Путь одарённого. Крысолов. Книга первая. Часть первая - Москаленко Юрий "Мюн". Страница 6

– Так куда? – опять этот писк.

Бугай понял, что сопротивляться пацан уже не сможет и так еле дышит, отпустил его и тот кулём свалился на землю, обоим грабителям под ноги.

– На базаре, теремок у южной части храма всех святых стоит, знаешь?

– Угу, – раздалось снизу.

– Сапожник там одноногий обитает, дедом Керимом кличут. Так вот, в прошлом, он тут весь город держал, но мало кто об этом теперь знает. Правой рукой у Старого Макса был. Но ранение… теперь вот сапожником заделался, но его боятся тронуть, а потому его дело его же и кормит, и никому он за свой ларёк не платит. Шкуры он скупает, я это точно знаю. В зависимости от выделки – от четырёх серебряных до червонца платит. Делится со своим подельником Вейсом, он в торговых рядах пошивочную мастерскую содержит. Тот ещё жук. По молодости, говорят, отличным медвежатником был. Ему замок, даже от коротышек, сломать, что тебе подтереться. Понял?

– А остальное? – пришёл вопрос снизу.

– Эх ты, тьма, а маги на что? Требуха на разные эликсиры идёт. Не скажу за обитателей верхней части города, там расценки в разы больше, но наш местный эскулап, он же артефакторщик, за любую требуху этих созданий подземелий, меньше золотого не предлагает. Сечёшь, какие ты деньги, идиот, теряешь? Вот и посчитай, – пятак за мясо, минимум пятак за саму шкуру, уже десять. Плюс сотня серебряных за требуху, но с ней какие-то сложности. Надо уметь ещё её добыть, а главное, разделать. Но это ничего, научишься. Заставим. И посчитай, если умеешь, конечно, минимум тебе десяток серебром достанется, вместо теперешнего твоего заработка. Усёк?

– Понял.

– А чтобы лучше дошло, будешь артачиться – получишь украшение на шею в виде рабского ошейника, а с ним долго не живут. И мне мясо, вместо исполнителя, не нужно. Крысы тогда тебя быстро схарчат, и косточек твоих не найдёшь. Хорошо себя будешь вести, мы другие варианты заработка подскажем. Есть мысли… и цены на твои услуги приличные, но вначале, по крысам бизнес настроим. Ты добываешь, я сбытом руковожу – всем хорошо. И про ошейник не забывай! – с угрозой в голосе произнёс бугай.

– Я про это никогда не забуду! – пришёл снизу ответ голосом, полным ненависти.

И вдруг…

В сумерках, по глазам нападавших резко ударила яркая вспышка, лишив на продолжительное время обоих грабителей возможности хоть что-то различать, словно ослепли они.

Вдруг рядом раздался вскрик, и этот, до боли знакомый бандитам звук разрываемой плоти, когда остро наточенное лезвие рвёт участок тела, направленное уверенной сильной рукой.

Но силы придавала ненависть.

Косой, на удачу, с силой махнул рукой, но, походу, попал в и так заваливающееся тело напарника.

– Гадёныш, да я тебя на лоскуты пор…

Вот только договорить свои угрозы он уже не смог, сильная боль в грудине и, как итог, из его горла вырвался нечленораздельный вскрик и резко накатила слабость, ноги подкосились, и он почувствовал, что пробивший ему грудину тонкий острый клинок, выдернут из его раны.

А потом, чмокающий звук и стон рядом лежащего тела старого друга и помощника.

Затем детский голос тихо прошептал рядом:

– Покойся с миром, говнюк!

И острое жало клинка ударило его в правый глаз.

Свет померк, и наступила тьма…

Глава первая

Перед глазами всё плывёт, как в тумане, хотя, вроде, и утро. Только рассвет занялся.

Сука, этот Косой… рабом, говоришь, сделаешь… рабский ошейник???

Я усмехнулся.

Меня всего потряхивает. Я только что совершил своё первое убийство разумного. Я только что убил человека. Даже не одного, а сразу двух.

Перестало дёргаться тело бывшего Косого. Я на нём и сижу.

Вонь. Кишки расслабились у трупов. Гадство, а ведь была мысль штанами разжиться. Если исподнего на них нет, то это проблема, но уж точно не для меня – и не такое приходилось видеть. А упускать такую отличную возможность прибарахлиться за счёт ублюдков, желавших сделать из меня раба, я точно не буду. Пускай, хоть вся одежда будет обгажена!

А теперь – за работу! До того момента, как появятся на улице первые прохожие, не так уж много времени осталось, а успеть нужно многое.

