Ведьма-двоедушница (СИ) - Клекач Тамара. Страница 20

- Стало быть, вы Льва знаете. - Роман постарался придать голосу ровную интонацию, но укор в нём не скрылся от брата Иннокентия.

- Увы, и да. Его мы знали и под другими именами, и в других местах. Он был одним из наших, так сказать, первых воспитанников.

- Это ж сколько-то ему лет? - поинтересовался Афоня.

- Не утруждайся, - вклинился в разговор Тимофей, - ты до стольки и считать-то не умеешь.

- Ты тоже, - как бы между прочим заметил брат Иннокентий. Саша закрыла рукой рот, чтобы спрятать улыбку. - Как и чего у него там было, - невозмутимо продолжил монах, - вам знать не нужно. А вот, как и чего у него теперь - стоит внимания.

- Он ведь двоедушник? - Саша села рядом с Романом.

- Да. В его лучшие дни одна его тень могла накрыть собой территорию почти целого государства. Могучей была его вторая сущность. В небе, да и на земле, не было существа опаснее летучей мыши, в которую он перевоплощался.

- Мыши? - переспросила Саша одновременно с Романом, Афоней и Димитрием. Даже Тимофей, услышав это, утратил свою привычную хмурую маску, открыв рот в немом удивлении.

- Да, да, - с сожалением подтвердил монах. - Редкое перевоплощение, уж поверьте мне. Таких двоедушников было раз-два и обчёлся. Сильными они были, могучими и мудрыми. Осознав, кто они и на что способны, созвали они всех своих немногочисленных сородичей, да и порешили, что для всех будет лучше, если они будут жить обособленно, проявляя себя только в самых крайних случаях. Правители, при которых обязательно был один из них, призывали их во время войны, и если их старейшины решали, что правители хотят использовать их в дурных целях, то никто не смел им перечить. А если же решали, что правители достойные люди и действительно нуждаются в их помощи, то не было в мире армии, способной противостоять им.

- Достойное племя, - с восхищением заметил Тимофей.

- Было, - добавил Роман. - Он ведь убил их всех?

- Точно никто не знает, что с ними случилось, - печально ответил монах, - но в один прекрасный день они просто исчезли. В то время он уже покинул наше братство, так что... - Брат Иннокентий не стал договаривать очевидное.

- Но если он так силён и могуч, то зачем тогда ему орден и Саша? - спросил Димитрий, и все взгляды обратились к Саше.

- Сашенька? - монах вопросительно посмотрел на неё.

- Про орден я не знаю, - ответила она, потупив взгляд, - но он сказал, что я его лекарство и спасение, что... - Саша замялась, не зная, стоило ли рассказывать об этом, но всё-таки решила, что смысла скрывать это не было. - Ему нужна моя душа. Одна из моих душ. Так он сказал.

Тимофей издал глухое рычание. Афоня с Димитрием вытаращили глаза. Роман же стал темнее тучи. Даже брат Иннокентий, лишившись дара речи, просто открывал и закрывал рот.

- Монгол говорил, что были и другие. Тоже двоедушники, только другие. - Роман первым пришёл в себя. Его хмурый взгляд сверлил пол. - Он говорил, что они умерли, не выдержав того, что он с ними делал. Лев уверял, что хочет помочь, наставить на путь истинный, сделать сильнее и лучше... - Он осёкся, погружая руки в волосы.

- Я помню, - продолжил вместо него Афоня. - Он сказал, что она его венец, что он влюблён в неё, и от того её участь будет страшнее смерти, что он слишком долго её искал и пойдёт на всё, чтобы её душа, обе души, и тело принадлежали только ему.

- Что ж, всё хуже, чем мы думали. - К брату Иннокентию вернулся дар речи, и он с тревогой посмотрел на Сашу. - Стало быть, сбылись наши худшие опасения.

- Какие опасения? - спросила Саша. Тимофей бросил предостерегающий взгляд на монаха, но тот только рукой махнул, мол, поздно уже осторожничать.

- Ещё когда он был с нами, он боялся смерти. Мы говорили ему, что смерть вовсе не конец, а всего лишь передышка, что он родится снова, и снова будет жить. Но он всё равно боялся, не хотел забывать, что было с ним, не хотел начинать с начала. Думаю, что он убивал себеподобных, чтобы продлевать свою жизнь. Сколько же их было-то, мне даже страшно представить, но, судя по всему, это работало, и он не умирал, да ещё и силу наращивал.

