?

— ….

Дед говорил, но я его не слышал и не понимал.

— Ясно. Не получается. Давай так, ты спрашивай, а я попробую ответить.

— А время у нас есть?

— Время. Время у нас есть.

— Получается что все верования разных народов правдивы? Они же друг-другу противоречат!

— Всё сложнее. Вот вспомни, как ты с сектантами спорил.

— Спорил. Да я много с кем спорил.

— Про триединство.

Было дело. Попался мне на четвёртом курсе адепт из Церкви Христа. Наивный, как три копейки. И не образованный. Одного из моих друзей он в свою церковь зазывал. Решил я его обидеть, адепта этого. Про образ отца, сына и святого духа рассуждать начал. Достал фотографии и стал показывать. Это говорю я? Я! И это тоже я? И это я. Та разные же они, образы эти, как же это одновременно я? Потом ещё про запись голоса и видео ввернул. Потом вспомнил я про одежду Иисуса Христа, напомнил, как одни доказывали, что она была его, а другие, что не его, а чья-то ещё. Отбил возражения про неважность вопроса (церковная собственность) и начал убеждать, что ежели из теории вытекает какой-то факт и его отрицание, то теория противоречива. С грамотным священником это бы не прошло, но адепт-то был безграмотный… В общем обидел, но друга своего от секты не удержал. Одно хорошо, он к сектантам ненадолго зарулил. Мозги включил, рассуждать начал, его эти христовы братья и выгнали…

— Получается, в каждой вере есть что-то разумное?

— …. — Дед начал отвечать, но я его опять не понял.

Подумал я ещё и спросил.

— А вот брат с сестрой, псионы, куда-то на другой круг ушли? — Дед кивнул.

Мы помолчали. Я собирался с мыслями, дед мне не мешал.

— А вот про шахидов. Которые в толпе взрываются. Они же верят, что потом их рай ждёт и гурии. Что? В самом деле так и будет?

Дед кивнул.

— Да. Будут им гурии. Но тебе эти гурии не понравятся. Если помирать не соберёшься, то скоро узнаешь.

— А?

— Я ведь не только твой дед, я умер и теперь…. [кусок у меня не услышался]. Так что знаю сейчас много больше.

— А на Земле что, как там мои?

— Дочка твоя растёт, учится, к твоим наезжает.

Мы ещё помолчали.

— Ты, внук, расскажи, что про меня знаешь и помнишь?

Дед умер за три года до моего рождения, так что я его не видел, и знал только по воспоминаниям родственников. И начал я вспоминать семейные рассказы, что папа рассказывал, что дядья с тетушками.

Вспомнил, как к деду во время коллективизации председатель приходил, наганом по столу стучал. Дед тогда в колхоз записываться не хотел. Прошёл по деревне, занял денег и заплатил все налоги. А на председателя сверху давят — давай стопроцентную коллективизацию! Вот пришёл председатель в дом, наганом по столу стучит и деда дураком называет. Вышел дед, вернулся с винтовкой, с которой с фронта пришёл, навёл на председателя, клацкнул затвором и спрашивает: "Так кто у нас дурак?"

Посадили потом деда, уголовники его щемить пытались, да обломались. Вспомнил, как написал дед жалобу Всесоюзному Старосте, приехала комиссия, проверила и отпустила полтюрьмы.

Как сначала раскулачили и забрали дом под школу, и потом снова приезжали деда арестовывать, но застать дома не смогли. Приехали поздно — солнце давно уже встало и дед на работе в лесу был. А в лес к лесорубам соваться чекисты не захотели, так дело в тот раз и закрыли. А потом товарищи предупредили деда, что всё, точно арестуют и семью вышлют. И как собрались они всей семьёй в ночь и бежали на другой край ленинградской области, на границу с Эстонией.

Как там, на новом месте, тетя Маша фотографироваться для газеты не захотела — отговорилась, что за ней молодой человек ухаживает и не говорит она ему, что работает сучкорубом… Разумеется не в том дело было, а чтоб не опознали её по фотографии…

Дед мне здесь покивал: "Не захотела она за председателева сына замуж идти. Вот председатель и хотел нас со свету сжить…"

Вспомнил, папин рассказ, как водил его дед в Зимний дворец на экскурсию, показывал, где он на посту Кексгольмцем стоял…

Вспомнил про соревнования сплавщиков, когда дед с другими лесорубами по реке сплавлялись стоя на стволе с багром в руках…

Дед слушал, кивал, иногда усмехался. Закончились у меня рассказы.

