Дни войны (СИ) - "Гайя-А". Страница 55

Но чувствовать себя заложником женщины — пусть и воистину Прекраснейшей — Верен готов не был. Он явился к ней с намерением дать гневную отповедь и даже не посмотрел в сторону владычицы, когда здоровался с ней во внутреннем дворике. Его поклон — развязный и непочтительный — должен был свидетельствовать о крайнем презрении и недоверии. Однако леди сохраняла уважительную интонацию в голосе.

— Здесь прекрасный сад, — Латалена чуть отошла в сторону, на приличное для беседы расстояние, и замерла, держа руки у груди.

Верен подошел ближе, и леди Элдар снова сделала несколько плавных движений в сторону. Оборотень хмыкнул и попробовал обойти леди — ему хотелось смотреть ей в глаза во время разговора. Однако из-под вуали видно их практически не было, к тому же, Латалена постоянно вертела головой — и о выражении ее лица можно было лишь догадываться. Верен отчаялся перехитрить ее своеобразные «маневры».

— Лучший сад — тот, что растет сам по себе. Зачем ты звала меня, женщина?

Он знал, к чему она готовилась с утра — тщательно подобранное под сумрачную погоду голубое платье, тончайшая белая вуаль, мягкие туфли и неброское серебро — и все это было зря. Верен не обратил внимания на вежливое начало речи и не намеревался играть словами. Он ничуть не переменился, говоря с ней, по сравнению со своими повадками в Сум-Айтуре.

— С вами так тяжело, — вырвалось вдруг у Прекраснейшей, — вы говорите то, что думаете.

— Скажи сразу, с чем звала, — попросил оборотень миролюбивым тоном, — и поговорим о том, кто как думает.

— Ты был среди тех, кто убил моих братьев?

***

Она не это хотела спросить. Совершенно. Но оборотень не отвернулся, не вздрогнул, все так же, усмехаясь, смотрел ей в лицо.

— Я был там, — наконец, ответил он, тщательно проговаривая слова, — мне было семнадцать лет. Их убивали многие, и все они мертвы. В их числе мой отец и дядя. Что с ними стало, ты и сама знаешь. То, что ваши оставили от них, мы похоронили.

Кровник. Теперь действительно, он сам это признал. От осознания этой мысли краска бросилась в лицо леди Элдар. Ее жизнь принадлежала кровнику.

— У нас нет кровной мести — этот обычай Вера запрещает, и мы строги в соблюдении, — добавил волк, без труда понимая причину ее молчания, — я не держу зла на твой род. Убийцы бывают убиты — вот и все, что я могу сказать. Но я не жалею и о том, что сделали мои братья с твоими. Теперь мы сочлись: я спас тебя, ты не стала губить меня, в дни войны и не такое бывает.

— И ты был бы готов, даже после… всего… воевать за нас?

— Убивать за деньги, княгиня, это еще не война.

— Нет никакой разницы, — терпению Латалены приходил конец, — за какие деньги ты будешь на это готов?

— Я — за любые, но вот наш вожак вряд ли, — усмехнулся Верен в ответ, — скажи мне, все не так просто, что нас пытаешься нанять ты, а не твой отец, например? Должно быть, вы не сходитесь в действительно важном вопросе.

Традиции горского воспитания требовали проигнорировать колкость, но все же Латалена не сдержалась. «Поясни», — потребовала она, и оборотень распрямился, словно только этого и ждал.

— Что ты хочешь услышать, княгиня? — сказал он, — что я ненавижу твою породу? Что почитаю тебя за нежить, из тех, у кого на уме только кровь и власть? Да, смотри, я говорю это тебе в глаза. А ты даже в лице не переменилась.

— Почему нежить? — только и нашла, что спросить, леди Элдар.

Вместо ответа Верен взял ее за руку и, не смущаясь, сорвал с нее перчатку. Латалена усилием воли подавила мелкую дрожь, когда его горячие пальцы сжали ее ладонь.