Вначале раздеваем Косого. Это хорошо, что эти гады большой котомкой озаботились. Мясо у меня хотели забрать? А вот шиш вам!

Пыхтя, расстегиваю рубаху на могучей груди. В крови вся, но не беда, застираю в холодной солёной морской воде. Вытравим кровь, не впервой, главное, чтобы засохнуть не успела.

Теперь очередь пояса. Нормальный такой. Неплохо в наше время воры живут! И что мы тут имеем? Хотя, перебирать хабар сейчас некогда. Вижу, что два клинка есть и кошель имеется – в котомку их, а пока штанами займёмся, нет, сапогами, а потом и штаны стащу.

Ого! Вот это улов! Даже я понимаю, что повезло. Любил говнюк красиво и дорого одеваться, но сапоги даже ему не по карману. Явно, нечеловеческие руки занимались выделкой этой кожи. Сразу видно, что без ушастых тут не обошлось, а это значит, что он стянул их с какой-то весьма непростой жертвы, но ему они не в радость оказались, а потому и мне не резон эти сапоги носить. Продам или обменяю.

Да, стаскивать их с мёртвого тела, то ещё удовольствие, но я справился. Затем дошла очередь и до штанов. Кожаные они, и хорошо, что исподнее наличествует, но даже им я не побрезговал, несмотря на запашок от освободившегося мочевого пузыря и наличия под тканью большого количества совсем не золота.

Но ткань отличная. Явно шёлк и возможно, что от эльфийских мастеров.

Фу, какая гадость! Освобождаем снятое исподнее от лишнего веса. Теперь очередь жилетки. Она тоже из кожи, и, кстати, украшена металлическими бляшками. На продажу.

Ворочать тяжёлое тело у меня едва хватает сил, но бросать такой хабар я точно не намерен. Справился. Особенно тяжело было первую руку освободить от одежды, но я молодец – попыхтел, но сделал. С его другом вышло быстрее, хотя прикид у него тоже был приличный и кошель имелся. Сапоги, правда, подкачали, да и куртка на нём была, а не жилетка. Нагрузился прилично, и ещё немаловажная деталь – с пальцев рук убитых снял по два кольца, а с шеи каждого – цепочки из серебра и что-то вроде артефактов. Может, магические щиты?

Если от своего схрона я плёлся минут двадцать, таща на себе сегодняшний результат ночной охоты, то сейчас то же расстояние, и таща уже две котомки, буквально пробежал вдвое быстрее. Вот что страх, быть узнанным и обнаруженным, делает!

Ну, вот и схрон. Я, как раз, только что выбрался за крепостную стену по полузасыпанному подземелью. Устало скинул обе котомки и сам, практически без сил, свалился на камни рядом с ними.

Вот оно, моё убежище, вот он мой, никем до сих пор не обнаруженный, схрон. Вот то место, откуда я каждую ночь выхожу на охоту. Здесь я сплю, здесь я прятался в первое время.

Я прикрыл глаза, и нахлынули воспоминания.

Я не помнил, кто я, как меня зовут – всё выбил из меня страх, озлобленность людей вокруг и постоянный стресс.

Были ли у меня родители? Наверное, да, ведь как-то же я появился на этом свете? Да и смутные воспоминания имелись.

Я вытащил из ножен маленький кинжал. Тонкое, льдистое лезвие. Что бы я с ним ни делал – ни зазубринки нет. Я даже у ножа, которым я туши разделываю, помню, лезвие правил, делая из прямого железного лезвия шкуросъёмный нож с полукругом, под клинок. Так вот, даже моей силы, тогда ещё шестилетнего пацана, хватило, чтобы снимать стружку с металла, а на лезвии кинжала не появилось никаких признаков того, что он от такой работы затупился. Но ножны, как и сама рукоять на кинжале, простые, не бросающиеся в глаза.

Я даже помню немного, но смутно как-то, кто мне его подарил. Большой, крупный мужчина, и я думаю, это был мой отец. Он ещё что-то мне объяснял, говорил, рассказывал об этом клинке, но больше я ничего об отце вспомнить так и не смог, как ни старался.

А вот мама…

Самое яркое впечатление, словно огнем, выжжено в моей памяти. Пылающее огнём, орущее, убегающее тело какого-то мужика, а рядом валяются еще четверо – кто обожженный, а кто с развороченной головой, из которой вытекают мозги, а кому-то огнем с молнией пробило грудину. И красивая молодая женщина, еле стоящая на ногах, из живота которой торчала рукоять ножа, и бегущие в нашу сторону какие-то бугаи в доспехах… и этот её дикий крик – «Беги! Беги! Беги!»