— Спасибо, внук, уважил. Вот и ты в суде поучаствовал.

— Моём?

— Нет. Моём. Твой тебе ещё предстоит.

Потом прислушался к чему-то и продолжил:

— Думаю я, что умирать ты пока раздумал. Так не задерживайся — возвращайся. Как очнёшься, никому про нашу встречу не рассказывай. Так лучше будет.

— Да. — Подтвердил я всё сразу.

Дед подтолкнул меня к серебристой завеси и меня выкинуло назад в обычный мир. Дроид запихивал моё тело в медкапсулу, и меня в тело затянуло.

3.3. В отстойнике.

Очнулся я в комнате на полу. Рядом катался дроид-уборщик и убирал мою блевотину с мягкого пола. Глаза еле приоткрылись и их резало. Я приподнялся, чтобы сесть. Меня подташнивало и терзал сушняк. Рядом стояла пластиковая прозрачная бутылка с водой. Я к ней жадно присосался и высосал половину — граммов триста.

Комната два с половиной на три метра. В углу туалет, душ, напротив — пищавтомат, мебели нет. Стены тоже мягкие, без окон, светится потолок, скачков ускорения нет, гравитация меньше стандартной, вентиляция работает, но воняет мной. Голова кружится, но сижу я уверенно. Допил воду из бутылки. На корабль не похоже — станция или планета. Сидя, я содрал с себя липкий комбинезон и попытался встать. Встать не получилось и я пополз к туалету, как младенец до года на руках и коленях. Подползая передумал и отправился в душ. Кабинка была широкая — вставать не обязательно. На нейросеть она не откликалась, но в ней была большая кнопка. Я поднялся на колени и нажал её, кнопка мигнула, но душ не запустился. Задраил дверцу и снова нажал кнопку. Стандартная помывка чуть тёплой водой и дверца открылась. Моё липкое и вонючее тело отмывалось плохо, и приходилось раз за разом закрывать дверцу и дотягиваться до кнопки. Наконец, результат меня устроил и я выбрался из душа.

По стенке встать у меня получалось, но самостоятельно стоять я не мог — ступни не правильно срослись. Похоже, мне вкололи регенератор не слишком заботясь о правильном положении сломанных костей. Когда я об этом подумал, то понял, что ноги у меня ноют. Уборщик прибрался и задумчиво остановился около скомканного комбеза.

— Выстирать или заменить. — Скомандовал я на едином.

В этот момент дверь открылась и в комнату вошёл мужичок. Не высокий — примерно как средний оширец, только более светлый и лицом на оширцев не похож. В комбинезоне, но не планетарном, а космическом — в случае разгерметизации некоторое время спасёт. Значит станция.

— Сейчас, братишка, сейчас всё сделаю. Всё, как заказано. — Сказал он и достал инъектор.

— Что там у тебя? — Спросил я его.

— Синька. Чистая, без лишних добавок. — Ответил он и начал примериваться.

— Не нужно. — Я удачно махнул рукой. Мужичок не ожидал и инъектор выбился у него из руки и отлетел в другой конец комнаты.

— Да не боись, — продолжил говорить мужичок, отправляясь за вылетевшим инъектором, — всё оплачено. Реальная синька, чистая, без обмана, всё, как заказывали.

— Нет.

— Что нет-то?

— Не нужно синьки.

— Так оплачено же!

— Не хочу.

— А чего хочешь?

— Воды и чистый комбез.

— А синьку?

— Нет.

— Могу на шмыгу заменить.

— Не нужно.

— Ладно, как знаешь. Вода в автомате. А это я вот здесь положу, — показал он инъектором в угол комнаты. — Если что — сам уколешься или меня позови.

Покачивая головой и что-то там бормоча мужичок вышел. В след за ним убрался дроид с грязным комбезом. От комбинезона осталось грязное пятно на полу. Я вытянулся у стенки и, как был голышом, отрубился.