Нана (СИ) - Сокол Елена. Страница 32

— Подождите, — спохватилась, — у меня же пособие, и его можно направить на оплату обучения…

— Твой отец считает, что тебе нужно сделать перерыв еще и потому, что ты очень тяжело переживаешь смерть матери.

— Но вы-то… — мой голос задрожал и стал походить на беспомощный писк, — вы же понимаете, что это просто преступление? Фатальная ошибка. К чему столько тяжелых тренировок, все эти нагрузки, ограничения в еде, жесткая дисциплина? Столько лет отдано… — Всплеснула руками. — Я ведь даже со сверстниками не общалась, потому что было некогда. Как он себе это представляет? Взять и все бросить?

— Просто на время. — Но сочувствие в ее глазах говорило обратное.

Уж она-то, как человек, потративший столько сил и времени на мое обучение, должна была возмутиться! А вместо этого…

— Вы же понимаете, что это не правда. — Нагнулась и бросила обратно в рюкзак репетиционное трико, гетры и пуанты. — Он просто никогда не хотел, чтобы мамины деньги уходили на балет. — Сжала в руках чехол с пачкой. — А теперь ее нет. И ничего нет.

— Нана, — женщина поправила очки, подошла и положила руку на мое плечо, — у тебя есть какой-то родственник, который мог бы стать твоим опекуном?

Тяжело вздохнула.

— Нет.

Тонкие пальцы жалостливо прошлись по моей руке.

— Ты не переживай раньше времени, мы обязательно что-нибудь придумаем. — Она покачала головой. — Нужно посоветоваться со знающими людьми, переговорить еще раз с твоим…

— Но впереди столько репетиций, подготовка к концерту!

— Сейчас нам всем важнее твое эмоциональное состояние.

Не выдержала:

— Да все нормально с моим состоянием! Просто раньше он вынужден был считаться с моей матерью, а теперь ему не нужно считаться ни с кем! А вы верите всему, что мой отчим говорит. Да ему плевать на всех, кроме себя!

— Нана, не кричи.

— Он все, что угодно наплетет, чтобы ему только было выгодно!

— Не кричи, пожалуйста, Нана. — Римма Максимовна отошла на шаг назад.

Я с остервенением затолкала в рюкзак чехол.

— Всем плевать на меня! Всем! Вам, остальным учителям, моим одноклассникам! Плевать, что у меня внутри, главное — показаться сердобольным и заботливым! Ведь так?

Закинула рюкзак за плечи и понеслась на выход. С желанием выплеснуть все накопившееся за последние два месяца побежала в сторону дома. Он может запретить мне встречаться со сверстниками, может урезать мое содержание, может даже не кормить меня, чтобы было на чем сэкономить, но отнять у меня балет! Это… этого не будет никогда!

Влетела в дом разъяренной фурией и сразу прошла на кухню. Отчим раскладывал на столе продукты, тихо напевая себе что-то под нос. Мятая рубашка, широкие и по-стариковски высокие джинсы, гладкая блестящая лысина на макушке, очки наносу и гаденькая ухмылочка. Как же я это все ненавидела!

— А, это ты, — заметил он, бросив лишь мимолетный взгляд, и продолжил разбирать покупки.

— Мне сказали, что ты отказался оплачивать мое обучение в студии! — Выпалила, задыхаясь, и крепче сжала руками лямки рюкзака.

— Все верно. — Тот же мурлыкающий беззаботный тон.

— Что это значит?! За что?! В чем я опять провинилась?!

Красиво разложил на столе масло, сыр, сосиски, зелень.

— Со временем ты все поймешь, Наночка. Тебе пора начинать готовиться к поступлению в вуз, получить нормальную профессию, а не заниматься всякими глупостями. Ты же большая девочка, должна понимать. — Отчим вдруг замер и уставился на мои кроссовки. Кадык нервно задергался. Руки опустились и поправили ремень на брюках. Как раз в том месте, где над ними нависало пышное пивное брюшко. — Это что? — Уже ледяным голосом.

Не нужно было проходить на кухню в уличной обуви. Плохо, очень плохо. И чревато наказанием.

— Прости, — выдавила испуганно.

— Убери за собой, дорогая. — Тон слегка потеплел. — Дома должно быть чисто. — Снова повернулся к пакету с покупками.

— Я… могу оплачивать свое обучение пособием, которое получаю по потере кормильца. — Последняя попытка настоять на своем, последняя капля в котел его нетерпимости.

