Дни войны (СИ) - "Гайя-А". Страница 41

— И они разрешили нам встретиться на их территории с Дивой?

— Это единственное место, на которое она согласилась, — сквозь зубы пояснил Оракул, — она, мы, и нейтральные воины.

Но, как знало Поднебесье, нейтралитет обычно бывает недолгим.

Латалена и Оракул ступили на землю следующего за Флейей городка уже за полночь. Несмотря на позднее время, было людно, и почти везде горел свет, и звучала приятная, легкая музыка. Сейчас здесь в основном жили те, кто привык считать Мирмендел столицей, а Гавань — источником дохода: это были воины, торговцы, однако здесь практически невозможно было встретить простого селянина.

Поговаривали, и не случайно, что предсказательница — одержимая; порой у нее случались приступы столь сильного недомогания, что она несколько дней проводила в постели. Знахари считали, что это истерия, и лечили ее травами, ворожеи прорицали порчу, а Спящая Лань болела, всякий раз поднимаясь с новыми предвидениями. Оракул же считал, что Дива — как сама себя величала Лань — принимает постоянно действующий секретный яд, чтобы получать в бреду свои мистические видения. Как бы там ни было, Мирмендел и соседняя Гавань находились под сильнейшим влиянием культа, созданного Дивой.

Латалена залюбовалась великолепным храмовым комплексом, построенным в самом центре городка. Освещенный множеством факелов и фонарей, окруженный благоухающими садами и фонтанами, он производил неизгладимое впечатление на увидевшего его. Глядя на этот храм, в самом деле можно было представить его строителей хозяевами мира. Однако при взгляде на Спящую Лань иллюзия рассеивалась. Вдохновительница южан выглядела нездоровой. Возможно, все дело было в ее бледности, в фанатичном блеске глаз, или в многочисленных кольцах, украшавших ее худые пальцы, и сковывавших движения. К тому же, верховная жрица не выказала ни малейших эмоций при виде незваных гостей. Ни единый мускул не двинулся на ее абсолютно равнодушном лице.

— Земли твоих народов заканчиваются с той стороны гор Кундаллы, — спокойно изложила она, когда Оракул изъявил желание прекратить необъявленную войну, — если ты уберешь свои войска с юга — восток можешь забирать, если он тебе еще пригодится — мы продолжим нашу беседу.

Хамство — вот, что считал отличительной чертой южан Оракул Элдар. Но он, в отличие от них, своим дурным привычкам старался не потакать, хотя бы в разговоре. Напомнив о восточных землях, Дива показала владыке Элдойра, что знает о его провале в далеких землях Черноземья и радуется ему.

— Салебское княжество, — медленно произнес Ильмар Элдар, — Флейская долина. Область Кельха. Область Руга. Область Баниат — уже почти; все Восточное Заречье. Подожди месяц — и ты увидишь, как мы заберем Янтарный город и Гавани.

Оракул поднялся с кресла и сделал несколько шагов к витражному окну. Лань следила за его движениями, не проявляя никакого удивления или нетерпения.

— Ты так постарел, — сказала она ему на сальбуниди — скорее угадав, что Латалена не знает этого языка, — Предвидение тяжко дается тебе?

— Что ты знаешь об этом? — резко бросил он в ответ ей. Лань пожала плечами.

Она была старше его на пятнадцать лет, не меньше; когда Ильмар Элдар еще лишь учился читать по слогам, она уже заглядывала в Колодец Вечности, надеясь разглядеть в нем будущее или разгадать тайны прошлого.

— Ты должен был уступить мне, — мягко продолжила южанка, — если бы ты поступил так, ты бы обрел больше, чем потерял из-за вражды со мной.

— Ты отступница, — бросил в ответ Оракул, но не оборачиваясь, чтобы не встретить ее глаз, — как живется тебе с этим, Дива?

Лань снова пожала плечами.

