Цитадель (СИ) - Ганова Алиса. Страница 24
- Не бойся, излагай размышления, как велит совесть и сердце, не выбирая слов. Как бы ни были суровы слова, мы должны знать истину, невзирая на горечь и печаль, – заверил Кинтал, понимая, как тяжело собрату дается речь.
Рассказчик оглядел присутствующих за столом мрачным взглядом, набрал воздуха и продолжил:
- О постыдном речь моя, о скорбном.
- Велико ли число сомневающихся и недовольных?
- Старшие Братья знают? – вздрогнул Халет, приободренный, что его речь ляжет на благодатную почву. - Пока пальцев достаточно, чтобы пересчитать в моей полусотне, но после известия о кончине Отца станет больше.
- Подобное и в моей полтине, – подавленно просипел Брат Уластот.
Хмурые лица других Созерцателей молчаливо подтверждали произнесенные слова.
- Человеку свойственно служить сильному властителю. В минуты сомнения начинают одолевать постыдные мысли, которым раньше не было места. И чем скуднее свет божественной звезды, освещающей путь, тем больше грязных помыслов, – сурово заметил Клахем.
- Боги гневаются на нас! – раздался чей-то голос.
Старик с грохотом обрушил жилистый кулак на стол.
- Нечего на Богов пенять, ежели Младшие грешат! – его глаза грозно сверкали из-под седых кустистых бровей. - И не надо заверять, что Бокаса вводит их в заблуждение!
- Причин несколько, и нам все предстоит обсудить, – примирительно изрек его помощник.
- Следует ужесточить отбор младших! – предложил Брат Нануд, один из Созерцателей.
- Поддержу! – согласился Брат Халет. - Оберегая тайну, мы скрываем от них суть божественного дара. Младшие далеки от Братьев и Сестер помыслами, не несут служения, не испытывают ответственности и давления дара. Они отличаются от нас, потому считаю, что большинство из них следует передать в услужение жречеству.
- Хорошо, отбор станет жестче. Это верный шаг. Но что делать с теми, кто уже в крепости? Следует ли выпускать недовольных в мир? – Клахем знал ответ, но задал вопрос собравшимся, подталкивая их в нужную сторону.
- И выпускать нельзя, молва разнесет смятение, и оставлять негоже, – задумчиво изрек Уластот.
- Младшие иные: в них нет духа единства! – с горечью продолжил Халет. - Одаренные Богами Братья и Сестры - столпы братства, связаны честью и совестью. Знания и мудрость, сострадание и жалость, презрение к мерзости и жестокости, обретенные через познание бесчисленного множества людских судеб, делают Орден единым, несокрушимым. Брата и Сестру нельзя подкупить, ибо боязнь потерять честь, лишиться уважения равных, испытать презрение является основой основ в воззрении Братства. Младшие же лишены этого. От них сокрыто, что Орден держится на Божественном даре, что ни трудом, ни стараниями его не достичь и не купить, от того обидчивость, недоверие, жажда возвышения переполняют их сердца.
Это приводит к тому, что, находясь в цитадели рядом с нами, они чувствуют ущербность и не постигают сути единства. Не раскрывая тайны, им не истолковать, что положение и иерархия в Ордене зависит не только от воли Старших.
Мы долго закрывали глаза, делая вид, что ничего не происходит, но это не верно. Злость, зависть, жажда власти занимают их помыслы! Полагаю, было ошибкой открыть цитадель для слабо одаренных Младших. Посему предлагаю совершить отсев и воздать по делам их.
- Не разделяя братство сердцем и духом, они часто ведут себя, как простые подданные в мирской жизни, – согласились Созерцатели.
- Однако, и Братья не безгрешны, – заметил Кинтал.
- Может, сестры? – грустно усмехнулся Брат Уластот.
- Об этом и хотели повести речь, – Клахем вновь обратился к присутствующим. – До вас, скорее всего, уже дошли слухи о предлагаемых Бокасой нововведениях. Желая добиться возвышения, она использует Младших Сестер, не думая о последствиях. Но перемены разрушат устои братства. Если насильно, без воли Высших, без зова души и сердца заставить Братьев и Сестер… - он замялся, пытаясь подобрать слово.
- Если без зова души и сердца, то вместо Братского Ордена появится огромный, склочный Орденский сераль! – зло закончил Кинтал.
