На улице Мира (СИ) - Лавринович Ася. Страница 43
Настроение сразу испортилось. Хотя за большими панорамными окнами столовой, которые выходили на сосновый лес, было солнечно, в душе моей заморосил мелкий холодный дождь. За нашим столом царило молчание. Диана и Ирка после всех ночных приключений просто не выспались, Амелия по-прежнему была потерянной. Меня же выбили из колеи внезапные сообщения от мамы.
– Никита снова на тебя пялится, – наклонилась ко мне Руднева.
– Разве? – растерянно отозвалась я, поднимая глаза.
Яровой, действительно, сидел за столом напротив и неотрывно смотрел на меня. Так мы некоторое время глазели друг на друга.
– Вы ведь снова общаетесь? – не отставала Диана.
– А? Ну да… – Я не отводила взгляда.
Амелия и Ирка в тот момент что-то негромко обсуждали.
– Между вами что-то есть? – бесцеремонно осведомилась Руднева.
– Между нами?..
Внезапно Никита, не доев, поднялся из-за стола и решительно направился к выходу из столовой. Я огляделась в поисках вожатых. Заметив, что все они пока едят и не обращают внимания на своих подопечных, тоже поднялась.
– Ты куда? – впилась в меня удивленными глазами Ирка.
– Надо выйти! – бросила я уже на ходу. За все время так и не притронулась к еде.
Никита дожидался меня на крыльце, засунув руки в карманы шорт и глядя куда-то в сторону леса.
– Что у тебя стряслось? – спросил Яровой, не поворачивая ко мне головы. Казалось, он даже не сомневался в том, что я выбегу за ним следом.
– Почему ты решил, что у меня что-то случилось? – озадачилась я.
Тогда Никита повернулся ко мне и внимательно посмотрел в глаза.
– У тебя взгляд, как у побитой собаки.
Я почувствовала, как губы предательски задрожали.
– Сообщение от мамы получила, – ответила я внезапно ослабшим голосом.
– Не могу видеть тебя такой, – вздохнул Никита, взяв меня за руку. – Пойдем! Расскажешь мне все…
– Куда?
– Я знаю, как отсюда можно слинять.
– Никита! – ахнула я, оборачиваясь на двери столовой. – Слинять днем?..
Яровой молча повел меня за руку в сторону недостроенного корпуса, где утром мы с Третьяковой наехали на бедного Даню. За зданием начинались дремучие, на первый взгляд, непролазные кусты. Я повертела головой. Камер здесь, действительно, не было. Пробираясь сквозь заросли, я исцарапала руки. А увидев высоту забора, снова запротестовала.
– Никит, я не перелезу! Забор слишком высокий!
– Перелезешь. Я тебя подсажу, – ответил Яровой.
По ту сторону забора оказалась пустая разбитая дорога.
– Вон там дачный поселок, – кивнул влево Никита. – Через него можно выйти к нашему озеру, только на другой берег.
Я молча оглядывалась по сторонам, и в моей голове не было больше мыслей, кроме одной: «Хочу, чтобы Никита снова взял меня за руку».
И тогда мы отправились через поселок к озеру. Шли мимо уютных деревянных домиков. По пути я рассказала Никите о сегодняшнем сообщении, о маме, о Катерине…
Миновав постройки, мы пересекли железнодорожный путь.
– Вспомнила Чебурашку и Гену, – засмеялась я. После разговора с Никитой грусть прошла, и вместо моросящего в душе дождика выглянуло солнце. – В детстве мне этот мультфильм казался самым печальным на свете... А когда герои уезжали на крыше поезда мимо таких же елок и фонарных столбов, и играли на гармошке, я рыдала навзрыд.
– Серьезно? – широко улыбнулся Никита. Мне так нравилась его фирменная белозубая улыбка, но, повзрослев, Яровой стал улыбаться намного реже...
– Ага!
Запах полевых цветов кружил голову. Внезапно я фальшиво затянула:
– Медленно минуты уплывают вдаль, встречи с ними ты уже не жди. И хотя нам прошлого немного жаль, лучшее, конечно, впереди!
– Вера! – засмеялся Яровой.
– Скатертью, скатертью дальний путь стелется и упирается прямо в небосклон...
