Избранная дракона (СИ) - Ганова Алиса. Страница 37

— Тиаса! — я вскочила с диванчика и бросилась ей на шею.

— А… Я…Госпожа… — замямлила она, хотя раньше робостью не отличалась.

— И чего как не родная, — нахмурилась я.

— Ты же избранная! — она боялась смотреть на меня и не поднимала глаз от пола.

— И что? — только хотела перейти к заверениям, что в наших отношениях ничегошеньки не изменилось, Фроська высунулась из-под дивана (где пряталась от солнечных лучей, освещавших покои), и гостья с грохотом рухнула на колени.

От такого поворота я растерялась, разозлилась. Так хотела увидеть кого-то, кто будет относиться ко мне с простой человеческой симпатией — и на тебе! Негодуя, что осталась совсем одна — без Варка и без единственной подруги, плюхнулась на диван и, хлопнув по соседнему месту, грозно потребовала:

— Сюда! — и на мой властный оклик к дивану одновременно ринулись и Фроська, и Тиаса. Я, покраснела от стыда.

— Да хватит вам обоим! Она пугает тебя, ты боишься меня. Если тебя насильно заставили прийти, иди. Я не держу, — насупилась и отвернулась.

— Да Пах с тобой, Глена, — тихо ответила Тиаса. — Ты теперь такая дама, что и глазочком взглянуть страшно.

— Да какая дама? Приживалка во дворце, — и от досады вытянула губы уточкой.

— Не реви! — тут же спохватилась гостья. — Вон, поешь или выпей чего-нибудь!

— Не хочу! — еще немного и начну всхлипывать. Я так долго ждала встречи, а вон оно как.

— А… если…. сяду, она не цапнет? — Тиаса бочком обходила Фроську, залезшую ко мне на колени.

— Она мясом молодого барашка питается, — пробурчала.

— А! Хорошо. Я-то старая и не вкусная…

Я улыбнулась сквозь слезы:

— Какая же ты старая?

Она наконец-то села рядом и вздохнула:

— А в квартале все тебе завидуют.

— Мне и тут все завидуют.

— А когда прошел слух, что еще появились избранные…

— Все стали мечтать, что и им повезет?

— Аха, — кивнула она.

— Расскажи им, что как раз вчера всех самозванок дракончики сожрали.

— Как?!

— Так! Налетели на обманщиц и быстренько слопали.

Подруга застыла, прижимая руку к пышной груди.

— Угу. Пить хочешь? Или есть?

Тиаса покосилась на Фроську и завертела головой:

— Нет-нет! Люди как узнали, что ты продавала мои плетенки, весь товар раскупили. И заказов стало много. Я не голодаю.

— Чего тогда печалишься? — спросила у нее, не заметив в подруге былой жизнерадостности.

— Да мне, как твоей родственнице, — она потупила вздор, — женихи прохода не дают. Фаск с отцом замучили. И Тодваны. И другие. Теперь я — завидная невеста, и на меня все женщины с улицы ополчились.

— И кому принадлежит твое сердце? — прищурилась лукаво.

— Да я этих женихов метелкой гоняла, чтобы не позорили!

— Эт зря, — улыбнулась я. — Ну, ничего, мы тебе лучше найдем.

— Лах с тобой! — махнула Тиаса рукой. — Мне и одной хорошо!

— Ну-ну… — так мы переговаривались. Вроде бы ни о чем, а время летит, не замечаешь. И уже не грустится.

Тиаса оттаяла, почти перестала стесняться, даже поела, после чего ее потянуло в сон. Она долго крепилась, а потом зевнула, да с таким хорошим, могучим ревом объемных легких, что, наверно, охрана за дверями обомлела. И тут дверь из комнаты Кавии приоткрылась, и высунулась голова Ковена. Неужели подслушивал шельмец?

Надо было видеть, как менялось его ехидное лицо. Он-то думал, что это я так громогласно зевнула, и выдал себя. А когда увидел, в чем дело — поник и стал похожим на мальчишку-подростка, у которого не получилось сделать пакость.

— Служанка? — спросил.

— Подруга.

— А я-то гадаю: чего это ты не со жрецом?

— Скучно с ним, — ответила равнодушно и посмотрела на свои отполированные до блеска ногтики.

— Ночью прилетела стая златокрыльчиков и подменила тебя на другую Гленапупу?

— тизарин приподнял бровь.

— И не надейся, — ехидно улыбнулась. — Я все та же: злопамятная и мстительная.

— Жаль, очень жаль. А я-то надеялся на чудо.

— Что, все вершины покорил?

— А чуда точно не произошло… — разочарованно выдохнул он.

— Еще мамочке пожалуйся.

— Ну, Гленапупа! — выпалил Ковен и шагнул ко мне.

— Не тронь избранную! — рявкнула Тиаса своим низким голосом, и тизарин от неожиданности подпрыгнул на месте.

— Кажется, теперь я понимаю, от кого ты набралась дерзости! — прищурился он.

— Ковен — это моя дальняя родственница Тиаса. Тиаса — это тизарин Ковен, — буднично произнесла, наблюдая, как у них обоих вытягиваются лица. Подруга покрылась красными пятнами, потом вмиг побледнела, потом подскочила с дивана и упала на колени. Я загородила ее собой.

— Гленапупа, ты ненормальная! — со вздохом подытожил тизарин.

— Да? А вот Боги разглядели во мне скрытые таланты, — посмотрела на него притворно свысока

Ковен схватился за голову, закатил глаза и взвыл:

— О, Лучезарные Лах и Авсия?! Чем я прогневал вас?!

— Не зас-ту-пился! — пропела по слогам.

— Ты когда-нибудь перестанешь меня укорять?

— Конечно! Когда плешь тебе проем, — покосилась на его пышную шевелюру.

— Это условие? — ухватился он за мои слова.

— Считай, это будет небольшим шагом к моему великодушию.

— Гланапупа! Я — тизарин!

— Ковен! Я — избранная!

— Ты упрямая ослица!

— А ты — балабол!

— Кто?!

— Бла-бла-бла! — рукой помахала у языка, изображая язык без костей.

— Учти! Ты говорила про плешь — как условие прощения. И если не выполнишь — сама будешь «бла-бла-бла!» — он ушел, даже не хлопнув дверью. Надо же!

Тиаса лежала на полу ни жива, ни мертва.

— Ты не волнуйся. Он иногда на прощание дверями хлопает, — успокоила подругу.

— Нет, Глена, придури в тебе много.

— Да ну тебя! Если спать хочешь — там еще один диванчик. И его не видно.

— Не-не. В следующий раз тизария придет. Я лучше домой пойду…

— А завтра придешь?

— А хочешь?

— Угу.

— Тогда приду, но с прутьями.

— Скажи еще, что меня воспитывать, — пошутила.

— Тебе только кляп поможет, — вздохнула она. — Да скучно у тебя без дела.

Представив глаза прислуги и телохранителей, когда они увидят ее, тащащую на себе охапку лоз, улыбнулась до ушей.

Ушла она под вечер, когда я пропустила вечернее занятие.

— Не знаю, верно ли поступаю? — поглаживая Фроську, вслух размышляла я. — Ты что думаешь? — посмотрела на ящерку, а она сидит, почти улыбается. — Эх, мне б твои заботы.

Готовясь ко сну, села перед зеркалом и начала снимать с себя украшения, небрежно складывая в ларец.

— Гленапупа, тизария! — успела предупредить Авела, высунувшаяся из своей комнатки, прежде чем Нельмела вплыла в покои через парадную дверь. Маленькая, кругленькая, как колобок, но царственная. У такой не забалуешь.

— Ты больше не нуждаешься в наставнике? — сходу спросила Нельмела голосом, звенящим в тишине.

— Нуждаюсь.

— Так в чем дело? — ее темные глаза-угольки прожигали насквозь. — Ты не пришла на занятия.

— Ковен ревнует.

— Ему это полезно, — отрезала она. — Еще что-нибудь?

— Нет, — ответила покладисто.

Когда Нельмела ушла, я поторопилась к наставнику. Но только вошла в «учебный кабинет» — почувствовала: пахнет грозой. Задетый моим пренебрежением, хмурый Варк даже не оторвался от книги, которую читал. Я почти бесшумно прошла, села на скамеечку, стоящую перед его столом, и сложила руки, как прилежная школьница. Он же продолжал молчать и изображать равнодушие. А брови-то сдвинуты. И зубы сжаты. Наконец, перелистнув большую рукописную страницу, он спросил:

— Поздравить с завершением обучения?

— Между прочим, я готова увеличить количество занятий, если не боишься, что ревнивый тизарин вспомнит о своем намерении.

— Я в состоянии позаботиться о себе сам. Но не перестаю удивляться, от чего же тебя так волнует мое здоровье?

Вот будто поганец не понимает, что не равнодушна к нему. Ну, ничего, осаживать я тоже умею.