- Грех-то какой! – послышались возмущенные голоса, переполненные негодованием.
- Кроме того, цель, которую она желает достичь, может не оправдать средства. Если даже допустить, что ее затея удастся, что увидят отроки? Склоки, ревность, разврат, вертеп?
- Заточить!
- Заточим, и вместо одной сестры Бокасы появится другая. Или не одна… - предупредил Клахем. – И что дальше? - он свирепо усмехнулся.
- Для начала следует перестать причислять слабо одаренных к Младшим. Если только при искреннем уважении к ордену, - предложил один из Созерцателей.
- Правильно. Правильно! – раздались одобрительные возгласы, резко прерванные Клахемом:
- Мы услышали вас! Но теперь настало время каждого задуматься и ответить, не таясь: верите ли вы Старшим Братьям?
- Да! Да! – сразу же раздались уверенные, громкие крики.
- Тогда мы призываем вас верить и доверять вопреки всему. Без объяснений, в молчании! Ваша вера и твердость подвергнутся испытанию. Готовы ли вы?
- Да, – громогласно, но хмуро подтвердили собравшиеся.
- Тогда мы просим вас поддержать на Совете Бокасу, – произнес внезапно Кинтал, и в повисшей тишине застыл воздух. Замершие Созерцатели и некоторые Старшие задержали дыхание, чтобы удержать крик и несогласие. Они обещали верить…
- В единстве и доверии наша сила, – неожиданно просто, без злости и пафоса изрек уставший Клахем.
- Если уж говорить по правде, одобрение Созерцателей не требуется для принятия Старшими знаменательного решения, – задумчиво ответил Халет. – Однако, если вы спрашиваете и просите, значит, дело важное. Можем мы просить разъяснений?
- Сейчас нет, – отрезал старик. – Но, когда придет время, я дам исчерпывающий ответ.
Напряжение достигло вершины. Клахем чувствовал, как к спине прилипла рубаха. Прежде чем Братья дали ответ, прошло несколько мгновений, но они показались ему долгими, мучительными, изматывающими.
- Доверяю, – подтвердил голос.
- Доверяю, – согласился второй.
- Доверяю… - голоса слились, от сердца отлегло, но Кинтал заметил, как у наставника закрылись глаза за мгновение до первого ответа.
***
Томка смотрела, как Долон ест, погруженный в раздумья, и не решалась отвлекать болтовней.
- Не молчи. Я слушаю, – приободрил он, заметив, что сегодня ест в молчании.
- Ты расстроен.
- Сегодня Совет.
- Что может случиться? - насторожилась она.
Ло мешал ложкой кашу и медлил с ответом.
- Бокаса хочет занять место Главы.
- А это возможно? - Тома не верила своим ушам.
- Да, - от смуглого лица схлынула кровь, и, заметив, как Тамаа побледнела и не сводит с него настороженно-испуганных глаз, Долон положил ладонь на ее руку и заверил: - Не бойся.
В ответ она попыталась улыбнуться, но опущенные брови и грустная, вымученная улыбка Тамаа расстроили Ло еще больше.
- А как же ты? Она тебе все припомнит.
- Я ей нужен! – злобно отчеканил он. – Она мне ничего не сделает, но тебе следует быть осторожной. Как бы не задевали, молчи, в споры не вступай. Расскажешь мне, разберусь, – Долон смотрел на нее с тревогой.
- Знаешь, я могу ошибаться… - осторожно начала Тома, и две морщины проступили на нахмуренном лбу Ло. - Не уверена, но подозреваю, что кто-то был в моей комнате и трогал вещи. Я делала смесь для… - при этих словах у него дернулась губа: вспомнив ее высохшую смесь для красоты кожи, он едва удержался, чтобы не улыбнуться. Томка насупилась. - Она ужасно пахучая. Я плотно закрыла бутылек пробкой и проверила, пузырьков воздуха не было. Но вчера, когда зашла в комнату, сразу почувствовала этот запах. Осмотрела вещи: они стояли не так, как я их ставила. А склянка стала полупустой, - Ло сверлил ее взглядом. - Еще одно платье было измятым и небрежно сложенным.
- Что в склянке?
- Уксус, мед, молотые орехи, сок и масло помоа, ягоды…