Турецкий гамбит - Акунин Борис. Страница 10

Дальнейшее тебе известно. 31 августа на престол вместо безумного Мурада V взошел Абдул-Гамид II, Мидхат стал великим везиром, а Анвар остался при новом султане закулисным манипулятором и негласным шефом тайной полиции – то есть (ха-ха) твоим, Лаврентий, коллегой.

Характерно, что в Турции про Анвара-эфенди почти никто не знает. Он не лезет вперед, на людях не показывается. Я, например, видел его всего однажды, когда представлялся новому падишаху. Анвар сидел сбоку от трона, в тени, с огромной черной бородой (по-моему, фальшивой) и в темных очках, что вообще-то является неслыханным нарушением придворного этикета. Во время аудиенции Абдул-Гамид несколько раз оглядывался на него, словно искал поддержки или совета.

Вот с кем тебе отныне придется иметь дело. Ежели меня не обманывает чутье, Мидхат с Анваром будут и дальше вертеть султаном, как им заблагорассудится, и через годик-другой… «– Ну, дальше неинтересно, – оборвал затянувшееся чтение Мизинов и вытер платком вспотевший лоб. – Тем более что чутье все-таки обмануло умнейшего Николая Павловича. Мидхат-паша у власти не удержался и отправлен в изгнание.

Эраст Петрович, слушавший очень внимательно и за все время ни разу не пошевелившийся (в отличие от Вари, которая вся извертелась на жестком стуле), коротко спросил:

– Про д-дебют ясно, про миттельшпиль тоже. Но где эндшпиль?

Генерал одобрительно кивнул:

– В том-то и штука. Эндшпиль получился настолько замысловат, что даже многоопытного Гнатьева застал врасплох. 7 февраля сего года Мидхат-пашу вызвали к султану, взяли под стражу и посадили на пароход, который увез опального премьер-министра путешествовать по Европе. А наш Анвар, предав своего благодетеля, стал «серым кардиналом» уже не при главе правительства, а при самом султане. Он сделал все возможное, чтобы отношения между Портой и Россией были разорваны. И вот некоторое время назад, когда Турция повисла на волоске, Анвар-эфенди, по имеющимся у нас агентурным сведениям, отбыл к театру военных действий, чтобы переменить ход событий посредством неких тайных операций, о содержании которых мы можем только гадать.

Тут Фандорин заговорил как-то странно:

– Никаких обязанностей. Это раз. Полная свобода д-действий. Это два. Отчетность только перед вами. Это три.

Варя не поняла, что означают эти слова, но шеф жандармов очень обрадовался и быстро сказал:

– Ну вот и славно! Узнаю прежнего Фандорина. А то вы, голубчик, какой-то замороженный стали. Вы уж не взыщите, я не по службе, а просто как старший по возрасту, по-отечески… Нельзя себя живьем в могилу закапывать. Могилу оставьте для мертвых. В ваши-то годы, мыслимое ли дело! Ведь у вас, как поется в арии, toute la vie devant soi. [7]

– Лаврентий Аркадьевич! – бледные щеки волонтера-дипломата-шпика в секунду залились пурпуром, голос скрежетнул железом. – Я, к-кажется, не напрашивался на п-приватные излияния…

Варя сочла это замечание непозволительно грубым и вжала голову в плечи: сейчас оскорбленный в лучших чувствах Мизинов ка-ак разобидится, как-ак закричит!

Но сатрап только вздохнул и суховато молвил:

– Ваши условия приняты. Пускай свобода действий. Я, собственно, это и имел в виду. Просто смотрите, слушайте, и если заметите нечто примечательное… Ну, не мне вас учить.

– Ап-чхи! – чихнула Варя и испуганно вжала голову в плечи.

Однако генерал испугался еще больше. Вздрогнув, он обернулся и ошеломленно уставился на невольную свидетельницу конфиденциальной беседы.

– Сударыня, вы почему здесь? Разве вы не вышли с подполковником? Да как вы посмели!

