Золушка 2020 (СИ) - Адлер Оле. Страница 39

— Что? Она дворянка и, если честно, не рвется в дамки, но… Короче, па, если что я…

— Уж ты — да, — выкрикнул отец, отпуская голову и обжигая меня странным понимающим взглядом. — Влюбился, значит?

— Угу.

Я обречённо склонил чело, готовый к казни. Но отец в очередной раз удивил меня.

— Понимаю.

— То есть? — не понял я.

— Я понимаю тебя, Андрей. Марианна она… Она очень похожа на Майю. Лицом, конечно, Юсупова и стать дворянки, обучение в Смольном опять же, но ее глаза горят так же, как у Май…

— Папа, — осторожно обратился я, искренне тушуясь от его мечтательного тона и странного взгляда в никуда. — Па, кто такая Майя? Ты меня немного пугаешь.

— Сейчас послушай и не перебивай, сынок. — Он похлопал меня по руке и не дожидаясь ответа заговорил. — Я очень сильно люблю твою маму. Наш союз — стал идеальным во всех смыслах. Но в тот момент, когда твой дед выбрал мне невесту, я был не в восторге, потому что без ума влюбился в Майю Лестову, певицу, диву. Помнишь песню про ромашки у озера? Приставучий мотивчик. Она ее пела. Один хит, но какая судьба… Мы познакомились на балу. Ее представил Володя Юсупов, как свою невесту. Меня это не смутило. Ее тоже почти сразу перестало волновать наличие жениха. У нас был бурный роман, и я обещал жениться. Правда, не знал, что она злоупотребляет коксом и прочим… В общем, у нее было много пороков при ангельской внешности. Николай, твой дед, собрал досье, надавил на меня. Я отказался от Май. Хотя что уж… Скажу честно, я ее бросил, предал. Царица-певичка еще куда ни шло, но наркоманка… Она вернулась к Владимиру, а я женился на твоей матери, но всю жизнь ненавидел Юсупова.

— За что? — выдавил я едва, ворочая языком.

— За то, что он стал ее мужем, отцом ее дочери. За то, что развелся с ней, позволил умереть так рано. За все, Андрей. За все. Твоя мама, она… Она исцелила меня от безумия, но не от подлости. Я полюбил ее, но Май осталась шрамом на сердце. Той самой ошибкой, которую нельзя исправить.

— Зачем ты мне это сейчас рассказываешь?

— Чтобы ты знал, сынок. Ты и Мари… Вы молоды. Я не запрещаю, но и не тороплю тебя со свадьбой. Дайте время вашей любви, друг другу. И убедись, что она не хочет отомстить Романову за свою мать.

— Проклятье.

— Прости, что вываливаю это на тебя вот так, но… Думаю, ты должен знать. Поговори с Мари. Возможно, я все еще чувствую вину и поэтому вижу все в траурных тонах. Спасибо за кофе.

Он встал, похлопал меня по спине и вышел.

Я сидел на диване, глядя в одну точку, пытаясь все уложить в голове. Я не верил, что Мари плела интриги и нарочно соблазняла меня. Она не могла. Не такая. Не она. Нельзя же было подстроить то падение в Лондоне, мой интерес и…

Или можно?

Я так и не заснул нормально. Только под утро отключился, кажется, на несколько часов. Меня разбудил стук в дверь и голос Стеф.

— Андрей, Андрей, открой.

Я вскочил с кровати, даже штанов не надел, так и помчался в одних трусах. На Стеф не было лица, когда она вошла в домик.

— Что? Пожар? Отец? Мари? Что, Стеф? — затараторил я.

Она моргнула, откашлялась, прочищая горло, но так ничего и не сказала, просто протянула мне планшет.

Глава 23.

Отцы и дети

МАРИ

Я проснулась от жуткого шума. Кто-то колотил в дверь с такой силой, словно старался снести ее с петель. Я с трудом поднялась с дивана и прямо с сумкой в обнимку, как спала, пошла открывать.

Андрей ворвался в номер, словно ураган, сбил меня с ног. Я покачнулась и шлепнулась на задницу. Сумка по инерции отправилась в угол, из нее выпал Никон. Я подняла голову. Мне в лицо прилетела свежая газета. От предчувствия беды и запаха свежей полиграфии затошнило.

— Какая же ты тварь! Мерзкая, лживая стерва.

Я отодрала газету от лица. Первая полоса. Я и Андрей.

Будь ты проклят, Кевин. Руки затряслись. Глаза защипало, горло стянуло невидимыми жгутами. Я уже не могла разобрать даже огромные буквы заголовка. И хорошо. Хватило и фотографии.

— Я тебе поверил. Я одной тебе поверил!

