Гадюка на бархате (СИ) - Смирнова Дина "Сфинксия". Страница 17

Именно в одном из таких уголков, на искусственном холме, насыпанном возле большого пруда, возвышалась полукруглая беседка с белыми мраморными колоннами. Из этого изящного сооружения открывался прекрасный вид на неподвижную гладь воды и усеивающие её бело-розовые цветы водяной лилии.

Но двух занимавших беседку женщин красоты окружающей природы волновали мало — их встреча была слишком важной для обеих.

— Я рада, что вы откликнулись на мою просьбу прийти сюда, Вилма, — осторожно начала разговор Луиза, которая сейчас стояла у ажурных кованых перил, слегка опираясь на них рукой в длинной шёлковой перчатке цвета выбеленной кости.

— Даже чародеи не могут игнорировать просьбы императрицы, ваше величество, — отозвалась Вилма, делая ударение на первом слове.

Её собеседница лишь улыбнулась в ответ на эту фразу. А потом, чуть помедлив, заговорила о том, для чего сама появилась в уединённом месте. Луиза рассказывала, что ей, окружённой во дворце льстивыми и лживыми придворными, необходимы настоящие соратники — верные, способные поддержать не только словом, но и делом. И тот, кто сумеет быть ей полезным, непременно будет вознаграждён по достоинству.

У Вилмы дух захватило от открывавшихся перспектив — да, она уже обладала немалым состоянием и могла считаться достаточно влиятельной в Эрбурге персоной. Но в Ковене ей приходилось беспрекословно подчиняться Сигеберту, а столичная знать и вовсе считала чародеев кем-то вроде иногда полезных, но опасных тварей. Предложение Луизы — встать рядом с троном, вероятно, получить титул, а там — как знать — может, и место в Императорском Совете, совершенно заворожило честолюбивую чародейку.

Договор о сотрудничестве был скреплён магической клятвой — императрица хоть и была крайне мила с Вилмой, на слово не верила никому, и после этого та поинтересовалась:

— Каких же услуг вы ждёте от меня в ближайшее время, ваше величество?

— Во-первых, вы должны будете являться во дворец — или в условленное место в парке, как сейчас — по первому зову. Поскольку скоро мне предстоит занять императорский престол, я не смогу выезжать в город без многочисленной свиты, так что в ателье Триаль мы больше встречаться не сможем, хоть это и было очень удобное место. Я распоряжусь, чтобы вас беспрепятственно пропускали — скажу, что вы продаёте мне косметику и притирания или что-нибудь в этом роде.

— Хорошо, ваше величество, — кивнула Вилма. Поскольку чародеи, в обилии составлявшие для своих нужд разные зелья, частенько попутно изготовляли дорогие косметические средства для знатных дам, повод выглядел вполне правдоподобным.

— А кроме того… Мне нужен яд. Надёжный, действующий быстро и такой, чтобы его нельзя было обнаружить, даже с помощью магии. Ни до, ни после… применения. Желательно б было, чтоб смерть при этом казалась похожа на естественную, особенно если человек до этого болел или был немолод. Сможете достать или сделать такой?

— Почему же нет? Можно. Только вот ингредиенты дороги будут.

— Об этом не волнуйтесь, оплачу сполна.

Обменявшись с Вилмой прощальными любезностями и решив, что у той всё же совершенно нет вкуса — подумать только, в дневное время и безо всякого торжественного повода нацепить на себя сверкающее с головы до ног платье из золотисто-зелёной парчи, да ещё и обмотать шею в три ряда крупными изумрудами — Луиза поспешила прочь из парка.

Императрица надеялась, что в связи с царящим во дворце после переворота хаосом никого особенно не озаботит её отсутствие. Но, едва она вошла в свою спальню, то поняла, что на этот раз просчиталась.

В комнате её встретил хмурый Карл, явно уже ожидавший там Луизу какое-то время.

— Где ты была? — отрывисто спросил он. — Я искал тебя, а служанки сказали, что не знают, где ты.

«Дуры! Бесовы тупые курицы, надо их на хлеб и воду посадить, чтобы впредь меня так не подставляли, идиотки», — разозлилась Луиза. Но внешне постаралась выглядеть равнодушной и ответила:

— Я всего лишь вышла прогуляться в парк, дорогой мой, — неслышными лёгкими шагами Луиза подошла к Карлу, так, чтобы встать к нему поближе. — От шума и духоты во дворце у меня разболелась голова, вот я и решила немного развеяться.

