Ревенант - Корнев Павел. Страница 8
– Медитации! – наставительно произнес я по окончании занятия. – Не пренебрегай медитациями!
А после с разрешения дворецкого отослал Уве и Марту в библиотеку графа, велев брать книги для чтения по своему усмотрению. Сам же вернулся к изучению «Размышлений о нереальности нереального», и, надо сказать, слог досточтимого Нойля вкупе с заковыристым почерком переписчика очень скоро начал вгонять меня в сон. С четверть часа я клевал носом, затем сдался и прямо в верхней одежде завалился на кровать. Еретический трактат был не особо объемен, ознакомление с ним не займет много времени, а вот послеобеденный сон – это святое.
В итоге я проспал до самого вечера; сказались накопившаяся усталость и нервотрепка последних дней. Вчера, как услышал об отказе в экстрадиции, сразу от сердца отлегло, а сегодня на свежую голову сообразил, что меня и жернова правосудия Грахцена замечательно перемолоть могут. Окажется у приора черно-красных влияния при дворе больше, нежели у магистра-управляющего здешнего отделения Вселенской комиссии, и начнут нам кишки мотать судейские. В переносном смысле – мотать, но так и так приятного мало. Да и Сильвио де ла Вега условностями закона не ограничен, мало ли какую пакость выкинет? С мишенью на спине жить – приятного мало…
Так что встал я не особо отдохнувшим и отнюдь не в лучшем расположении духа, а вот Микаэль из города вернулся в меру пьяным и не в меру веселым. С собой он притащил пару кувшинов вина; не забыл и про меня, презентовав небольшую бутылку грушовицы.
– Скоро полнолуние, помню-помню! – заговорщицки подмигнул бретер и кинул на стол солидно звякнувший кошель, после добавил к нему еще два. – Сделал все, как обговорили.
– И даже больше! – ворчливо заметил я, сунув палец в новую прореху плаща подручного. Рассекший ткань удар не пропорол бок, пожалуй, лишь чудом.
– Филипп, ты не представляешь, какие они тут нервные! – беспечно рассмеялся маэстро Салазар.
Я его легкомысленного тона не подхватил и холодно хмыкнул.
– Да неужели?
– Сам я на дуэль не нарывался, если ты об этом! – ответил Микаэль и потребовал: – Деньги пересчитай!
Не на шутку разобидевшись, маэстро откупорил один из кувшинов, наполнил бокал вином и немедленно его вылакал, и не подумав угостить меня.
– Налей! – пошел я на мировую, поскольку вразумлять помощника было пустой тратой времени; горбатого могила исправит.
Пока Микаэль возился с кувшином, я распустил тесемки первого из кошелей и высыпал на стол пригоршню небольших по размеру монет, отливавших благородной желтизной. Разные гербы, разные надписи, но на всех до единого – изображение пророка. Дукаты.
Да оно и понятно: банкирские дома Келуи, Медьяно и Зальяни предпочитали рассчитываться с клиентами именно золотом, которое было на севере в большой цене еще со времен старой империи, а в наши дни безостановочным ручейком текло в руки предприимчивых дельцов с островов Солнечного архипелага. Что удивило, так это вырученная за жемчуг сумма. На первый взгляд в кошеле оказалось никак не меньше пяти дюжин монет.
Микаэль отпил вина и подтвердил мою догадку:
– Жемчуг был отборный, один к одному. Уж не знаю, насколько облапошил меня ювелир, получилось выжать из него по пятнадцать монет за штуку. Итого…
Маэстро Салазар запнулся, припоминая общую сумму, и я подсказал:
– Сто восемьдесят дукатов. Надо было часть суммы взять серебром.
Микаэль только руками развел.
– Ну извини, мог предупредить заранее!
– Не подумал, – вздохнул я и кинул подручному один из увесистых кошелей. – Держи. Твоя доля. Только все сразу не спускай. До Ренмеля путь неблизкий.
Маэстро Салазар отсалютовал мне стаканом, мы выпили вина, и я отсчитал дюжину золотых дукатов, а остальные вернул в кошель и затянул тесемки. После разделил монеты на две равные стопки, намереваясь одарить ими Уве и Марту, и приступил к расспросам.
– Что говорят в городе?
