В условиях обмана (СИ) - Мур Элиза. Страница 13

— Да, здравствуйте. Это вы звонили Ларисе Евгеньевне? Сколько вы хотите внести?

— Да, я. Виктория Алексеевна, как Ваши дела?

— Простите? — Она настораживается.

— Прощаю. Так как Вы? — Молчит. Догадалась?

— Вы кто? — Либо не верит своим ушам, либо не узнает, либо не она. Как бы проверить?

— Это? Парень, которому некуда деть свой член, — ох, если я не прав, то так сейчас будет неудобно. А может, наоборот? Познакомлюсь с доброй девчонкой, ничего ведь не бывает просто так. Сама зеленоглазая любительница музыки мне указала на этот номер.

— Саша? — Джекпот, дамы и господа. — Ну и как успехи? Нашел куда… деть? — Широко улыбаюсь. Точно она, эти ее наивные шуточки.

— Это то, что ты хочешь обсудить? — Слышу ее недовольный вздох. — Так как дела?

— Дурак ты. Врать о взносе, чтобы снова поиздеваться?

— С чего ты взяла, что я вру? — Прикусываю губу. Вторая часть предложения, видимо, меня не смущает.

— М-м, значит, крупная сумма?

— Не очень, — может, она не в курсе, что я наговорил?

— Судя по сообщению, очень большая. Так и запишу: десять тысяч долларов от… похотливого козла?

— Ну почему сразу козла?

— Хорошо, онанист подойдет? — И снова мимо.

— Не подойдет.

— Тебе самому-то не противно? Врать?

— Может, у меня нет долларов, но на такое дело есть тысяча рублей, — вздыхает. Я и так на косарь расщедрился, что ей не так? — Две? Три?

— Саш.

— Да? — Сейчас скажет, что думала обо мне, скучала.

— Ничего. И да: мои дела — лучше всех, — не притворяйся, я знаю всю правду.

— Очень надеюсь. Чем занята?

— Разговариваю с лжецом, — вживую, наверное, получил бы от нее пощечину за такой звонок. Сила ее желания убить меня, наверное, превосходит все границы.

— Кто ж виноват, что поговорить с тобой можно только за доллары.

— Чтобы мне не приходилось разговаривать со всякими шутниками, — нет, детка, я лишь экспериментатор.

— Тогда тебе должно быть приятно мое внимание.

— Не дождешься, — усмехается.

— Давай встретимся сегодня, — задумалась. Давай, дьявол, побеждай.

— Мне льстит твое упорство, но я больше не буду с тобой спать, — ее отрицание всегда только лишь добавляет огня. Никогда, нет, не были, не будем. Вселенная не знает отрицания. Хотя мне сейчас лишь нравится ее бесить этим, чем действительно пытаться снова повторить ту ночь.

— Разве люди не могут просто общаться? — Постараюсь задеть ее теми же словами, что она говорила сама.

— Люди? Да. А вот ты…

— Обещаю, я не буду приставать. Я буду с друзьями.

— И кого же ты с собой возьмешь? Таких же козлов, как и ты?

— Милая, только не соблазняй моего друга, особенно при его девушке. Можешь тоже взять кого-нибудь.

— Для тебя что ли? — Не ревнуй.

— Я весь твой, — надеюсь, она там держит себя в руках, а то еще сама на меня накинется после таких слов.

— Значит, твой друг и его девушка?

— Именно. Сегодня, я заеду.

— Я не соглашалась, между прочим.

— Я и так понял твой ответ. Ну, так что?

— Мне незачем брать кого-то, если там и так будет девушка, — очередной выигранный бой. Было сложнее номер достать.

— Дело твое. Будь готова к шести, — делаю паузу. — Так что, Виктория Алексеевна, могу я внести свои скромные полторы тысячи в ваш фонд? — Она усмехается, но старается держаться отстраненно.

— Если вам так угодно.

8. Желание

Вы когда-нибудь сидели с кем-то абсолютно молча? Вот ты пришел с человеком куда угодно, в кафе, ресторан, на лавочке посидеть, а вам не о чем говорить? У меня сейчас точно также. Я просто не знаю, что ему сказать. Я прижалась головой к окну и смотрю на всех людей, точнее мы с Сашей сидим и считаем, сколько мимо проходящих людей идут, упершись в экран смартфона.

