Поцелуй медузы, или Отель для бастарда (СИ) - Черная Мстислава. Страница 2

— Что, простите?

Ноющая боль вспыхнула с новой силой, я схватилась за голову, со стоном легла в цветы. Как же мне дурно! Дальнейшее помню смутно. Сколько-то я лежала, потом бордовый мужчина привёл помощника, который не слишком бережно взвалил меня на плечо. Помню, что меня положили в местное транспортное средство и повезли. Меня скрутила новая вспышка боли и я провалилась в забытьё.

Не знаю, сколько я лежала бревно бревном, лечили ли меня и что вообще со мной делали. Интуиция подсказывала, что я проспала не меньше суток, скорее всего гораздо дольше. Новое пробуждение получилось тяжёлым. Зверски хотелось пить, во всём теле чувствовалась слабость, а веки, гады, никак не хотели подниматься. Я попробовала застонать, чтобы меня услышали, но отклика не последовало. Жаль.

Кое-как я приоткрыла один глаз. Помещение, где меня оставили, больше всего походило на келью аскета. Тесно, каменная кладка ничем не декорирована. Кое-где видны трещины. Из мебели только моя койка. Окно? Прямоугольная зарешеченная щель под самым потолком. Странное дело: мир другой, а интерьер относительно привычный. Или не странно? Может, я тронулась умом и лежу в доме для дураков? Ладно, обойдёмся без грустных фантазий. Если иномиряне тут не редкость, то вполне логично, что чужаки привносили в новый мир что-то своё.

Я сдвинула одеяло, посмотрела на себя. Оказывается, пока я беспамятствовала, меня избавили от привычной одежды и осчастливили ночнушкой, некогда белой, нынче псивой. Белья нет, носков нет, тапочек тоже нет. Босиком по холодному камню далеко не уйти. Кряхтя, как старая рухлядь, я села, дождалась, пока рассеются мельтешащие перед глазами разноцветные мушки и отступит накатившая слабость, спустила ноги. Видимо, не зря говорят, что спасение утопающих — дело рук самих утопающих. В моём случае — жаждущих.

Держась за стенку, кое-как добралась до выхода, привалилась к двери. Что могу сказать? Заперто, ни ручки, ни её остатков нет. Тщетно попробовала подцепить дверь ногтями. Сразу было понятно, что пустое, но проверить стоило. Закралось нехорошее подозрение. Я переждала очередной приступ головокружения и постучала. Угу. Дрожащим кулачком по толстому дереву. Нет, так не пойдёт. Подыхать от жажды я не собираюсь. Я развернулась спиной к стене и принялась долбить пяткой. Пульс тотчас загрохотал в ушах, но я не сдавалась, тем более звук получался хороший, гулкий.

Несколько минут спустя по ту сторону зычно крикнули:

— Тишина! Отойти от двери!

Я понимаю их речь? Я подчинилась. Потянулись секунды тягостного ожидания. Звякнул замок. Дверь открылась, и за ней оказалась запертая решётка. По ту сторону стоял мужчина в сером и женщина в белом.

Силы стремительно уходили. Я пошатнулась. Хорошо, что келья крошечная. Я отступила на шаг, ноги подкосились, но села я точно на топчан, не на пол.

— Очнулась-таки, — женщина выглядела не слишком довольной. Из-за того, что я её потревожила?

— Пить, — хрипло попросила я.

Мужчина и женщина молча ушли. К счастью, закрывать дверь они не стали. Женщина вернулась, открыла решётку, вошла и молча протянула грязноватый неполный стакан. Чёрт, я бы и бочку выпила. Увы, привередничать не приходится. Я приняла стакан, как можно незаметней протёрла пальцем кромку и, стараясь не торопиться, выпила. Женщина забрала стакан.

— Как самочувствие?

— Лучше. Спасибо. Можно, пожалуйста, ещё воды?

— Позже, — отрезала женщина.

Я, кстати, наконец, рассмотрела её внимательно. Русые волосы были аккуратно собраны под белый чепец, пара прядок выбивались. Лицо вполне европейского типа, нос курносый, глаза голубые. На ней было глухое платье с воротом под горло. Поначалу женщина показалась светлым пятном, но теперь я рассмотрела, что белое у неё, кроме головного убора, только блуза. Платье светло серое, метёт по полу, на подоле застарелые пятна, в том числе и… крови. Ворот глухой, рукава к запястьям прижимают широкие манжеты. Единственная симпатичная деталь наряда — короткая тёмная жилетка с вышивкой.

