Голем (ЛП) - Ли Эдвард. Страница 3

И хорошенькая, - поправил про себя МакКуин.

Он чуть не застонал, когда Нания наклонилась, чтобы достать из мешка ещё устриц. Из-за этого вырез её халата опустился, обнажив блестящие обнажённые груди. Чтобы отвлечься, он вернулся к предыдущей теме.

- Итак, чехи, говоришь? Не могли бы вы назвать мне город, чтобы у меня было лучшее представление о вашей родине?

- Прага, - нараспев произнесла Нания, но затем Пельциг поправил ее:

- Город, в котором мы родились, известен американцам как Прага.

Даже с виски, жужжащим в его голове, название задело МакКуина.

- Не может быть… Будь я проклят, если это не…- он осёкся. - Я мигом вернусь. Просто позвольте мне принести манифест…

Он поднялся по лестнице в рубку и схватил книгу. Когда он вернулся на корму, Пельциг выуживал из воды жареных ярко-оранжевых крабов. Солнце уже полностью скрылось за горизонтом; МакКуин зажёг фонарь с рыбьим жиром и нетерпеливо открыл грузовой манифест.

- Я знал, что слышал об этом городе раньше, - воскликнул он. - Здесь. Город происхождения груза в Ловенспорт - Прага.

Он поднял глаза и увидел, что Пельциг ничуть не смутился.

- Мы с женой знаем об этом, сэр. Оттиск был на всех бочках. Мы также знаем, что люди, которые сейчас живут в Ловенспорте, эмигрировали из Праги.

МакКуин почесал в затылке.

- Ну, разве это не самое глупое… Я просто не понимаю этого, Пельциг. Вы более чем обеспокоены перспективой поездки в Ловенспорт, но там не только люди вашей веры, но и из вашего родного города! Почему? Что заставляет вас нервничать из-за встречи с людьми из Праги, которые такие же евреи, как и вы?

Голос Пельцига дрогнул, когда он ответил:

- Они не евреи, как мы, капитан.

У Нании в глазах потемнело, и она прошипела это слово:

- Колдовство! - и быстро обернулась, чтобы с раздражением взглянуть через верёвочный поручень.

На этих двоих я не могу рассчитывать, - подумал МакКуин.

- Приношу свои самые искренние извинения, если я сказал что-то не так.

- Не беспокойтесь, сэр, - Пельциг поставил дымящийся поднос с крабами на стол. - Нания просто немного более чувствительна к некоторым вещам. Лучше всего понимать это так: иудаизм приходит в разных формах, так же, как и христианство.

МакКуин разразился смехом.

- Я выпью за это, Пельциг! Попробуй быть католиком в чёртовом Кентукки! Теперь я понимаю, о чём ты говоришь.

Наконец, стряхнув с себя неловкость, вернулась Нания. Она оттолкнула мужа от стола и принялась разламывать крабов.

МакКуин протянул им фляжку.

- Выпейте, вы оба. Мне только сейчас пришло в голову, что я ещё не видел, как вы пьёте.

- Благодарю вас за великодушие, сэр, - сказал Пельциг, - но мы с Нанией никогда не пьём спиртного по причинам нашей веры.

- Евреям запрещено пить? - удивлённо спросил МакКуин.

- Дело не в этом, сэр, но чаще всего я предпочитаю этого не делать. Мы считаем, что мутная голова мешает видеть “En Soph”.

- “En Soph”?

- Бога, - перевёл Пельциг.

Брови МакКуина поползли вверх.

Если это правда, я определенно не увижу Бога сегодня ночью.

Он сделал ещё глоток из фляжки.

Нания взглянула на Пельцига и что-то прошептала.

- Что это твоя миссис говорит? - МакКуин усмехнулся. - Вероятно, капитан - типичный ирландский пьяница?

- Конечно, нет, сэр. Но моя жена, как и я, интересуется содержимым ловенспортского груза. Я скажу ей, что это не наше дело.

Это было правдой: конфиденциальность товара покупателя была частью работы любого капитана. Раскрытие характера груза может привести к краже.

Но, эта пара, несомненно, заслуживает доверия, - подумал МакКуин. Теперь он это знал.