- Как? Как это может быть? - прохрипел Роман, не поднимая головы. - Это же противоестественно даже для вас!

- Да. Нарушая законы природы, он вынужден был, хоть и против своей воли, платить цену. И это оказалась его собственная душа, а может и обе. Поэтому ему и нужна Саша. Её звериная душа бесценна. Кошки всегда считались проводниками в другой мир, оттого их и наделяли способностью проживать не одну, а девять жизней. И Саша... - Брат Иннокентий замялся. - Сашенька наша ему подходит, помимо всего прочего.

Долго не мог согреться на солнце Роман. Холод, пробиравший его, шёл из самого сердца. Друзья уверяли его в том, что его вины не было, что даже если бы они не поехали в поисках лучшей жизни в Александровскую слободу и не получили бы задание отыскать Сашу, это всё равно случилось бы.

- Просто вместо нас был бы кто-то другой, - заключил Димитрий.

- С тобой у неё есть шанс. Есть... выбор, - добавил Афоня.

Так-то оно так, и Роман это понимал, но на душе всё равно скребли кошки.

Хорошо было монахам, им хоть заняться было чем. Даже Афоня с Димитрием нашли себе занятие, присоединившись к молоденьким пышногрудым девчонка, собирающим яблоки и другие дары земли. Роман же промаялся весь день, бесцельно бродя по пристанищу.

Тихой была ночь и лунной, как и все предыдущие и все последующие. Тёплый ветер лениво шевелил солому, вылезшую из-под перины. Снаружи послышался шум, и Роман поднял голову. За окном сверкнули зелёные глаза. Роман встал и подошёл к окну, но она уже отдалялась, время от времени оборачиваясь. Роман последовал за ней.

Возле фонтана было ветренее, и её волосы развевались, отливая в лунном свете приятным зелёным цветом. Он обнял её и прижал к себе. Саша обвила тонкими руками его талию и уткнулась в грудь холодным носом.

Ощущая её сердцебиение, Роману стало больно: не за себя, а за неё. Каково было ей осознавать, что для кого-то она была лекарством, которое хотели буквально вырезать из неё, знать, что кто-то хочет владеть её душой, её телом? Было ли ей страшно, но она это не показывала? Была ли она в гневе и страха не испытывала? Об этом её сердцебиение не говорило. Возможно, она сама ещё не решила, но и об этом оно тоже молчало.

- 15 -

Просыпаться совсем не хотелось. Прикосновения его обнажённого тела к её были приятными. Рядом с ним ей было так спокойно. Страхи, тревоги, горести, печали - всё отступало, и в темноте ей виделись совсем иные картины, чем прежде.

В перерывах между поцелуями, он шептал ей, что построит для неё избу, и не какую-то там избу, а Избу всем на зависть. Возведёт он её в тихом красивом месте на берегу реки или озера, и каждый день вплоть до самого конца будет наполнен счастьем.

Саша ему верила. Она даже видела это - избу на берегу, детей, ловящих рыбу, его, колющего дрова, себя счастливо наблюдающую за этим.

Эта жизнь, это будущее - они были совсем близко. Стоило протянуть руку, и пелена времени опадала, делая будущее настоящим. Но каждый раз, когда она протягивала к нему руку, на её пути возникал орден во главе с его лидером, и каждый раз оно отдалялось, затягивалось густым чёрным дымом.

И тогда Саша понимала, что пока орден будет существовать, пока его лидер будет жить, счастливого будущего не будет ни для неё, ни для Романа, ни для кого из тех, кто хоть как-то связан с ними, и это разрывало её сердце на куски.

Дни пролетали незаметно, и Саша задумывалась, сколько же прошло времени на самом деле с тех пор, как она вернулась в пристанище, ведь время в нём текло совсем не так, как за его пределами. Возможно, уже пришла весна, и сходивший под солнцем снег давал людям надежду, что чума ушла, что год будет урожайным и голоду и другим бедам наконец-то придёт конец.

С тоской Саша думала и про брата. Мишенька ведь так любил весну. К горлу подступил комок, и Саша схватилась за горло, чтобы его удержать.