Дурная примета (СИ) - Пахомов Николай Анатольевич. Страница 17

— Не Фролов, а иерихонская труба, — отметил участковый Клыков.

— Досмотри и сажай в камеру, — поморщившись от вида оборванного, в окровавленной одежде, с разбитым и опухшим лицом, Крюка, распорядился дежурный, обращаясь к помощнику.

— Его надо в медвытрезвитель. Там ему место, — отозвался тот.

— Уже не к чему, — взглянув на часы, парировал дежурный. — Сажай в камеру, туда, где народу поменьше…

Он знал, что лиц, подозреваемых в совершении преступления, в каком бы они состоянии алкогольного опьянения не находились, сотрудники медвытрезвителя в свои «пенаты» не брали. Инструкция запрещала. Но другая инструкция запрещала дежурному содержать пьяных в отделе. И все эти инструкции вышли из недр одного министерства. Россия же… Воистину говорится, что правая рука не знает того, что творит левая.

Вот и приходилось оперативному дежурному отдела решать очередную дилемму: какую инструкцию министерства внутренних дел исполнять, а какую нарушать.

Помощник спорить больше не стал и принялся досматривать Крюка. А Кулинич отошел с Фроловым в сторонку, чтобы их разговор не был слышен задержанному.

— Точно, что это он, а не кто-либо иной пытался «замочить» терпилу?

— Да у него на роже написано, что он, — заверил опер. — Разве не видишь?

— Мало ли у кого что на фейсе нацарапано? — не унимался дотошный дежурный. — Это еще не значит, что виноват. Всякое видали… У Козьмы Пруткова есть крылатое выражение: «Если на клетке слона прочтешь надпись «Буйвол», не верь глазам своим»! Так-то!

— Он, точно он, — был тверд, как скала, сотрудник уголовного розыска. — Сам сознался, что дрался в гараже. Правда, не помнит с кем. Но это ничего. Протрезвеет к утру, вспомнит! А нет — так поможем…

— А вы в этот гараж не заглядывали? — не унимался дотошный старожил отдела.

— А когда? — вопросом на вопрос парировал опер. — Утром придут зональники (так на местном жаргоне называли оперов с зон) и начнут заглядывать… Им сам бог сие велит… Вот пусть и зырят…

— Ладно, поживем — увидим… — с какой-то неопределенностью высказался дежурный. — Готовься за справкой в больницу ехать.

— А это обязательно? — Оперативнику явно никуда не хотелось ехать.

— Обязательно!

— А еще обязательно протокол личного обыска составьте, — напомнила Кулиничу следователь Подаркова, увидев, что тот окончил секретничать с опером.

— А у самой-то… руки отсохли? — выразил неудовольствие дежурный. — Или опять попе место срочно требуется…

— Половая несовместимость, — отрубила Марина Юрьевна, намекая на нормы УПК. — И не забудьте отметить состояние его одежды, тела…

— Учи ученых, — огрызнулся дежурный и тут же поручил составление этого протокола участковому Клыкову.

Игорек, водитель дежурного автомобиля, воспользовавшись местными внутренними разборками, мало касающимися его, направил свои стопы в комнату отдыха. Решил прикорнуть хоть на пару минут.

— Ты куда? — окликнул его Кулинич.

— Да хоть полчаса вздремнуть…

— Не выйдет. Поезжайте с Фроловым в областную больницу, куда доставлен потерпевший Смирнов, за медицинской справкой о телесных повреждениях.

— Может, утром… — принялся канючить Игорек. — А? Одни все своим задницам место искали — другим за их дурость теперь отдуваться…

— Прекрати. Это всего лишь дурная примета, — одернул его Кулинич. — Займись делом.

Водителю явно не хотелось садиться за баранку и опять ехать по ночным улочкам города, трясясь на выбоинах и колдобинах родных дорог. Куда заманчивей было бы прилечь на топчан, который казался мягче любой пуховой постели!

— Бензина осталось только до автозаправки доехать… и отдохнуть охота, ни на минуту сегодня не прилег.

— Лежать будем на том свете, — грубо пошутил Фролов. — Нечего кота за хвост тянуть. Отчаливайте!

— Вам бы все «отчаливайте»! — не сдавался водила. — Говорю же, что бензина нет. На чем ехать, не на мне же, в самом деле.

