Некромантия - зло! (СИ) - Элевская Лина. Страница 2
— Вас слушаю, потом переписываю у других. Получается две лекции вместо одной. Повторение — мать учения.
Одна черная бровь приподнимается, и лицо приобретает потрясающе ироничное выражение. А ведь всего одно движение, другие мышцы словно застыли…
Вообще вид у тебя скорее надменный, чем снисходительный. Но я тебе почему-то готова это простить. Тем более что при твоем магическом уровне надменность простительна — и на твоем поведении и отношении к адептам не отражается совершенно.
Даже не скажешь, что из знати. Хотя, глядя на меня, этого тоже не скажешь. Разница между нами лишь в том, что у тебя есть деньги, но нет желания соблюдать правила высшего света, а у меня нет ни желания, ни денег. Да и «адептка Миэлис» мне нравится куда больше, чем пафосное «мистрис Миэлис».
Отец — целитель, мама — зачарователь, так и не получивший звания мастера, потому что выбрала меня, а не карьеру. Мы не бедствуем, конечно, но и лишних средств на всякую чушь типа смены из трех пар шелковых перчаток в день нет.
— Вот как? Что ж, повторите мне главное определение предыдущей лекции.
Категория распада. Помню, как же. В общежитии-то я переписываю лекции без дурных мыслей о вашем голосе, лице, движениях… и там вы, уважаемый наставник Даэрс, мел перед моими глазами не поглаживаете!
— «Категория распада — важнейшая характеристика заклинаний любого уровня, поскольку при верном применении расчетной формулы позволяет предположить, какой срок способно продержаться плетение в зависимости от вложенной в него силы. В некромантии и боевой магии является основной после собственно категории силы, так как сдерживающие нежить заклятья — приблизительно половина арсенала любого мага».
Чуть прикрываю глаза. Я знаю, что на твоем лице вновь промелькнет удивление, смешанное с удовлетворением и вместе с тем раздражением. Ты не понимаешь, почему я так хорошо усваиваю материал из чужих тетрадей и так плохо — на твоих потрясающе интересных занятиях.
Причина проста, смешна и нелепа. Поэтому не будем о ней.
— Значит, так.
Слышу по голосу, что шутки кончились. Остальные тоже это поняли, так как воцарившийся было гул стих.
— Сегодня после ужина придёте в мой кабинет.
Чего?!
Мечтательная задумчивость слетает с меня моментально. Я смотрю на тебя — и не могу поверить своим ушам.
— Зачем?!
— Раз вы усваиваете материал только при переписывании, будете переписывать с моих собственных конспектов. Возможно, это, наконец, позволит вам усвоить все из первоисточника, раз внимательно слушать вы не способны.
Да способна, ещё как способна! И на всех остальных занятиях успешно это делаю! Но об этом молчат все мои однокурсники, наслаждаясь моими промахами (как же, неизменная хорошистка, а то и отличница наконец села в лужу!), и молчу я — потому что (вот парадокс!) разговариваю с тобой чаще всех остальных вместе взятых.
И ты не поверишь, сколько девчонок мне из-за этого завидуют… Подруг и без того не было — титул у отца не самый высокий, но мне благодаря нему полагаются определенные привилегии вроде комнаты на одного и личного холодильного шкафа, что и раньше вызывало некоторое отчуждение. Знати среди магов не так много. А теперь ещё и из-за тебя полгруппы со мной не разговаривает…
Перевожу взгляд на остальных и понимаю, что мне кранты. Ты меня фактически на отработку вызываешь, но большинство девушек смотрят так, словно очень хотели бы испепелить взглядами. Особенно Кейра.
И тут до меня запоздало доходит вся глубина ямы, в которую я угодила.
В его кабинет. Вечером. Ой-ой…
— Но… А мое домашнее задание… — нервно блею я, не зная, как отмазаться.
— У вас же только некромантия на послезавтра, — фальшиво удивляешься ты. — По общим проклятьям вроде наставник Гианит ничего не задавал, по курсу целительства вы вчера зачет сдали… А за выполнением моего задания я, пожалуй, лично прослежу… а то, гляжу, вы его даже не записали. Хоть раз придете с адекватно заполненными схемами.
Краска снова бросается в щеки. Заслужила, конечно, но… выскажись вечером, очень тебя прошу, а не сейчас, при всех!
