Протей, или Византийский кризис (Роман) - Витковский Евгений Владимирович. Страница 33

Ловкости барона позавидовал бы любой иезуит: кокаин продавался не на граны, а исключительно на драхмы, ненавязчиво используя греческое слово. И плевать ему было, что за драхму, в которой три с половиной грамма, колумбийцы требовали полторы сотни, он продавал вдвое дешевле. В итоге кокс даже в розничной продаже уравнивался с герычем в цене. «Дорогое» оказывалось много дешевле «белого». Оставалось подозрение, что этот кокаин синтезирован. Но как?..

И второе подозрение, несравненно худшее: что у него есть неучтенные, очень обширные плантации кокаинового куста. Царские, американские и китайские спутники сфотографировали поверхность земли чуть ли не по сантиметру, но кроме давно известной плантации на острове Ломбок, ничего не нашли. Да и там это были в основном склоны вулкана Ринджани, весьма небезопасные, особенно после имевшего место два года тому назад извержения. Двести пятьдесят килограммов листа коки в теории должны давать килограмм кокаина, сто пятьдесят тысяч зеленых. Грек с учетом неизбежных затрат на производство получал меньше половины, и ему почему-то хватало. По сути, Ласкарис продавал чистый кокаин по цене грубого сырья — кокаиновой пасты.

Тут впору было поверить в греческое колдовство и торжество византийской идеи.

Аракелян в сотый раз задал вопрос вопросов:

— И как его терпят колумбийцы?

Майер ответил то же, что всегда:

— Это Сицилия все же, там он вроде бога. Проще Этну потушить. Он весь свой город, Ласкари, разве что в колыбельке не качает. Медицина любого уровня бесплатная… И пущен слух, что он хороший. Вроде бы не убивает…

— Все же бедными колумбийских баронов не назовешь. И не могут турки терпеть грека, мало ли кто, шахиды всякие, неужели справиться не могут…

— Мы же вот не можем. Видимо, и другие не могут. Не смогли же Кастро убрать. Восемьдесят пять, а все чадит. И по приблизительным данным, еще… — Майер посчитал в уме, — тысяча девятьсот шестьдесят семь дней проживет. Это пятница будет.

«Вот уж неважно, какой день недели будет».

— Ну да, а этому шестьдесят. Есть данные, сколько еще проживет?

— Ваш брат не сообщил. Полагаю, не хочет огорчать его величество. Но более вероятно — оставляет нам свободу действий по прямой просьбе его величества. Его величество никому не позволяет расслабляться.

— Если так, посмотрим. Сантьяго Родригес спокойно живет у себя на Доминике, надо полагать, не бедствует… Хотя он не колумбиец, но через известного человека можно поискать контакт. Можно бы найти общий язык, пожалуй, Грисельду Бланко, «черную вдову», убьют в Медельине ровно через четырнадцать месяцев, мы должны иметь в виду. Может быть?.. Есть ее сын, Майкл Корлеоне Бланко, имя красивое, данных нет, но тоже, быть может?..

— Да, и вот еще. Отмечено приобретение его агентом, неким Ставраки из Трабзона, большого земельного участка вдоль берега реки Сангариус, в центральной Анатолии.

— Ну и какое это отношение имеет к нам?

— Это примерное место расположение древнефригийской столицы, города Гордиона. А территория Фригии почти совпадает с территорией Никейской империи, во главе которой стояли Ласкарисы и откуда они отвоевали Константинополь. Не хотелось бы думать, что он собирается там купить всю землю вплоть до Мраморного моря. Иначе зачем ему турецкая деревня?..

— Может, он там коку собирается сажать. К сожалению, он совершает непредсказуемые поступки, в которых позже обнаруживаются и цели и системы. Впрочем, ладно, как говорят в этих кругах — мир принадлежит терпеливым. Хотя там же говорят, что мы не можем простить нашим врагам, прощает Бог, а наша задача лишь организовать их встречу.

Майер грустно улыбнулся, принимая инструкцию. Но оба собеседника понимали, что такое куда проще сказать, чем выполнить.

Референт вышел совершенно черный. «Бедный, он, бедный», — подумал Тимон. Мать, умирая, взяла с парня клятву, что он никогда не сменит имени. Впрочем, звучит-то нормально, никто и не понимает, что Велиор — сокращение от «великая октябрьская революция». Каково такое знать, служа русскому императору не за страх, а за совесть и спецпаек.

