Дротнинг (СИ) - Федорова Екатерина. Страница 10
— Молчи, — буркнул мужик, уже начавший дышать быстро и часто, прочищая легкие перед боем. Потом взглянул на Харальда, спросил: — Сразимся перед помостом? Только твою дротнинг лучше бы отослать в женский дом, конунг Харальд. Сейчас насмотрится, потом скинет дитя. А ты и в этом Асвейг обвинишь!
Дротнинг, мелькнуло у Харальда. В следующее мгновенье он уже крутанулся на помосте, оглядывая край толпы. В уме стрелой вдруг пролетело — а ведь прозевал, мимо ушей пропустил слова Гейрульф. Как он там сказал о Сванхильд? Жива, и по всем повадкам стала прежней?
А прежняя Сванхильд вечно лезла не в свое дело. Совалась ему под руку со своей жалостью…
И только потом, уже вдогонку, по сознанию Харальда хлестнула мысль — да Хель с ней, с этой жалостью! Главное, она очнулась. И даже сюда добралась, несмотря на раны? Выходит, даже мыслит, как прежде?
Не изменилась!
А затем Харальд разглядел маленький отряд, стоявший сзади — там, где он не мог заметить его прежде, у него за спиной, справа от ряда столов. В десяти шагах от помоста, совсем рядом…
По толпе словно прошлась волна. Люди оборачивались вслед за конунгом.
Может, хоть дротнинг его смягчит, без особой надежды подумал Гейрульф, глядя на то, как Харальд рывком разворачивается. Первого намека конунг не понял, пришлось сказать ему напрямую.
Змея над плечом Харальда недовольно мотнулась, словно гадюка, что вот-вот укусит. Но шипенья Гейрульф не услышал. Следом отыскал взглядом Болли, державшего на руках Сванхильд…
Дротнинг тоже смотрела на помост. Под синим платком лицо ее было бледным, белее снега. И глаза в полукружьях голубоватых теней казались огромными.
Асвейг тоже обернулась. Взглянула на ту, кого обрекла когда-то на волчью шкуру.
Спаси Гейрульфа, безмолвно взмолилась ведьма, уставившись на жену Харальда.
Пусть хоть он живет — и помнит. Все в войске говорили, что жена конунга добра до глупости, вечно жалеет тех, кого не следует жалеть…
Спаси его, стучало у Асвейг в уме. Потому что против Харальда Гейрульфу не выстоять!
Когда Асвейг, ставшая теперь пышнотелой грудастой девахой, крикнула с помоста про чары, Забава резко выдохнула. Подумала смятенно — чары? Так Харальд был околдован? Правда ли?
Но следом она вспомнила про Красаву. То, что Харальд и от нее не отказался, в опочивальню к себе приводил…
Не в первый раз его так околдовывают, мелькнула у Забавы разъяренная мысль. Ведьме веры нет, она соврет и глазом не моргнет. Может, Асвейг уже заметила, кто подошел к помосту. Или почуяла как-то. А теперь брешет про чары, чтобы жену Ёрмунгардсона утешить — да Гейрульфа от беды сберечь!
Вот мужика и впрямь жаль, решила Забава тут же. Если чар не было, выходит, Гейрульф ради девки красивой на смерть идет. Только девка эта о Харальде мечтала, не о нем.
И все же…
Не годиться невинного вместе с виновным губить, вдруг осознала Забава. Но сказать она ничего не успела, потому что Гейрульф на помосте обмолвился о ней, и Харальд сразу же развернулся. Глянул свысока голубовато-серебряным взором…
Змея над его плечом мотнулась и застыла, точно изготовившись укусить.
Они смотрели друг на друга пару мгновений, не больше. Сердце Забавы рвалось на две части — одна ненавидела, а другая желала, чтобы он сбежал с помоста, подошел, слово сказал. О Гейрульфе она вспомнила не сразу. А когда открыла рот, чтобы попросить для мужика пощады, Харальд вдруг взял да отвернулся.
И Забава сжалась на руках у Болли.
Прежняя, ликующе подумал Харальд, снова разворачиваясь к воротам. С раной, но явилась туда, где кого-то казнят. Только бледная как смерть, и…
И молчит, изумленно осознал он.
Однако на лице его изумление не отразилось, и на своих людей Харальд посмотрел так же спокойно, холодно, как перед этим на Сванхильд. Только в уме водопадом полетели мысли.
Почему жена молчит? Раз добралась сюда, значит, может говорить. Неужели научилась сдерживать свою жалость? Наконец-то?
