Время кенгуру. Книга 2 (СИ) - Эм Михаил. Страница 28

От негодования я скрылась в своей комнате, но дверь оставила приоткрытой, поэтому могла наблюдать в щелочку.

Сначала Якаки разговаривал с папаном. Тот интересовался, как в империи инков обстоит с ипотекой и процентной ставкой. Якаки что-то отвечал — не помню, что; мне это не интересно. Потом папан извинился и ушел спать — было довольно поздно. А Якаки остался и все время поглядывал на Эту Особу, которая специально вертелась поодаль. Естественно, они заговорили. Было бы невежливо не заговорить в такой ситуации: на этом, несомненно, и строился расчет Якаки.

Итак, они заговорили. Но уже не о процентных ставках — кому они нужны?! Заговорили об инкских женщинах. По просьбе Этой Особы, Якаки рассказал о свадебных обычаях в их империи. Подумать только, здесь нет обряда венчания! Невесту выставляют перед женихом и его родственниками и раздевают догола, чтобы все могли убедиться, что она сберегла девственность. Если девственность невесты подтверждена, играют свадьбу, а в противном случае невеста покрывается вечным позором и отправляется на рудники.

Когда я об этом услышала, то пришла в ужас, а Эта Особа, напротив, хохотала как ненормальная.

Я в сердцах хлопнула дверью, чтобы не слышать этих развратных разговоров, однако потом, поразмыслив, снова приотворила. В гостиной никого не было.

Неужели Якаки удалился? Давно наступила ночь и Якаки, разумеется, мог удалиться домой. Но что-то мне подсказывало, что мог и не удалиться. На цыпочках я подкралась к комнате Этой Особы и прислушалась. В комнате было тихо. Если Якаки и Эта Особа находились там, то вели себя крайне осмотрительно.

Приоткрывать дверь я не решилась. А вдруг они только того и ждут, чтобы я проявила любопытство и была поймана за неприличным занятием?! Но на всякий случай решила проверить купальню. Эта Особа и Якаки вполне могли уединиться там.

И что же вы думаете? Как я и предполагала, эти двое были в купальне!

Честно говоря, я не ожидала, что там кто-либо окажется. Поэтому я сошла в купальню, топоча по каменной лестнице ногами, и широко растворила двери, с целью убедиться, что в купальне никого нет. Но они были в купальне!

Я так и застыла в дверях, ошеломленная. Они же как ни в чем не бывало сидели голыми по пояс в воде, совсем как мы с Андрэ, и весело болтали ногами.

Обернувшись на произведенный мной шум, Эта Особа произнесла с ядовитой улыбкой:

— А, это ты, Люська! Купаться пришла? Присоединяйся.

Уйти после этих слов было бы верхом глупости. Это означало бы признаться, что я шпионю за ними. Поэтому мне ничего не осталось делать, как раздеться и присоединиться к этой развратной парочке, как будто так изначально и планировалось.

— Якаки говорит, что твой отец отлично разбирается в финансах и системе управления, — сообщила Эта Особа. — Якаки сообщит об этом Великому инке, чтобы тот подобрал ему какую-нибудь руководящую должность в аппарате управления. Может быть, даже в числе своих ближайших советников.

— Спасибо, — выдавила я из себя.

— Да-да, — закивал Якаки. — Ваш отец чрезвычайно сведущ. Он сообщил сразу несколько, ранее не известных мне способов ухода от повинностей.

Я не нашла ничего лучшего, чем сообщить:

— У нас на родине папан работает министром государственных имуществ.

— Если вы найдете способ вернуться, — любезно сказал Якаки, — я с удовольствием посещу вашу родину с длительным визитом, в целях перенять передовой опыт.

— Я очень рада, — пролепетала я.

Эта Особа во время моей беседы с Якаки выпячивала сиськи и продолжала болтать ножками. Она явно издевалась — собственно, как и сам Якаки, отвлекавший меня разговорами от главной их темы, не оставшейся для меня тайной. А главной темой их беседы был, разумеется, сексуальный разврат.

Не желая выглядеть глупо, я вскочила на ноги и зашлепала босыми ногами по ступеням.

— Ты куда, Люська? Посиди с нами еще! — закричала эта особа.

— Я уже искупалась, — гордо ответила я и принялась одеваться.