– В городе? – вскинулся Микаэль. – Да это не город, а натуральное змеиное кубло! Ты только посмотри на мой плащ! Посмотри-посмотри! Я ведь никого не цеплял, даже шуточки о бороде мимо ушей пропускал! Точно-точно! Меня зарезать хотели!
– Грабители?
– Какой! – всплеснул руками маэстро Салазар. – Еще до визита к ювелиру зашел промочить горло в одно заведение, и сразу – драка! А ведь не трогал никого и даже косо не взглянул. Я был добр и благостен, поверь!
Я поверил и потому предположил:
– Думаешь, проследили от имения?
– Да нет, говорю же: кубло! – выдал Микаэль и пояснил: – Тут все друг с другом на ножах, понимаешь? Этот твой граф, к слову, от остальных нисколько не отличается. А меня за бретера на чьей-то службе приняли. У южан репутация вполне определенная сложилась, вот и решили на зуб попробовать.
Как оказалось, дворянские семейства Грахцена связывали не только кровные узы, но и кровная вражда. Правящая династия искусно играла на отношениях аристократов, исподволь стравливая их между собой, стычки в городе и даже нападения на чужие родовые гнезда были делом обычным и привычным. Очень условно можно было выделить три коалиции, при этом среди союзников шла ничуть не менее жесткая борьба за власть, просто вместо шпаг и пистолей в ход шли интриги и яды.
– Твой граф… – Микаэль отвлекся хлебнуть вина, вытер губы ладонью и продолжил: – Он из журавлей, но помимо всего прочего его прадед был бастардом тогдашнего монарха, причем бастардом признанным. В нашем хозяине течет королевская кровь.
– Черный святой символ! – Я вдруг сообразил, что именно означает наличие на гербе этого геральдического элемента. – У правящей династии звезда белая, бастарда пометили черной!
– Черной… – с непонятной усмешкой произнес маэстро Салазар. – Помнишь, я говорил, что граф подкрашивает бородку? Так вот, нынешний король, как и все его предки до какого-то там колена, – черноволосые, а магистр – шатен. Приходится бедолаге мучиться с париком и краской, дабы соответствовать венценосным родичам. Печаль-печаль.
Я посмеялся.
– Ничего смешного, – цокнул языком Микаэль. – Только за последний год на имение нападали дважды и было еще несколько стычек в городе. Графа полагают выскочкой, а его выбор ученой стези – проявлением слабости. Нравы здесь простые до безобразия.
– И все это ты узнал в первом попавшемся кабаке?
– Что значит – в первом попавшемся? – фыркнул маэстро Салазар, сдвинув на край стола опустевший кувшин. – Специально искал, где наемный люд собирается. Эта публика, сам понимаешь, ни один слух не пропустит. Иной раз сплетня жизнь спасти может, а то окажешься не на той стороне – и пока-пока.
– А сцепился с кем?
Маэстро Салазар лишь отмахнулся, я настаивать на ответе не стал и вместо этого спросил о герхардианцах.
– В здешней миссии ордена помимо приора полдюжины послушников и ловчий с парой братьев на подхвате. Несерьезно.
– Ну хоть так, – вздохнул я, раскрыл еретическое сочинение, но приступить к чтению помешал заглянувший в гостиную дворецкий. Его сиятельство приглашал спуститься на ужин.
Граф Хирфельд был мрачен словно туча, его домочадцы боялись и слово вымолвить, трапеза прошла в гробовой тишине. После хозяин имения пригласил меня в кабинет и посетовал на отсутствие каких-либо подвижек в деле.
– Увы, магистр, пока порадовать вас нечем.
– Приор намерен начать разбирательство?
– Приор еще не знает, будут разбирательства или нет, – с кислой улыбкой ответил граф. – Более того – он затруднился с ответом, пытались задержать вас братья или напали самозванцы.
– Боюсь, ничего не понимаю, – опешил я.
– Да что тут непонятного? – всплеснул руками магистр-управляющий. – Попытка вашего задержания возмутительна! Пусть разбирательство и затянется на долгий срок, но в результате действия герхардианцев неминуемо признают незаконными, а это грозит отзывом монаршего дозволения на открытие миссии. Но даже если до этого и не дойдет, репутационные потери будут катастрофичными! Понимаете, о чем я?