И все же лицо у нее было такое, словно она вот-вот закричит. Потрясенное.
Измученное.
Пора заканчивать с ведьмами, тут же решил Харальд. Иначе Сванхильд может не выдержать и вмешаться. Разумней всего приказать, чтобы ее унесли в женский дом. Но что будет, если Сванхильд начнет кричать и трепыхаться на руках у Болли? Ей и так досталось, ее надо поберечь…
И поскорей с ней поговорить, тут же мелькнуло у Харальда. Рассказать то, что можно рассказать. Интересно, что она уже знает? Про свадьбу, про Труди — что?
А еще надо разобраться с Кейлевом. Каким местом он думал, когда притащил сюда Сванхильд? Вместо того, чтобы послать весточку, как ему было велено?
Но сначала — ведьмы.
Харальд повернул голову. Глянул на Гейрульфа, замершего поодаль, перед трупами Брегги и Труди. Мужик в ответ посмотрел равнодушно — но на лице его, неподвижном, спокойном, уже проступила обреченность.
Асвейг, успевшая обернуться к Сванхильд, тоже быстро взглянула на Харальда. Глаза ведьмы блестели от слез, по одной щеке неторопливо ползла мокрая дорожка.
И бешено, яро в уме у Харальда вдруг пролетело — сделаю тебе дар, жена! Такой, что понравится больше шелков и золота…
— Не годится конунгу нарушать свое слово! — рявкнул он, перекрывая гул негромких разговоров, повисший над толпой.
Люди, смотревшие в сторону Сванхильд, обернулись к помосту.
— И поразмыслив, я решил свое слово сберечь! — крикнул Харальд, не жалея легких. — Чтобы потом, когда я снова пообещаю свою милость, никто из вас не боялся обмана!
Воины стояли тихо, все разговоры примолкли. Где-то за частоколом отдаленно, всполошено закаркали вороны.
— Однако на волю Асвейг я не отпущу! — так же громко продолжил Харальд. — Ведьма будет сидеть взаперти, с ошейником на шее…
— Тут клетка есть, — буркнул Свальд, хмуро смотревший на брата. — Кейлев приволок в крепость.
Сказано было тихо, но Харальд его расслышал. И рявкнул:
— А для надежности ведьма посидит пока в клетке! Потом, когда мы отправимся в поход, я высажу ее и Гейрульфа на дальних берегах!
Однако до тех пор я еще успею посмотреть девке в глаза, тут же мелькнуло у Харальда. Как той поварихе, у которой появилось третье веко — после чего на все вопросы она отвечала послушно, не запираясь. Времени хватит и на то, чтобы опробовать свой взгляд на паре рабов. Посмотреть, что он делает с людьми, насколько они послушны после этого…
— Но если ты по-прежнему хочешь хольмганга, Гейрульф, — громко бросил Харальд, посмотрев на мужика в упор, — то я здесь. И жду только тебя!
Тот чуть приподнял брови. Сказал, возвысив голос, неспешно роняя слова — и видно было, как он изо всех сил сдерживается, чтобы не выглядеть слишком обрадованным:
— Благодарю тебя за сдержанное слово, конунг Харальд! И за твою великую милость!
Но теперь нам незачем драться. Всегда и везде я буду помнить твою честность. И пока я в твоем войске, вернее человека у тебя не будет!
Харальд едва заметно кивнул. Приказал, уже отворачиваясь от Гейрульфа:
— Сигурд, отведи Асвейг к стражникам. Пусть пока постоит под присмотром. И приведи Исгерд…
— Нет! — неожиданно проорал кто-то из толпы.
Вопль прилетел слева. Харальд посмотрел в ту сторону, разглядел Убби, вокруг которого уже расступились люди…
Хирдман, поймав его взгляд, зашагал к помосту. Воины проворно уступали ему дорогу. Смотрели уже с угрюмым азартом. Казнь понемногу становилась развлечением, конунг на возвышении казался спокойным, ярл Свальд глядел разъяренно, трупы задушенных ведьм ожить не пытались — а те бабы, что еще были живы, стояли смирно в окружении стражников. Закричи дротнинг, и вовсе вышла бы потеха. Но она молчала.
Молчал и Харальд — до тех пор, пока хирдман не подошел поближе. Уронил, когда мужику оставалось до помоста шага четыре, не больше:
— Хочешь мне что-то сказать, Убби?
Хирдман, до этого с ненавистью смотревший на Асвейг, угрюмо зыркнул в ответ.
Следом остановился и крикнул: