Гадюка на бархате (СИ) - Смирнова Дина "Сфинксия". Страница 6

— И мы не…

— Нет, мы пока не станем вмешиваться. Я не очень-то верю в те блистательные перспективы, которые расписывал сейчас принц Карл, но императрица Гретхен на престоле Мидланда для нас ещё менее полезна — она слишком прислушивается к мнению своего мужа, а тот непременно продолжит курс старого императора — наступление на привилегии Церкви. Так что мы будем ждать… и вступим в игру, когда одна из сторон сможет оценить предложенную нами помощь по достоинству. А сейчас ты отправишься к Штайну и расскажешь ему всё, что здесь слышал. Я на него рассчитываю. Передай Ортвину: мой приказ Гончим — ни во что не вмешиваться, но быть готовыми защищать людей и имущество Церкви.

— Уже отправляюсь, — согласился Рихо — Ортвину Штайну, командиру Чёрных Гончих действительно стоило быть в курсе происходящего.

***

Паулина Франке никогда не думала, что её жизнь будет наполнена какими-то слишком уж яркими событиями. Более того, она к этому никогда и не стремилась — девушке, обучавшейся на последнем курсе Академии, и без того хватало забот.

Магов Света в Мидланде ценили — уж больно широким был спектр применения их Искусства — от целительства до боевой магии. Но и держали в ежовых рукавицах: как только у ребёнка обнаруживались способности к колдовству — обычно это происходило в возрасте где-то от семи до двенадцати лет — его забирали в Академию Света.

После окончания обучения и до глубокой старости любого чародея ждала государственная служба, военная или гражданская — в зависимости от того, где могли пригодиться его таланты. Владеющих Искусством было немного. Именно из-за их постоянной нехватки разницы в обучении мальчиков и девочек — к вечному ужасу имперских моралистов — не делали никакой.

Сильных магов вообще рождались единицы — и Паулина к ним никоим образом не относилась. Так что после окончания Академии её ждала смена ученического серого мундира почти точно таким же, но с алым имперским орлом на груди — в знак того, что она теперь полноправная чародейка, приписка к одному из полков мидландской армии или к ратуше какого-нибудь провинциального города, а дальше — нелёгкая служба на благо империи.

Сегодня, возвращаясь с двухдневной практики в одной из деревень в окрестностях столицы, Паулина никак не ожидала, что у ворот Академии её перехватит взбудораженный Гюнтер Зальм — когда-то давно — товарищ по играм из поместья, соседнего с имением родителей Паулины, теперь же — лейтенант дворцовой гвардии, почему-то до сих пор не гнушавшийся общаться с подругой детства.

Должно быть, для прохожих, спешивших в этот час по улицам Эрбурга, Гюнтер и Паулина забавно выглядели со стороны — высокий светловолосый юноша в щёгольском алом мундире едва ли не волоком тащит низкорослую чародейку, чья одежда собрала на себя всю пыль сельской дороги, а коротко обстриженные каштановые волосы слиплись от пота.

Только вот сама Паулина ничего забавного в ситуации не находила, а когда Гюнтер, сняв для них двоих в первом же попавшемся трактире отдельный кабинет, единым махом выложил подруге информацию про намеченный на сегодняшний вечер переворот, ей сделалось совсем уж невесело.

Преданность государству магам Света прививали с младых ногтей — уж слишком мощные силы были сосредоточены в их руках, чтобы пренебречь этим. Правда, некоторые из чародеев, разумеется, внушаемые им догмы всё равно подвергали сомнениям. Но вот Паулина к таковым не относилась.

— И ты только сейчас говоришь об этом? Почему именно мне?! Во имя Троих, какой же ты болван, Гюнтер! — вырвалось у Паулины.

— Я искал тебя с позавчерашнего дня, но ты уехала из города, — развёл руками Гюнтер. — И кому я ещё мог рассказать об этом? Не страже же доносить, мне, дворянину, на своих сослуживцев и капитана? А ты…

— А меня вычеркнули из дворянского сословия девять лет назад, когда стало известно, что я владею магией, — мрачно сказала Паулина. — И раз уж ты не хочешь доносить, может, присоединишься к заговорщикам?