Хотя, может, оно и лучше. Во взглядах будущих коллег злость сменяется презрением. Парни только посмеиваются…
Но сидеть с тобой вдвоем в одном кабинете будет сущим кошмаром!
Протягиваешь мне тетрадь, и твой палец снова мимолетно касается моей руки.
Для тебя это ничего не значащее прикосновение, а я… а мне…
Но свою неуместную реакцию я опять каким-то чудом скрываю.
А ты снова легонько хмуришься. Поспешно утыкаюсь взглядом в свою тетрадь.
— Благодарю за то, что готовы выделить мне время, — тихо говорю я, не поднимая больше глаз, и возвращаюсь на место.
— Вы ещё это время проклянете, — обещают мне в спину.
О, вот в этом я как раз не сомневаюсь. Меня ждет персональная пытка в моем персональном аду.
***
Что сказать, в твоем кабинете я ни разу не была, и он кажется мне возмутительно скучным. От некроманта ожидаешь… не знаю, черепов на полках, бутыльков, покрытых паутиной и плесенью, в которых плещутся разные загадочные жидкости, может, даже какого гомункулуса в углу в прозрачной оболочке, изредка шевелящегося в зловещей розовой слизи…
А тут только шкафы с книгами и поразительная чистота. Еще и светло, как днем.
И возмутительно обычные светло-кремовые обои и темно-синие шторы на окнах.
— Насмотрелись, адептка Миэлис? — ехидно спрашиваешь ты.
Угрюмо киваю и наконец перевожу взгляд на тебя.
Сердце пропускает удар.
Я таким тебя ещё не видела… Как обычно, весь в черном, но… Костюм другой, не форменный, принятый в академии для преподавательского состава. Менее строгий, но в остальном… Обтягивающие штаны. Обнимающий плечи и ласкающий грудь тонкий сюртук. Незастегнутый. Под ним, вопреки обыкновению, рубашка не со строгим воротом, а со шнуровкой, по-домашнему слегка распущенной… Вид одновременно строгий и расслабленный.
О боги, помогите мне пережить этот вечер!
С усилием отвожу взгляд, сообразив, что и без того пялилась на тебя неприлично долго.
— Тогда шаг вперед сделайте и наконец закройте за собой дверь, будьте любезны, — ядовитая просьба высказана низким, бархатистым голосом, от которого у меня по спине бегут мурашки.
Ничего другого мне и не остается.
Дверь захлопывается, и я чувствую себя маленьким котенком, запертым в комнате с огромным волкодавом.
— Располагайтесь, — приглашают меня, делая широкий жест в сторону огромного стола с тяжелой крышкой. Ну, прямо скажем, стол у тебя такой, что за ним бы и шестеро уместились… и… почему два кресла, одно напротив другого, по разные стороны столешницы?!
Мы ведь не будем за одним столом сидеть?! Я же тогда ни слова не напишу… и уж тем более не запомню!
— А… я…
Даже не знаю, как внятно сформулировать то, что меня не устраивает!
— Адептка, хватит мямлить, скажите уже четко! — резко бросаешь ты.
Почему-то это действует.
— Простите, а вы здесь же работать будете?
Изогнутая бровь. Ага, понимаю, как это со стороны прозвучало…
— Вы считаете, у меня два кабинета? Или мне писанину адептов (по большей части бездарную) в спальне проверять прикажете? Уж простите, но там я привык отдыхать, а не работать.
При слове «спальня» у меня начинают неудержимо краснеть уши, и я с ужасом жду комментариев на эту тему…
Но не слышу ни одного.
— Садитесь уже, — тихо приказываешь ты, и я наконец подчиняюсь.
Нерешительно опускаюсь на краешек кресла, вздрагиваю, как от окрика, когда ты говоришь раздраженно:
— Адептка, вы писать собираетесь? Тетрадь где? Перья?
Подскакиваю, едва не роняя кое-как умощенный на коленках сверток. Разворачиваю бумажный пакет (шуршание кажется громовым, такое чувство, что оно должно тебя раздражать не меньше, чем моя персона), достаю из него две тетради — одна для собственно лекций, вторая для тренировочных расчетов и заучивания формул, скоро новую надо будет заводить, эх…