Я пела, косясь на Никиту. Яровой шел рядом, улыбался и смотрел под ноги. В ту же секунду поймала себя на мысли, что в груди больше ничего не болит, и жизнь моя будто больше не рушится. Мир замер в неге этого солнечного дня.
Мы снова очутились в лесу. Темные ели плотно подступали к узкой тропинке, которая вела к озеру. Идти по ней вдвоем было тесно, поэтому мы постоянно задевали друг друга… В один момент, когда наши руки снова встретились, я не сдержалась и на этот раз первой взяла Никиту за ладонь.
– Вера, не мучай меня, – выдохнул Яровой.
– О чем ты? – тихо спросила я, выпуская его руку. Сбавила шаг. Никита прошел еще пару метров без меня и обернулся.
– Будто ты не понимаешь, что происходит между нами.
Я молча смотрела на Никиту. Конечно, я все понимала. Внезапное ощущение счастья было таким острым, что мне захотелось, чтобы этот день никогда не заканчивался. Навсегда остались этот лес, это озеро, эти щебечущие над головой птицы… Сердце выбивало бешеный ритм: «Люб-лю-люб-лю».
– Так сильно хочу тебя обнять, – продолжил Никита, глядя мне в глаза. – Будто это единственное, что сейчас по-настоящему важно в мире.
– Обними, – сказала я одними губами. Голос от волнения совсем пропал.
Никита сделал пару шагов ко мне навстречу, обнял, и его лицо зарылось в моих волосах. Я тут же обняла его в ответ. Когда наши губы встретились, дыхание перехватило. Никита прижимал меня к себе, с напором целуя. А я так вцепилась в его плечи, будто боялась, что он снова может исчезнуть из моей жизни, как сделал это два года назад…
Неистово целоваться посреди темного хвойного леса… Больше ничего не болит и ничего не рушится.
***
Наверное, теперь я всегда буду думать о Никите. Каждую секунду. Утром, днем, вечером... И, может быть, даже во сне.
Перед тем, как уснуть, я прокручивала в голове прошедший день. Наш незапланированный побег из лагеря в зеленые еловые «джунгли». Мы вернулись на территорию летней школы только после полдника. Ирка докапывалась, где я пропадала все это время. Я рассказала о сообщении от мамы и о том, что со мной рядом был Никита. Тогда Третьякова лишь заулыбалась и больше ни о чем не спрашивала. Интересно, как давно она догадывалась о наших чувствах? Возможно, даже раньше нас самих...
Мы с Никитой провели весь день у лесного озера. Пускали блинчики по воде, обнимались, много болтали и просто целовались.
– Сегодня я впервые поцеловалась, – призналась я.
– Я это понял, – улыбнулся Никита. – Но мне все понравилось.
Наверное, я покраснела до самых кончиков ушей.
– Вообще, ты же знаешь, я всегда быстро всему учусь, – ляпнула я.
Мы сидели на берегу. Никита смотрел на озеро, а я – только на Никиту, будучи не в состоянии отвести от него глаз. За нашими спинами шумели сосны.
– Тогда буду твоим учителем, – наконец сказал Никита, посмотрев на меня. Склонился ко мне и поцеловал. Внутри снова все задрожало. – Но ты практикуйся только на мне, о’кей? А не на всяких там Василевских, – ревниво добавил Яровой.
– А у тебя такой большой опыт? – подколола я.
– Есть кое-какой, – сдержанно ответил Никита.
Целуясь, мне пришло вдруг в голову, что за те два года, которые мы не общались, Никита стал опытен не только в поцелуях, я ведь видела его как-то во дворе с другой девчонкой… Кем были они друг другу? Как далеко у них все зашло? И почему закончилось? Но я погнала от себя эти неприятные мысли. Какая теперь разница? Главное, что Никита сейчас сидит рядом... Наша история началась еще в детстве, и теперь, когда мы снова вместе, так много приятного впереди... Я положила Никите голову на плечо.
– Вера, прости, что тогда все так получилось…
– Перестань. Я ведь даже не сразу узнала, что тогда тот парень приходил в наш двор из-за Дианки.
– Он наговорил столько гадостей про тебя, я не сдержался.
– Что он говорил?
– Не помню, – сухо ответил Никита, глядя на противоположный берег. Там располагался наш лагерь. Отсюда был виден украшенный понтон и пара ярких деревянных лодок.