Избранная дракона (СИ) - Ганова Алиса. Страница 4

— подумала. — Ведь в жизни все может сгодиться».

Когда окончательно разложили товар — расселись в теньке на двух крепких туесках (а чем не реклама крепости и качества товара?) и принялись разглядывать пока еще редких покупателей.

Солнце поднималось, время тянулось медленно. Чтобы отвлечься и не зевать во все горло, начала на песке, что сгребла ногами, рисовать палочкой цветочки, ежика, рыбку. А когда начертала свое имя — Тиаса хмуро покосилась и погрозила пальцем. Усвоив урок, я отказалась от надписей от греха подальше. Вдруг подумают, что шпионка или колдунья, рисующая зловредные знаки.

Мимо нас проходили и иноземцы, в целом одетые так же, как местные жители. Правда у некоторых штаны были ярче и короче и оголяли очень волосатые ноги. Чаще всего кривые.

«Конники…» — подумала я, но наблюдения перевал неприятный голос:

— Почем? — грубо спросила грузная темноволосая женщина в платье с богатой вышивкой по подолу, указывая пухлым коротким пальцем с кольцом на овощную корзину.

— Шесть панье.

— Фи! Какая наглость! А та? — указала на самую большую, в которой мы несли товар.

— Две наглости, — осторожно съязвила я, благо, что стоимость помнила.

— Да кто купит за такую цену?! — скривила жадина тонкие губы. — Можно найти хороший короб дешевле! — И ушла.

— Хочет птичку певчую за канье (мелкая монета), чтобы та пела и не ела. Пусть поищет, — улыбнулась я Тиасе, сдержанность и самообладание который были поистине непревзойденными.

Солнце стремилось к зениту, жарило. Маясь духотой, я обмахивалась одной из плетеных мисок, как веером, и с интересом разглядывала разношерстную толпу, сновавшую по рынку.

Мужчины, женщины, старики и дети переходили от одного прилавка к другому. Нищие в грязно-серых обносках, от которых за версту разило смрадом. При их приближении меня начинало потряхивать от мысли: как потом избавляться от чесотки и иной заразы?!

Встречались и богато одетые жители в нарядных, цветных одеждах, украшенных вышивкой. Расшитые пояса стягивали на талии, струящиеся по телу, ткани. Я даже мельком увидела женщину в тончайшей, почти прозрачной тунике, сильно присборенной и смотревшейся восхитительно, не говоря уже о шелковистой нижней рубашке с небольшим вырезом, разноцветных бусах и украшениях. Она была светлокожей, но служанка, семенящая за ней, несла зонтик и прикрывала от солнечных лучей. Понятно, почему Тиаса решила, что я из состоятельной семьи или распутница, работающая явно не в поле и не на свежем воздухе.

Черты лица здешних жителей были самыми обычными. И все же я на их фоне казалась… не, знаю, наверно, утонченной. С тонкими запястьями и нежной светлой кожей без высыпаний. Белозубая. С приятной улыбкой и ямочками на щеках. Да и овал лица у меня правильный. Конечно, не писанная красавица, но если приоденусь, обживусь — буду очень даже миленькой, обзаведусь поклонниками…

«Вот и поплатилась за любопытство! — осадила себя. — На блестяшку позарилась — теперь сижу, корзины продаю и думаю, как накопить монет на приличное платье, сандалии и еду. А бедные папка с мамуликом ищут меня…» — грустно вздохнула. Подступили слезы, но я сдержалась, больно прикусив губу.

Еще сильно расстраивало, что покупатели не спешили раскупать товар, и мы сидели без дела.

«Если ничего не продадим, Тиасе будет накладно кормить меня даже бобовой кашей. Выгонит — и куда пойду? В трактир подавальщицей? Ну-ну, сразу найду приключений — и здравствуй ЗППП или беременность, а потом слухи пойдут. Нет, уж, лучше горохом давиться и корзины плести».

Неистово захотелось продать что-нибудь, лишь бы не быть нахлебницей, отблагодарить подругу за доброту, поэтому принялась сочинять забавную кричалку-зазывалку, типа: налетайте, раскупайте. Или лежит кучка по три штучки.

Вдруг Тиаса скривилась.

— Зря утром напилась воды. Придется платить, — она очень рачительная, но, видимо, терпеть невмоготу, поэтому, надавав мне наставлений, чтобы ни в коем случае не снижала цену, отлучилась. А я осталась одна с товаром.