- Ну, я не вижу в этом ничего дурного; мне кажется, это всего лишь инструменты и фарфоровая посуда, - oн снова открыл декларацию. - То, что мы завтра привезём этим ребятам в Ловенспорт, похоже на десять грузовых бочек. Одна из которых полна мраморa и чего-то другого из олова. Бочки три или четыре - точильных инструментов и головок саней, и пять-шесть - угольной пыли.

- В этом есть смысл, - сказал Пельциг, - потому что Ловенспорт может похвастаться лесопилками.

МакКуин нахмурился.

- Значит, они покупают инструменты в Праге и перевозят их сюда. Зачем тратить такую сумму, когда они могут легко приобрести такой же инструмент здесь?

- Судетская сталь гораздо лучше, капитан, и стоит того. Руда поступает с гор на нашей родине. Молот, выкованный из такой руды, очень долго не будет иметь даже небольшой вмятины, а заточка напильников практически вечна.

МакКуин не возражал, хотя знал, что больше доверяет ирландской стали. Он прищурился, вглядываясь в список.

- И… Хм-м. Похоже, что оставшиеся четыре бочки содержат композитную посуду, хотя я не уверен, что это такое.

- Ком… позитную, капитан? - спросил Пельциг. - Может быть, материал для обжига?

МакКуин заметил ещё одно слово, нацарапанное в описи в скобках.

- Есть ещё одно слово, но, кажется, оно написано не по-английски. Может, твой язык, Пельциг? Вот, взгляни.

Пельциг проследил за пальцем МакКуина на пергаменте и сглотнул.

- Здесь написано чешское слово “hilna”, капитан…

Нания стиснула руку мужа.

- Нет!

МакКуин не мог не заметить реакцию пышногрудой женщины.

- “Hilna?” И что бы это могло быть?

Лицо Пельцига было каменным.

- Это слово означает “глина”, сэр. Другими словами, грузовой отсек содержит четыре полных бочки глины…

Никогда не пойму этих иностранцев, - жаловался себе МакКуин, отпирая грузовой отсек на первой палубе. - Они вели себя так, словно прошлись по их могилам. Что может быть такого в глине гончара из Европы, что вызвало бы такой шокирующий эффект?

Тем не менее Пельциг попросил капитана о снисхождении и попросил, чтобы им позволили увидеть эту глину.

- Это было бы совершенно неправильно, Пельциг! Это оплаченный товар, и нам также платят за его доставку, без всяких помех.

Пельциг помолчал, подыскивая нужные слова.

- Я и моя жена, сэр, мы хотели бы только посмотреть. Я могу приравнять это к… как бы это сказать? Сентиментальность, сэр, если вы понимаете.

МакКуин ухмыльнулся.

- Ты имеешь в виду, увидеть что-то с родины? Согреть своё сердце, что-то в этом роде?

- Что-то в этом роде, сэр. Если бы часть замка Бларни с вашей великой родины Ирландии была перенесена в Америку, разве вы не захотели бы увидеть её своими глазами?

Это была странная параллель, но…

- Ну, раз уж ты так ставишь вопрос, я, пожалуй, так и сделаю.

- Могу только добавить, что этот груз имеет особое значение для любого чешского еврея.

- Это всего лишь кучка паршивой глины, парень!

- Да, сэр, но для чешского еврея это нечто большее. Вы никогда не поймёте, если сами не являетесь чешским евреем.

МакКуин оглянулся на них обоих. Взошла высокая летняя луна. Цикады издавали вокруг себя пульсирующую какофонию звуков. МакКуин, будучи в замешательстве, скользнул взглядом по стройным ногам Нании, по её упругим изгибам и груди, и когда он почувствовал себя виноватым, то заметил, что её большие бездонные глаза смотрят на него широко раскрытыми в самой отчаянной надежде.

- Ради Бога, перестаньте! - он согласился и вытащил из кармана ключи.

Нания просияла; Пельциг вздохнул с облегчением. Они схватили фонари и быстро последовали за МакКуином к погрузочной двери грузового отсека. Ключ МакКуина открыл неуклюжий замок, и, когда они вошли, их встретил запах земли. Запах земли и грязи. Их шаги отдавались эхом; грузовой отсек опустел на три четверти. Сзади, в свете фонарей, виднелись массивные бочки и блестящие металлические ленты.

Не могу поверить, что согласился на это, -подумал МакКуин, поднимая лом и подходя к одной из бочек с более поздними номерами.