Когда Андрэ вернется из боевого похода, я непременно сообщу ему, с какой дрянной женщиной он связался в своем будущем! Своим поведением она позорит моего мужа. Если Андрэ сам не поймет, как с Этой Особой следует поступить по справедливости, я ему подскажу.

Ах, дорогой Андрэ, где же ты? Возвращайся поскорее, я так по тебе истосковалась.

Я, в ту же ночь

План был таким. Ночью мы подкрадываемся к лагерю конкистадоров и берем всех в плен. В случае сопротивления — уничтожаем. Затем вплавь добираемся до корабля и поджигаем его, тем самым останавливаем испанское вторжение в империю инков.

Идти со мной вызвались Портальто, Араульто и Атасиу. Просился Орловский, но я графа не взял: ему придется возглавить отряд в случае, если я пострадаю.

— Я плаваю, как рыба, — заметил Орловский.

Я задумался.

— Если так, — ответил я, — тогда я снимаю часовых, затем принимаю на себя общее командование. А ты, Григорий, поджигаешь корабль Писарро.

На том и порешили.

Стараясь, чтобы ни один камушек не покатился под нашими ногами, мы с Портальто, Араульто и Атасиу подкрались к лагерю конкистадоров и принялись наблюдать. В лагере было спокойно. Двое часовых, с мушкетами на плечах, прохаживались по песку перед сундуками, которыми была огорожена территория. В палатках было тихо. Мне хотелось думать, что в палатках спят, а не караулят в засаде.

Луна скрылась за тучей. Я кивнул товарищам, и мы расползлись в разные стороны. Важно было не просто ликвидировать вражеский лагерь, а ликвидировать, не подняв шума. Если на корабле услышат, поднимут тревогу. Если и не высадят десант на берег по причине ночной поры и полной неизвестности, то в любом случае будут начеку: подплыть к кораблю и поджечь его уже не удастся.

Ядовитой змеей я скользил по песку в направлении часового. Когда часовой поворачивался ко мне лицом, я замирал, превращаясь в безвредную ночную тень, а когда отворачивался — подползал поближе, оставляя за собой извивающийся след.

Договорились, что Атасиу возьмет на себя второго часового, тогда как Портальто и Араульто разберутся с конкистадорами, оставшимися в палатках.

Часовой дошел до противоположной крайней точки, которую сам себе отметил, и направился обратно, в мою сторону. Я напряг мышцы, готовясь к прыжку.

Часовой дошел до противоположного предела и, кажется, что-то заподозрил. По крайней мере, он остановился и принялся пристально вглядываться в мою сторону. Вряд ли он успел увидеть что-нибудь большее, чем черную тень. Я произвел прыжок, запрыгнув часовому на плечи. Под моей тяжестью часовой рухнул на песок. Я оглушил врага джебом и метнулся ко второму часовому, с которым разбирался Атасиу. Туземцу не удалось подобраться к часовому незаметно, тем не менее Атасиу хладнокровно выбил из рук противника мушкет и спокойно дожидался, когда часовой вытащит из ножен шпагу. Часовой почему-то не кричал, не пытался поднять тревогу, а, видимо, намеревался вступить с Атасиу в честный поединок. Я хотел кинуться на второго часового и сбить его с ног, но Атасиу дал понять, что в этом нет необходимости и что он сам с этим человеком разберется.

Я метнулся к палаткам и увидел забавную картину. Одна из палаток была опрокинута и свалена в кучу. На этой куче сидел могучий Портальто и молотил по ней своими огромными кулаками. Со второй конкистадорской палаткой разбирался Араульто — иначе, но тоже весьма эффективно. Он просунул в матерчатый проем звездчатую булаву и ей призывал на выход находящихся в палатке конкистадоров. Те понимали и выходили с поднятыми руками. Кричать никто не пытался — все понимали, что со звездчатой булавой шутки плохи.

Вскоре все находившиеся на берегу конкистадоры были связаны. На всякий случай я запечатал тряпками их рты. Мне не хотелось, чтобы кто-нибудь из плененных конкистадоров поднял тревогу, тем самым обрек нашу военную операцию на неудачу — графу Орловскому вместе с Портальто, Араульто и Атасиу предстояло еще сжечь конкистадорский бриг.