Боясь напутать с ценой, получить нагоняй, нервничала. От волнения горели щеки, но я взяла себя в руки, улыбнулась — и, о, чудо! Тут же появился первый возможный покупатель.

— Эй! Зря тут сели. Там Тодван нахваливает крепкие корзины, — незнакомый парень махнул вправо, затем влево. — А там Кутеск продает дешевле.

«Пока Тиаса была рядом, с советами не лез. А стоило «Церберу» отлучиться — тут же подкатил», — отметила про себя и, распрямив спину, ответила:

— Если там крепкие, а там дешевые, то у нас середина — крепкий и надежный товар за самую приемлемую цену!

— Ух, ты какая, — хитро улыбнулся кареглазый парень с грубоватым, рябым лицом. — Как звать?

— Купи корзиночку — скажу! — отвернулась. А что? Голод не тетка. Есть захочешь — не такое провернешь.

Незнакомец прищурился, принялся придирчиво оглядывать меня, мол: нужна ты мне. Но я сделала лицо наглее, оглядела его искоса, намекая, что сам жадина, даже махонькое лукошечко купить не хочет, и он сдался.

— Давай какую-нибудь, — процедил сквозь зубы.

— Маленькую или большую? — спросила, смотря на него из-под ресниц, на что покупатель хмыкнул:

— Любую.

— Сразу видно, что хозяйственный… — произнесла с придыханием, хотя льстить было противно и досадно.

«Чтобы я прежде угождала из-за какого-то лукошка?!» — но здравый смысл возразил, что чувство собственного достоинства мигом заткнется, когда есть захочу.

Уже скоро, сжимая в ладони теплые квадратные монетки с дырочкой посередине, готова была найти доброе слово для каждого покупателя. От гордости я сияла, как начищенный тазик на солнце, поэтому не удивительно, что ко мне потянулись люди.

— Эй, почем коврик? — послышалось брюзжание пожилого полного мужчины, одетого по местным меркам очень солидно.

— Пана (равная семи панье).

— А ставни?

— Тоже. Но если купите три сразу, отдам за четыре паны! — мило улыбнулась. Пусть со стороны казалась дурой, но я знала, что делаю.

— Может, за две с половиной? Если три сразу? — оживился покупатель.

— Нет. За четыре! — упрямо тряхнула головой и заправила за ушко выбившуюся прядку.

— Две с половиной!

— Четыре! — упрямилась, не забывая хлопать ресницами. Мужчины любят поучать хорошеньких глупышек, а я готова снести нравоучения, только бы, когда Тиаса вернется, огорошить ее хорошей новостью: я не обуза, а помощница. Расчет оказался верным.

— Дай одни! — бросил старик, доставая вышитый кожаный кошель из складок туники.

— Конечно, конечно, — защебетала я. И, получив заветную белую монетку, от радости и эйфории широко улыбнулась.

— Теперь еще одни! — заносчивый мужчина поглядывал на меня сверху вниз. Стиснув зубы, кивнула и протянула вторые ставни. Он снова расплатился и указал на третьи. Когда отдал третью пану, старик задрал морщинистый подбородок и, размахивая перед моим носом узловатым пальцем, поучительно изрек:

— Эк, глупая! Я купил отдельно три ставни, а заплатил только три паны! Не умеешь торговать!

— Ой, — притворно вздохнула я, и мы разошлись довольные собой. Покупатель с важным видом шествовал по рядам, а мальчишка-слуга нес за ним покупки. Я же, глядя в след, торжествовала:

«Хоть как назови, главное, что попался и купил! Хорошо бы еще разочек такое провернуть».

Когда Тиаса вернулась и увидела мою счастливую мордаху, поучительно заметила:

— Скромной деве не пристало скалиться.

— А я продала корзину и три ставни! — не сдержалась и похвасталась.

— Ох! Лах с тобой! Тогда сиди и улыбайся. Вдруг, еще будет толк! — махнула она пухлой, смуглой рукой, едва сдерживая улыбку. Но когда описала ей первого покупателя — невзрачного парнишку, Тиаса ошарашено захлопала глазами.

— Да чтобы Фаск купил у нас корзину? Быть не может!

— Почему?

— Они с отцом вон там стоят, — и махнула влево. — Тоже торгуют плетенками. Видать, и ему приглянулась.

— Пф-ф! — фыркнула я. Нужен мне корзинщик, как пятая лапа коту.