— Ты уверен, что они придут? И что они не вымышленные? — Время почти полседьмого вечера, я и так перед выходом уснула и опоздала.

— Это нормально. Было бы странно, если бы они пришли раньше. Уже десятая между прочим.

— А я четырнадцать насчитала.

— Я только девушек считаю, — закатываю глаза, на что слышу смешок. — Шучу.

Мы сидим в какой-то пиццерии, которая находится не так уж далеко от моего дома. Заняли столик на четверых и сели друг напротив друга. Саша сказал, что потом придется сесть вместе, потому что они любят сидеть вместе. И сказал, чтобы я не боялась его, на что он получил мое опровержение. Ведь если я чего-то и боюсь, так это то, какими окажутся его друзья.

Заказ пока не делали, а на счете уже девятнадцать человек. Саше кто-то позвонил, но он не взял трубку, сбросил. Сейчас важно быть начеку, его спокойствие и размеренность, как оказалось, могут закончиться совершенно противоположным.

— Можешь радоваться, — его внимание обращено куда-то позади меня.

Он встает с места и делает пару шагов вперед. Неужели пришли? Наверное, это они звонили. Я отлипаю от окна, поправляю волосы. Интересно, его друзья адекватные? Если сейчас эта парочка (они ведь пара, насколько я поняла?) будет обжиматься, то меня стошнит, вообще не люблю парочки. Особенно слишком милые, особенно слишком открытые на всю публику. Мол, «смотрите, как мы можем сосаться. А еще она разрешает мне залезть к ней под юбку».

— Привет, извини, кто-то, как всегда, долго выбирал обувь, — чей-то мужской голос. Надо подсесть поближе к краю диванчика, а то даже не видно, кто там.

— И это был ты, — смеется девушка.

Парни пожимают друг другу руки, пока я встаю рядом с Сашей, чтобы взглянуть на пришедшую компанию. Застываю на месте.

— Это Вика. Вика, это Никита и Полина, — представляет нас Саша.

Но девушку мне представлять не стоило. Ее карие глаза также уставлены на меня в удивлении, а улыбка сползла с лица. Полина — моя школьная подруга. Точнее она училась в другой школе, мы познакомились на уроках пианино.

Единственная подруга, которая осталась со мной после того, как все отвернулись от меня из-за Марка. Ей, конечно, было все равно, ведь она не училась со мной и с ним, но она была мне большой поддержкой. Она всегда не боялась показать себя, была очень смелой. Иногда, когда мы видели Марка, она покрывала его трехэтажным матом, иногда, где-то пару раз, мстила за меня. Я не закончила те уроки пианино, потому что провалила экзамен по сольфеджио. Поэтому мне пришлось уйти, но она и без этого ужасно нелюбимого мне предмета учила меня тому, что они проходят.

Нет слов. Она не изменилась. Лишь отрастила свои длинные темные волосы.

— Что-то не так? — Разбавляет тишину брюнет. Мы что молчим уже целую вечность, смотря друг на друга и приоткрыв рты?

— О, Боже, — говорит Полина и медленно расплывается в улыбке. — О, Боже!

Тоже улыбаюсь, но прикрываю рот ладонью. Закрываю глаза, потому что не могу поверить в то, что вижу. Это шутка? Если да, то очень злая шутка. Чувствую, как меня обнимает Полина. Обнимаю ее в ответ, мы стоим в крепких-крепких объятиях. Не могу до сих пор сказать и слова. Кроме одного.

— Прости.

За что? Она очень была зла и недовольна, когда я ей сказала что уезжаю в другую страну, чтобы продолжить там учебу и доучиться. Она не верила мне до последнего, говорила, что я не могу вот так решать проблему, убегая от всего.

Тогда была последняя капля: меня очень сильно подставили, выставив виновной в дебоше. Директор грозила тем, что меня выкинут из гимназии. Думаю, еще бы одна выходка Макарова и так бы и произошло, но я решила сделать это раньше. Мне как раз предлагали за отличную учебу по папиным связям учиться в Финляндии, со стипендией. Кроме Полины меня ничего не держало. А семья всегда могла приехать. Когда я наконец-то была в новой школе, Полина оборвала все связи. Я пыталась написать ей, но безрезультатно. Прошло где-то пять лет с тех пор. Наверное, я до сих пор сплю, я все еще дома и скоро мне позвонит Саша и потребует объяснение, почему я еще не спустилась. Это сильно похоже на сон.