Следующий визитер сулил ничуть не менее скверные мгновения. Генерал мигнул внешней лампочкой: можно впускать.

На пороге возник лысеющий блондин с зачесанными вперед висками. Бакенбарды ему было приказано сбрить, чтоб не косил сходством на двоюродного прапрадеда, хотя и сводного, но все равно сходство неприятное, все они курносые, будто утки, чтоб на червонце чеканить удобней было. У византийских императоров на монетах каждый век шеи толстели, это Тимон знал, и не случайно, было где наблатыкаться. Жуть, какую шею себе этот Константин начеканит, если что, представить страшно.

Игорь Васильевич Лукаш, пятиюродный брат императора, хоть и сводный, был фигурой неудобной, но по стесненности обстоятельств бережно хранимой. Его нельзя было отправить в референты туда, откуда не доходят вести, потому как могут на его место прислать другого, и того не отследишь, и потому, что совсем уж нельзя было перевербовывать, — для двойного агента он был туповат. Или только прикидывался. Однако по капле какая-то информация от него поступала. Это важно было именно сейчас, когда византийствующая икарийская газета «Вечерний Афинеон» откровенно пошла доказывать, что на русский престол даже у Рюриковичей права нет, потому как Македонская династия, при которой Русь была крещена, никакого права это делать не имела, ибо империи были нужны рабы, их не хватало, так для чего было делать рабов христианами, лишая империю поставок рабочих рук и тем самым приближая неудачи в более поздних войнах? Ну, разумеется, обратив народ в рабство, его следует крестить. На это есть право. Однако именно лжеимператор Лев Шестой Македонянин низложил патриарха Фотия, приказавшего крестить Русь. Тоже не имел права. У кого вообще какое право есть? А только у Византии, она колесо изобрела, верблюда одомашнила, прочее читай в докладе Велиора Майера. Боже правый, неужто придется весь этот бред про ипостаси тоже учить? Хватило бы верблюдов.

Выходило, что и этот патентованный предатель нынче мог пригодится как очень мелкий, но все-таки союзник. Хотя бы на размен. Но ведь и тут оформлять паек придется. На осетрину, а ее мало.

— Садитесь и рассказывайте.

Лукаш сел и уставился на генерала наглыми, почти синими глазами.

— Явился по приглашению.

— Где вы сейчас с точки зрения фирмы?..

Лукаш несколько пригасил синеву в глазах.

— Ваша сотрудница эскорта…

— В таком случае времени у вас немного, фирма знает ваши возможности и в физиологическом, и в финансовом отношении. Докладывайте, словом.

— У нас готовятся, да, готовятся. Сезон созревания мезильмерийской хурмы в разгаре, как и моро, тарокко и сангвинеллы, красные апельсины то есть, содержат больше антоцианов, нежели обычные, поэтому для кремлевского стола предпочтительнее, а дороже незначительно. Полагаю, неразумно также все еще действующее эмбарго на поставки плодов опунции сицилийской, она же индийский инжир, она же теночтли окультуренный, аллергические свойства плодов легко устранимы…

— Кончайте валять дурака с фруктами. Прекрасно знаете, о чем я.

— Я как раз о том. В случае снятия блокады на поставки теночтли появится возможность ограничить поставки сангвинелл. Полагаю, это будет в высшей степени полезно для империи.

— Это еще почему?

Лукаш наконец-то поднял глаза, тут он мог не стесняться.

— Плод индийского инжира покрыт глохидиями, мелкими волосками. Из-за этого его нельзя брать руками, не лишив товарного вида и не повредив руки. А это значит — в него нельзя, или очень трудно, поместить посторонние вещества до созревания или даже после снятия плода.

— Сказать бы вам об этом год назад?..

— Сбор плодов заканчивается в августе. Вы же пригласили меня на беседу лишь в сентябре прошлого года, когда в Москве заканчивалась гарь.

И впрямь. Меньше бы навезли кокаина. Но всего не предусмотришь.

— Хорошо, оставим глохидии. Сейчас нам все-таки не до фруктов… По нашим данным, количество поступающего в одну лишь Москву кокса многократно превышает пропускную возможность фирмы.