— Вот поэтому, — спустя короткое время ответил он и отпустил ее, — ты холодна, как дохлая куропатка. Вы все холодные, пока речь не зайдет об убийстве или драке. Лживые насквозь, лицемерные и кровожадные. Как вы хотите победить, если готовы воткнуть нож в спину, едва только сосед отвернется?

— Ты забываешься, волк.

— Расскажи мне, почему правда на твоей стороне. Если вы ведете войну во имя Бога, как говорли это сто лет назад, почему убивали нас — мы тоже верим в Него! — оборотень мотнул головой, фыркнул, — но твой отец хотел земель, и ради них ваши враги стали вашими союзниками. А теперь снова стали врагами.Почему я должен верить тебе? Почему должен хотеть союза с тобой и такими, как ты?

— Где твой вожак? — твердо решила игнорировать нападки леди Элдар, — я хочу говорить с ним. Если тебя прибыль не интересует, он должен меня выслушать.

— Интересует, княгиня, — сдержанно ответил волк, — я лишь сказал, что думал. А ты?

— Я говорю, что думаю, — возразила Латалена, — когда меня спросят.

— И что ты думаешь обо мне? — немедленно задал вопрос Верен.

Минуту или больше смотрела Прекраснейшая на оборотня, стоя неподвижно. Верен сначала не почувствовал ничего, но чем дальше он всматривался в очертания лица под белой вуалью, тем темнее делались глаза Латалены Элдар, и вот он уже не мог от них оторваться и падал в них, затянутый их невероятной Силой.

За эти долгие две минуты Верен ощутил неприятные покалывания в груди, холодный пот на спине и легкую дрожь в пальцах. Затем все прошло без следа.

— Ты хорош, — ответила, наконец, леди Элдар равнодушным голосом, — действительно.

Верен смог, наконец, разжать зубы и вдохнуть.

— Ведьма! — бросил он ей вслед на сурте, очерчивая вокруг себя защитный знак рукой, — тебя надо держать в мешке и на цепи круглый год!

За воротами дома Элдар Верен еще долго отплевывался и возносил к небу пространные молитвы об избавлении от напасти ворожбы. Глядя на него из-за решетчатого окна, Латалена улыбалась.

***

Кион пал; продолжавшаяся две недели осада Флейской границы была отбита; Ниротиль и Этельгунда прислали просьбы о подкреплении в Салебском княжестве, а воевода Кимлан пропал без вести с сотней воинов на границе Беловодья — что тоже не вселяло оптимизма.

Правильным словом для Военного Совета было — отчаяние. Отсутствие многих знатных воевод, потеря Парагин и других опорных пунктов войска озлобило всех воинов, а их разногласия становились только острее.

И каждый считал, что знает, кого винить в продолжающихся потерях.

— Мои бойцы голодны, мы замерзали в болотах Приозерья, и теперь, когда нас сменили и отозвали назад, мы узнаем, что нам еще и не заплатят, — молодой мастер меча Нэртис был скептичен на первом своем Военном Совете, — так говорит государь Ильмар?

— В долг! — устало ответил Гвенедор, закрывая лицо рукой.

— Шесть лет в долг! Или вы просто ждете, пока подрастут следующие, а имеющихся кредиторов склюют стервятники?

Одобрительный гул был эхом и ответом его речам.

— Доблестные соратники, — обратился Регельдан к присутствующим, — я хотел бы напомнить о том, что сегодня мы здесь собрались не для очередных раздоров. Посмотрите на карту! Землемерам впору вешаться. Давайте вспомним, кто мы есть, и сосредоточимся. А кто не успокоится, — добавил он на ильти, обращаясь к кочевникам, — начну рубить пальцы!

Одного из великих полководцев нехотя послушались, и шум приулегся.

— Отправьте молодых на Запад, — предложил один из воевод, не вставая, — пускай берегут Нэреин-на-Велде. Если сейчас не встать у каждого города, еще связанного присягой, за месяц их станет меньше в два раза. Нам не отбиться без подмоги. О том, чтобы пережить осаду города, не стоит и мечтать.