Андрей поднял камеру с пола, размахнулся…

Давай! Прямо в голову. Может я сдохну и перестану мучиться.

Я услышала, как Никон врезался в стену, разлетелся на кусочки. Сейчас он оторвет мне голову и запустит следом. Я бы на его месте сделала именно так. Я все испортила. Все испортила. Меня накрыло, и я разрыдалась, как последняя истеричка.

— Андрей, прости меня. Я не хотела… п-п-прости…

Слова перемешивались с всхлипами, выходила какая-то каша.

Он за долю секунды оказался рядом, больно сжимая мои плечи, затряс как куклу.

— Простить? Да я тебя поздравляю! Ты гениальная аферистка. У вас все получилось. Все правильно рассчитали. — Он жестко отбросил меня обратно на пол, словно брезговал. — Знаешь, я сначала не понял, почему ты просто не продала мне эти фотки… Почему тянула, терпела…

— Что? Нет… Это не я…

— Не ты? А кто? Папочка сам все провернул? — Андрей нарезал круги вокруг меня. — Тогда зачем ты летала в Лондон?

— Все не так. Пожалуйста, позволь мне объяснить…

Я мужественно боролась с рыданиями. Если сейчас не сказать, потом он точно не позволит.

— Давай, я сам все объясню, Мари. Я уж не знаю, специально ты свалилась мне под ноги или нет. Не знаю, когда вы додумались дважды насладиться моими ошибками. Черт меня дернул взять этот фотоаппарат. Как я позволил тебе остаться работать со мной?

Он вдруг замолчал, словно переваривал очередную идею.

— Когда я перестал тебя удовлетворять, решила закончить игры? Загнала снимки в Sun. А твой батюшка теперь отомщен, да? Все счастливы? Семейка, черт подери. Вот только понять не могу, откуда столько наглости, Мари? Как ты посмела вернуться сюда?

Я выслушала весь этот бред с открытым ртом. Только слезы продолжали катиться по щекам от незаслуженных обвинений.

Отец?

Наглость?

Специально?

Месть?

Я, конечно, виновата, но не до такой же степени. По-хорошему и Андрей виноват. Кто его заставлял фотографировать?

Я стояла на коленях и повторяла тихо:

— Нет, нет, нет… Все не так. — Я подняла на него глаза, разбиваясь о лед его взгляда. — Выслушай меня, умоляю.

— Я не желаю слушать. Я не желаю тебя видеть. Убирайся, иначе я за себя не отвечаю.

Царевич направился к выходу, открыл дверь. Я, собрав последние силы, схватила его за штанину.

— Андрей, не уходи. Андрюш, пожалуйста… Я люблю тебя.

Это был последний способ его остановить.

Романов присел, схватил меня за волосы, заставляя поднять голову, заглянуть ему в глаза.

— Не смей! — прошипел он мне в лицо, снова убивая этим яростным, беспощадным взглядом. — Ты понятия не имеешь… Ты любишь только свою тачку и деньги.

Я опять зарыдала. Это конец.

— Не приближайся ко мне ближе, чем на пятьсот метров, поняла? Иначе я добьюсь официального запрета через суд, а заодно вытрясу из тебя все бабки, которые заплатил Sun.

Андрей ушел, а я осталась. Корчилась на полу в рыданиях. Мне было плевать на открытую дверь, на свою гордость, на все. Он ушел. Он не захотел слушать. Он не дал мне шанса.

Я так люблю его. Я так нуждаюсь в нем. А ему все равно. Он меня ненавидит. А я не виновата. Я старалась. Я все потеряла.

Не знаю, сколько времени прошло. Рыдания стихли, но я все равно не могла найти в себе силы встать. Как только я поднимусь, мне придется собрать вещи и уехать. А я хочу быть здесь. Рядом. Сегодня. Завтра. Всегда.

Хватит.

Вставай. Вставай. Поднимайся. Все кончено.

Я встала с пола и увидела Стефанию.

Глупая надежда опять вспыхнула в сердце.

— Стеф, я все объясню…

— Не трудись, Мари. Газеты говорят за тебя, — она копировала слова Андрея, но держала себя в руках. — Освободи домик до вечера и не приближайся к царевичу. Он не шутил насчет суда. Вообще, держись подальше от Романовых.

Сказав это, она ушла. Я увидела на полу порванную в клочья газету. Я это сделала? На руках была свежая краска принта. Значит я. Захлопнув дверь, я вновь опустилась на пол, собирая куски бумаги, разглаживала их. Обрывки собирались в общую картинку. Словно пазл. Он такой здесь красивый. Наверно, я влюбилась в него еще в ту ночь. Просто боялась. Смешно, я так и не видела этих фотографий. А мы тут такие милые. Правда, слишком близко. Меня почти невозможно узнать, но я ведь знала.