На дежурный УАЗик выдавали тридцать литров горючего. На все сутки. И, как правило, этого количества бензина никогда на дежурство не хватало. Приходилось оперативному дежурному звонить в УВД и решать вопрос о дозаправке из лимита следующего суточного дежурства. Кто придумал такие лимиты, неизвестно, но получалось порой, особенно под конец месяца, что оперативный транспорт в отделах милиции полностью останавливался, зато «Волги» начальников УВД никаких ограничений не знали.

Чертыхаясь, Кулинич принялся названивать в УВД. Там его просьбу восприняли без особого энтузиазма, но, в конце концов, дозаправку разрешили.

— Дуйте на заправку, а оттуда сразу в больницу за справкой. Не будет справки, Алелин спасибо не скажет… До вечера не сменимся.

— Это Подаркова во всем виновата, — съехидничал опер. — Это она нам ЧП подарила. Вот ее и надо послать…

— Кончай треп! Не теряйте время, гоните куда надо! — В сердцах повысил голос Кулинич. — Что теперь из пустого в порожнее переливать!

Фролов и водитель уехали. Следователь и криминалист ушли в свои кабинеты. Участковый Клыков оканчивал составление протокола личного обыска доставленного в отдел Крючкова, тихонько диктуя себе под нос наличие выявленных на теле Крючкова телесных повреждений.

— Уже пять, — то ли констатировал, то ли пожаловался неизвестно кому помощник.

— Что? — не понял дежурный.

— Я говорю, что уже пять часов. Подремать не удалось.

— А-а-а! Да, быстро время пролетело… Сначала тянулось, потом — резко ускорилось. Ну, иди, подремли с часок. У меня сон уже прошел. Сейчас зарегистрирую материалы, доложу дежурному по УВД, а потом позвоню начальнику.

— Звонить Алелину не торопись. В половине седьмого, когда он и так встает, позвонишь и доложишь. Пусть подремлет утречком — самый сладкий сон! — напутствовал помощник.

— Я и сам так думаю. Ладно, иди, дрыхни…

Помощник ушел, а Кулинич принялся названивать в дежурную часть городского УВД, чтобы доложить о происшествии и результатах разбирательства.

Участковый Клыков, окончив писанину, подложил папку с бумагами себе под голову и примостился калачиком за злосчастным столом, на который так неосмотрительно несколько часов тому назад присела следователь Подаркова. Дремал в полглаза. Как заяц.

— Ты, смотри, не вздумай заснуть, — зыркнул из-под очков на него Кулинич, зевая и потягиваясь на своем кресле.

— Я не сплю. Я только маскируюсь под спящего, — невесело пошутил участковый, не открывая глаз.

Но шутка оценена не была.

АЛЕЛИН. ВОСПОМИНАНИЯ

Алелин Виктор Петрович уже встал и направлялся в ванну, чтобы почистить зубы, побриться и принять прохладный душ для бодрости, когда раздался телефонный звонок.

Супруга Люда, хлопотавшая на кухне, среагировала первой:

— Это тебя. Знать, соскучились за несколько часов. Не могут жить без тебя, как без отца родного. Я — могу, дети — могут, а на работе не могут!

— А, может, это тебе какая-нибудь подружка звонит, новым платьем похвалиться спешит, — пошутил он, отчетливо понимая, что звонок предназначается ему и что ничего хорошего он не предвещает. — Или хахаля завела, вот он и беспокоится…

— Мои подруги в такую рань не звонят. Сами отдыхают и другим отдыхать не мешают. И о хахалях думать некогда. Кто-то же должен воспитанием детей заниматься, если папе за работой все некогда и некогда!

Людмила была остра на язычок и за словом к соседям взаймы не ходила.

Алелин промолчал.

— Это только у тебя с твоей бешеной работой нет покоя ни днем, ни ночью…

— Покой нам только снится! — Пушкинской строкой отшутился Алелин и поднял трубку.

Как и ожидал, звонил оперативный дежурный Кулинич. Как и ожидал, сообщение дежурного не порадовало.

— А чего сразу не позвонили? — спросил он дежурного.

— Пожалели, — услышал он ответ.

— Ну-ну, жалельщики самозваные, — бросил неодобрительно в невидимое ухо чуткой мембраны. — Сейчас приеду и посмотрю: жалеть мне вас или не стоит!