Гюнтер принялся путано объяснять, что до этого считал доводы Вильгельма убедительными, но вот теперь точно понял — что-то во всём этом не так. А значит перевороту — до которого осталось чуть больше пары часов — надо помешать.

Паулина с тоской слушала друга детства — чародейка понимала, что сунься они сейчас во дворец, найдут только свою верную смерть. Слабенькая магия Паулины в такой ситуации никого не спасёт. Но и сидеть здесь, ничего не предпринимая, было почти невыносимо.

***

Альбрехт подумал, что его вечера становятся до ужаса однообразными — он постоянно проводит их в обществе либо какой-нибудь очередной нудной личности из числа мидландских министров, либо, как сегодня — устрашающей груды важных документов.

Проклятый лутецийский посланник, не допущенный до особы императрицы, накатал-таки в письменном виде свои соображения о «незаконном» владении Мидландом Лерийским полуостровом. Теперь Альбрехт прикидывал, как бы ответить лутецийцу подипломатичнее, но и не давая лишних надежд на смену хозяина спорных земель.

Он начинал понимать, что манера, приобретённая им в роли землевладельца на родном Севере и офицера мидландской армии — вникать во все значимые аспекты подотчётного ему хозяйства — не всегда подходит правителю огромной империи. Но старые привычки трудно менять так быстро… Ладно, можно действительно задуматься, что стоит переложить на подчинённых — самому ведь точно всего не успеть.

Красноватые и золотистые отсветы ложились на бумаги, заполнявшие поверхность письменного стола. Какой яркий сегодня закат…

Альбрехт подошёл к окну кабинета, посильнее отодвигая шторы. И невольно отшатнулся назад — гигантское алое зарево заполняло едва ли не полнеба. Дьявольщина, пожар! Вот проклятье, сейчас так жарко, а с последнего дождя всё успело высохнуть — как бы половина столицы не превратилась в пепелище! А придворные идиоты до сих пор ему не доложили — боялись побеспокоить, что ли? Или побежали к Гретхен? Ну, он им устроит за нерасторопность!..

Дверь за его спиной негромко скрипнула — странно, даже не постучались. Так ошалели, перепугавшись пожара, что ли? Что-то здесь не то… Рука Альбрехта сама легла на рукоять кинжала за поясом.

========== Глава 3. Ночь в алом цвете ==========

После никто так и не сумел в точности сказать, откуда начался пожар, вошедший в исторические хроники под именем Эрбургского Огненного Шторма. Множество мнений сходилось лишь в одном пункте — произошло это где-то в Крысином Городке — самом бедном и густонаселённом районе столицы.

Дневной удушливый зной лишь немного спал к вечеру, и обитатели трущоб погрузились в полусонное оцепенение. Сильно пахло дымом, но поскольку многие местные жители в этот час готовили ужин на очагах в своих лачугах, никто не удивился.

Только вдруг дико закричала женщина, заметив языки пламени, уже вовсю лижущие стену соседнего с её жилищем дома. Кто-то из услышавших вопли бросился помогать тушить пожар, но ближайший колодец оказался пересохшим — должно быть, из-за небывалой летней жары. В последовавшей за этим всеобщей панике и хаосе никто и не вспомнил, что ещё утром из колодца легко набирали полные вёдра воды.

Соломенные крыши и трухлявые деревянные стены местных строений становились лёгкой добычей огня. Узкие кривые улочки мгновенно наводнились людьми, спасавшими от жадного пламени себя и своё нехитрое имущество — так что занимавшаяся в Эрбурге тушением пожаров городская стража с трудом пробивалась сквозь этот плотный поток к месту буйства адской стихии.

Совместными усилиями огонь, тем не менее, был уже почти потушен, но тут же вновь вспыхнул в ещё нескольких местах. Налетевший порывистый ветер отдавал в жертву пламени всё новые дома — стихийная магия воздуха пришла на помощь желавшим превратить столицу в подобие гигантского костра.

Объятая страхом и словно бы оцепеневшая толпа зачарованно наблюдала за тем, как огонь пожирает здание за зданием. Кое-кто отправлялся на подмогу тушившей пожар страже, большинство же пугливо жалось друг к другу. Отовсюду слышались то плач, то молитвы, то проклятия.