Женщина приказала мне сесть ровно и глазами следить за кончиком её указательного пальца. Так она врач? Хорошо бы…

— Голова болит?

— Не так сильно, как когда я проснулась, но да, болит.

— Имя своё помнишь? Кто ты? Откуда?

Я прикусила губу. Помнить-то я помню, но не уверена, что стоит первой встречной, не зная местных реалий, сообщать, что я иномирянка.

— Н-нет, — соврала я.

— Не удивлена, — женщина развернулась, чтобы уйти, и пробормотала скорее себе, чем мне. — После такого-то ментального удара. Удивительно, что вообще выжила.

Она замолчала, вышла, заперла решётку. А объяснить?! Я аж подскочила.

— Простите! Где я? Что происходит?

Женщина посмотрела на меня с недоумением.

— Что-то ты слишком бойкая. Так, ведро под койкой, ужин вечером. А ты… ты в тюрьме.

Дверь захлопнулась, звякнул замок.

ГЛАВА 2

Тюрьма… Правду говорят: от тюрьмы и от сумы не зарекайся. К счастью, поначалу большую часть времени я банально спала. Гораздо позже мне объяснят, что я получила очень мощный ментальный удар, который должен был если не убить, то точно выжечь мозг, превратив меня в пускающее слюни растение. Я отделалась испугом и приступами сильнейшей головной боли. По-моему, хорошая цена за жизнь и знание абсолютно всех языков нового мира.

Ночью я взобралась на топчан с ногами, встала на цыпочки и выглянула в узкое зарешеченное окно. Именно этот миг стал для меня поворотным. Я не сильна в астрономии, но Полярную звезду и Медведицу знаю. Южный Крест тоже опознать довольно легко. Хоть я ни разу не была в южном полушарии, справилась бы. Нет, небеса были чужие. Чтобы это понять хватило взгляда на ярко-жёлтую фосфоресцирующую спираль и размытое бело-голубое облако. Я села на топчан, обхватила себя руками и разрыдалась. Затяжная истерика сменилась апатией. Около суток я безучастно просидела в камере, а потом словно очнулась.

Да, я крупно вляпалась. Больше всего мне жалко маму с папой, они же не знают, что у меня всё относительно неплохо, представляют себе ужасы, переживают. Особенно мама. Боги, если вы есть, пусть родители справятся! Но раз уж я оказалась в новом мире, я приму его и постараюсь устроиться. Я приложу все усилия, чтобы не выживать, а полноценно жить. И кто знает, может быть я найду способ передать весточку?

— Встать! Отойти от двери! На выход!

Единственное развлечение в тюрьме — встречи со следователем, бесцветным мужчиной с запоминающимися пугающе-равнодушными рыбьими глазами.

Сто семь шагов по полутёмному коридору, третья дверь справа. Помещение почти что моя камера, только просторнее, и вместо топчана тяжеловесный стол и два стула. Следователь, как обычно, уже сидел на своём месте. Каждый раз он неторопливо рассматривал меня, будто видел впервые и хотел тщательно изучить. Поначалу я терялась, эта его манера нервировала, потом привыкла или, скорее, смирилась.

Наконец, вместо приветствия:

— Садись, назови своё имя.

Первый раз я ему солгала. Сказала, что не помню. Мужчина на это презрительно фыркнул и… приказал меня увести. Как я тогда испугалась! Сразу вспомнились сказки о магах, за версту чующих обман. Всё оказалось несколько проще. Я себя чем-то выдала, интонацией ли, мимикой ли. Где-то через час меня отвели в другую допросную, и вот тогда я поняла, что такое настоящий страх, потому что по центру помещения возвышалось железное кресло, очень похожее на пыточное.

— Я всё скажу, — пискнула я, едва в голове с ослепительной яркостью вспыхнуло слово «пытки».

— Конечно, — следователь впервые улыбнулся.

Я бестолково дёрнулась. После затянувшейся болезни против крепких мужчин, привыкших иметь дело с заключёнными, у меня не было шансов. Меня крепко схватили, на запястье останутся отвратительные синяки, усадили, зафиксировали грубыми кожаными ремнями. На голову одели металлическую шапочку, затянули ремень под подбородком. Обездвиженная, я отчётливо поняла, что все мои предыдущие проблемы проблемами не были, так, мелкие досадные недоразумения.