Мутно-голубые глаза вспыхнули злобой. Спорить с ним всегда было делом опасным.

— Твоя мать оставила после себя только долги! Не хотел говорить, но ты вынуждаешь. Все, что у нас есть, это моя зарплата. Значит, будет так, как я сказал. И если я решил, что тебе лучше будет ближайший год готовиться к выпуску, а не махать ногами, как последней шлюхе, то так и будет, ясно?!

Не успела понять, каким образом он вдруг оказался напротив меня. Вздрогнула, ощущая, как щиплет ноздри запах его пота и едкого дешевого одеколона. Увидела сжатый в угрозе кулак перед своим носом и зажмурилась.

— Ясно… — Прошептала на выдохе, желая сжаться до размера птички и улететь в форточку.

— Терпеть не могу, когда ты выводишь меня из себя! — Раздались тяжелые шаги. Отошел. — Чтобы я слышал об этом в последний раз!

Приоткрыла веки.

— Вот. — Смягчился. — Это тебе. — Достал из пакета пачку прокладок и положил на стол прямо передо мной. — Думаю, тебе пригодится. Надеюсь, правильно выбрал.

Густо покраснела.

Рука не поднялась взять подачку. Карманных-то денег он мне не давал, а, значит, скопить немного на средства гигиены возможности не было. Но и просить у него деньги на женские принадлежности, объяснять как-то… или тем более, выбирать их вместе с ним в магазине… Просто унижение!

Опустила глаза, развернулась и пулей бросилась к себе в комнату. Забежав внутрь, закрылась на щеколду и упала на кровать лицом в подушку. Слез не было. Мой организм словно высох изнутри, израсходовал весь ресурс и теперь был способен только на совершенную безучастность ко всему, происходящему вокруг.

Кирилл

Дождь зарядил как из чертового пулемета. Мы сидели в моей тачке на стоянке возле элитной тридцатиэтажки. Как раз у въезда на паркинг — в том месте, которое не было охвачено вездесущими глазками видеокамер. А что вы хотели? Элитное жилье, элитные тачки, значит, и охрана элитная.

Это нам с братом теперь предстояло переехать в замызганную двушку в сталинской пятиэтажке, а Лесечка могла на вырученные с нашего дома деньги купить себе здесь пару-тройку новых квартир, а то и больше. Стерва.

Тим спокойно жевал картошку-фри, облизывая периодически вымазанные в жире пальцы. Растянулся на сидении, беззаботно, словно никуда не торопился и ни к чему не готовился, и этим раздражал меня еще больше. Этому парню, конечно, не доставало собранности, хотелось куража и быстрых денег, а мне — просто не быть пойманным. Поэтому я и сидел, вытянув шею, как страус, и пытаясь хоть что-то разглядеть сквозь болтающиеся туда-сюда «дворники» лобового стекла.

— Не чавкай, Тим. — Попросил, разглядывая очередную проплывшую в водяном тумане мимо нас тачку.

— Иди в … — отозвался он, обозначив жестом то самое место, куда меня отправляет.

Я покачал головой и попытался прокрутить мысленно еще раз план наших действий.

Кодграбберы, выглядевшие как обычный брелок, которыми раньше снимали сигнализацию, теперь считались прошлым веком. Ими нужно было сканировать сигнал, чтобы тачка стала «голой», затем влезть в салон и хорошенько покопаться: либо провернуть замок зажигания с помощью специальной железяки — «свёрта», либо снять пластик от рулевой колонки и завести, замкнув провода, что требовало немало времени и осторожности, дабы ненароком не вылетел какой предохранитель.

Сейчас в ход шли по-настоящему высокие технологии. Если машину «заказали», ничто ее не спасет, поверьте, никакая электроника: ни навороченные сигнализации, ни дабл-локи, ни защиты от проворота. Да, матерому взломщику проще плюнуть, если вы замотали проволокой педали, и пойти в соседний двор угнать точно такую же тачку, чем возиться с подобной, механической, защитой от угона. А вот взломать электронную систему — проще и быть не может.

CAN.

Control Area Network — многожильный кабель, проходящий под кузовом автомобиля и связывающий всю его электронику. Все, что нам нужно — подключиться к ней. Подбираемся к тачке, аккуратно режем кузов сверлом, сигналка на такую ничтожную вибрацию даже не срабатывает. Нежно, будто ласкаем языком розовые сосочки девственницы, достаем пальчиком шину и подключаемся к ней с помощью иголок. Готово: машина открыта, сигнализация отключена.