— Прекрасно, можешь поверить. Я больше не нуждаюсь в молитвах твоему Богу, чтобы видеть сквозь время и расстояния. Я больше не нуждаюсь в молитвах вообще. Мудрость наших предков — та, что ты так бездумно отверг и продолжаешь отрицать — помогает мне.

— Скажи еще, что ты нашла Сильфион, и сильфы теперь делятся с тобой своим волшебством!

— Тебе это не грозит. Ты никогда не найдешь его — как бы ни старался.

Последнюю фразу она произнесла на хине, и Латалена напряглась.

— Можешь возвращаться в свои стены и ждать, — теперь и Лань встала со своего места, — я в третий раз скажу тебе, Элдар, что не признаю владычества белого города, никогда не признавала, никогда не признаю. Пока Мирмендел стоит, у меня есть свой удел, с твоим домом греха никак не связанный… совершай свое последнее паломничество, и пусть твои последователи сделают то же. И молись хорошенько, потому что больше тебе не доведется этого сделать.

Оракул уже готов был вновь разразиться гневом, но внезапно поднялась Латалена, и положила провидцу руку на плечо. Как и всегда, Прекраснейшая предугадала события.

— Не стоит, отец, — мягко сказала она, насмешливо улыбаясь, — с кем ты споришь. Эта женщина продалась с потрохами предателям и попрекает тебя своим бессилием. Не унижайся до ответа. Идем.

В мгновение, когда оба — и отец, и дочь — выходили, не попрощавшись, их лица были удивительно похожи.

— Я сам бы ее повесил, — выдохнул Оракул, — своими бы руками удавил эту…

— Вырожденку, — Латалена понимающе кивнула. Чувства отца ей были знакомы.

— Однажды ее будут судить, — Оракул уже вновь овладел собой, — и я позабочусь о том, чтобы она умерла страшной смертью.

Путь до Элдойра был непрост: прежде нужно было преодолеть горную дорогу на Мирмендел, а уж оттуда спуститься вниз, в долины. Причиной такой извилистой дороги была опасность дороги по низинам. Да и Оракул решил не терять напрасно возможность лично убедиться, что Мирмендел и его заносчивая владычица опасности для Элдойра не представляют. Он и свита его дочери отправились через город в предгорьях Кундаллы, через Мирмендел — поселение южан.

Мирмендел был городом, выросшим на некогда богатом перевале от южного порта к горным селениям. С течением времени серебряные рудники здесь исчерпались, в отличие от более богатых северных месторождений, а здешние жители слабели: их становилось меньше с каждым годом, с юго-востока их вытесняли предприимчивые бану Загорья, и с севера не менее предприимчивые, но гораздо более агрессивные горцы. Мирмендел с течением времени мог бы превратиться в младшего брата Элдойра, однако у него не было ни стен, ни рвов — как у крепостей северян. Сам городок больше напоминал разросшуюся деревню, каким-то чудом построенную на камнях и из камня.

Доход же приносили удивительные монастыри и храмы, на паломничестве к которым и зарабатывал город уже триста лет. Впрочем, и этот доход Элдойр, построенный в «начале дорог» всего Поднебесья, у южан отнимал; Единобожие вытесняло старые культы. Оракул, бормоча про «рассадник язычества» и «мракобесие древности», внимательно, тем не менее, присматривался к окружающему.

Было на что посмотреть: храмы Мирмендела до сих пор были в отменном состоянии, а на количестве сжигаемых благовоний весь Элдойр мог бы год благоухать. Тяжелый, сизый и даже чуть влажный дым стелился над бурыми улицами города.

Оракул не был полководцем, и особо отменным умением вести войну никогда не отличался, но точно так же он никогда не пытался сам вести в бой воинов. Сейчас он всего лишь запоминал — запоминал расположение улиц, тип строений, качество редко встречающихся каменных оград. От внимательного его взора не ускользало ничто: ни сломанная повозка, ни узкий проезд, ни полуразрушенная арка, ограждающая вход в запущенный сад при недостроенном дворце.