– Смотреть надо было, – с достоинством ответила Варя. – Я вам не комар и не муха, чтобы меня игнорировать. Между прочим, я под арестом, и никто меня не отпускал.

Ей показалось, что губы Фандорина чуть дрогнули. Да нет, померещилось – этот субъект улыбаться не умеет.

– Что ж, хорошо-с. – В голосе Мизинова зазвучала тихая угроза. – Вы, госпожа неродственница, узнали такое, о чем вам знать совершенно ни к чему. В целях государственной безопасности я помещаю вас под временный административный арест. Вас доставят под конвоем в кишиневский гарнизонный карантин и будут содержать там под стражей до окончания кампании. Так что пеняйте на себя.

Варя побледнела.

– Но я даже не повидалась с женихом…

– После войны повидаетесь, – отрезал Малюта Скуратов и повернулся к двери, чтобы кликнуть своих опричников, однако тут в разговор вступил Эраст Петрович.

– Лаврентий Аркадьевич, я думаю, будет совершенно д-достаточно взять с госпожи Суворовой честное слово.

– Я даю честное слово! – сразу же воскликнула Варя, ободренная неожиданным заступничеством.

– Извините, голубчик, но рисковать нельзя, – отрезал генерал, даже не взглянув на нее. – Еще жених этот. Да и можно ли доверять девчонке? Сами знаете – коса длинна, да ум короток.

– Нет у меня никакой косы! А про ум – это низко! – У Вари предательски задрожал голос. – Что мне за дело до ваших Анваров и Мидхатов!

– Под мою ответственность, ваше п-превосходительство. Я за Варвару Андреевну ручаюсь.

Мизинов, недовольно хмурясь, молчал, а Варя подумала, что и среди полицейских агентов, видно, бывают не вовсе пропащие. Все-таки сербский волонтер.

– Глупо, – буркнул генерал. Он обернулся к Варе и неприязненно спросил. – Делать что-нибудь умеете? Почерк хороший?

– Да я курсы стенографии закончила! Я телеграфисткой работала! И акушеркой! – зачем-то приврала напоследок Варя.

– Стенографисткой и телеграфисткой? – удивился Мизинов. – Тогда тем более. Эраст Петрович, я оставлю здесь эту барышню с одним-единственным условием: она будет исполнять обязанности вашего секретаря. Все равно вам понадобится какой-то курьер или связной, не вызывающий лишних подозрений. Однако учтите – вы за нее поручились.

– Ну уж нет! – в один голос вскричали и Варя, и Фандорин. А закончили тоже хором, но уже по-разному.

Эраст Петрович сказал:

– Я в секретарях не нуждаюсь.

А Варя:

– В охранке служить не буду!

– Как угодно, – пожал плечами генерал, поднимаясь. – Новгородцев, конвой!

– Я согласна! – крикнула Варя.

Фандорин промолчал.

Глава четвертая,

в которой враг наносит первый удар

У крыльца остановились. Надо было как-то объясниться.

Фандорин, кашлянув, сказал:

– Мне очень жаль, Варвара Андреевна, что т-так вышло. Разумеется, вы совершенно свободны и ни к какому сотрудничеству я вас принуждать не собираюсь.

– Благодарю вас, – сухо ответила она. – Очень благородно. А то я, признаться, подумала, что вы нарочно все это устроили. Вы-то ведь меня отлично видели и наверняка предполагали, чем все закончится. Что, очень нужна секретарша?

В глазах Эраста Петровича вновь промелькнула искорка, которую у нормального человека можно было бы счесть признаком веселости.

– Вы с-сообразительны. Но несправедливы. Я действительно поступил так не без задней мысли, но исключительно в ваших интересах. Лаврентий Аркадьевич непременно спровадил бы вас из д-действующей армии. А господин Казанзаки еще и жандарма бы приставил. Теперь же вы остаетесь здесь на совершенно з-законных основаниях.

На это Варе возразить было нечего, – но благодарить жалкого шпиона не хотелось.

– Я вижу, вы и в самом деле ловки в своей малопочтенной профессии, – язвительно сказала она. – Главного людоеда, и того перехитрили.