— Но почему ты не взяла с собой фрейлин и прислугу? — продолжал выспрашивать император. Ему всё это показалось странным — вот его кузина, как Карл помнил, вправду то и дело в одиночестве вздыхала над какими-нибудь цветочками или могла часами сидеть, уткнувшись в книжку. А Луиза всегда любила общество и, пока длился траур по Хайнриху, страдала от вынужденного затворничества, о чём не уставала жаловаться своему любовнику.

— Они глупы и надоедливы — что те, что другие, — вполне искренне высказалась Луиза.

— Да? — любовница теперь стояла к императору почти вплотную и близкий жар её затянутого в золотисто-бежевый шёлк платья тела, блеск неотрывно смотревших на него снизу вверх сине-серых глубоких глаз — всё это начинало мешать мыслить связно. — Если тебе кто-то неугоден, можешь уволить их или отослать от двора — в конце концов, ты совсем скоро станешь во дворце полноправной хозяйкой. Кстати, я приказал произвести Леманна в лейтенанты, как ты и просила, — Карл чувствовал, что разговор зашёл куда-то в иную сторону, чем он предполагал, но размышлять об этом вовсе не хотелось, как и останавливать Луизу, которая расстегивала пуговицы на его камзоле.

— Спасибо, любимый, я всегда знала, что ты очень заботливый, — она широко улыбнулась Карлу, с облегчением подумав, что на этот раз гроза, кажется, миновала. — Ты не поможешь мне, милый? — к любовнику была протянута рука в длинной перчатке. — Я не смогу снять её сама, а звать служанку не хотелось бы. Только сделай это аккуратно… медленно, постепенно… Шёлк такой нежный, не порви, — голос Луизы упал до шёпота.

Карл ей не отказал. Его пальцы неловко скользили, касаясь горячей кожи, которая гладкостью могла соперничать с тонкой тканью. После того, как обе перчатки полетели в сторону, Луиза наградила своего помощника коротким поцелуем, но, когда Карл попытался удержать её в объятьях, вместо этого уселась на широкую, застланную покрывалом из алого атласа постель. А после — задрала свои многослойные юбки, обнажая стройные ножки в светлых чулках.

— Знаешь, счастье моё, из тебя вышла такая умелая горничная, — хихикнула Луиза, водя пальчиком по своим коленям. — Я подумала, может быть, ты избавишь меня и от некоторых других частей моего наряда. А то сегодня так жарко… — ладонь Луизы легла на кружевную подвязку её чулка, но была тут же перехвачена рукой Карла, спешившей коснуться округлого бедра.

***

Вильгельм Эццонен почти бегом нёсся по дворцу, не обращая внимания на удивлённые взгляды придворных и перепуганных слуг, спешивших убраться с дороги. Во-первых, новость, которую он собирался сообщить Карлу, действительно была достаточно важной и срочной, чтобы Вильгельм имел все основания поторопиться, а во-вторых — быстрое движение давало хоть какую-то возможность выплеснуть те чувства, что сейчас обуревали капитана гвардии. Гнев, печаль, растерянность. Облегчение?.. Вот в последнем особенно не хотелось себе признаваться.

Охранявшие вход в императорские покои гвардейцы попытались объяснить своему командиру, что Карл сейчас может быть занят, но Вильгельм попросту рявкнул своим подчинённым, что его-то император примет в любом случае и ворвался внутрь.

Ни в малой гостиной, ни в будуаре императрицы не оказалось ни души. В последнем царил сумрак — шторы на окнах были полузадёрнуты — и полная тишина. Вильгельм почти с мистическим ужасом вспомнил ночь переворота, когда в этой комнате тоже господствовал полумрак, и поспешил в императорскую спальню, откуда до его ушей донеслись какие-то звуки.

Резко распахнув дверь, Вильгельм так и застыл на пороге — вид ему оттуда открылся не слишком заурядный.

Луиза, полностью обнажённая, оседлала бёдра молодого Карла и теперь двигалась то плавно, то переходя на короткие рывки, снова сменявшиеся медленными движениями, а задававшие темп любовнице руки Карла успевали между делом ласкать её колышущиеся груди.