Приговор: Жить (СИ) - Никитина Анастасия. Страница 12

— Отойдите, пожалуйста, — повторила необычная птичка.

— Прыгать будешь? — усмехнулся капитан. — Высоковато.

— Нет, прыгать я не буду: боюсь. Но Вы все равно отойдите.

— Прыгай! Я тебя поймаю.

— Боюсь!

Ветка, за которую судорожно цеплялась девица, угрожающе хрустнула.

— Не бойся, — отозвался Николай, коротко глянув себе под ноги: а, ну, как ямка какая-нибудь. Не хотелось вместо того, чтобы поймать девушку, растянуться самому. У ботинка мелькнула какая-то тень.

— Крыса! — ахнул оперативник. — Ну-ка, иди отсюда, серая…

— Да что Вы делаете? — возмутилась любительница деревьев. — Немедленно оставьте Бука в покое! И, вообще, отойдите! Вы его раздавите!

— Бука? — опешил Николай. — Это твоя крыса, что ли?

— Да, моя! — с вызовом заявила девушка под хруст ломающегося дерева. — И он не крыса-а-а-а-а….

Николай поймал ее вместе с отломившимся, наконец, суком.

Полчаса спустя они уже сидели в небольшом кафе и со смехом обсуждали глупую историю. Оказалось, что домашний питомец Лиды забрался на дерево. Она полезла его снимать. Нахальное животное ловко соскользнуло вниз, а Лида слезть не смогла и так и сидела на ветке, глядя сверху на мелкого вредителя, пока не появился Николай.

Этот забавный случай положил начало их встречам в кафе в свободное от службы Николая время. И вскоре капитан стал не на шутку огорчаться, если они срывались или откладывались.

— Коля, пошли, — нарушила его воспоминания девушка. — Вредина Бук добился своего, и его заметили. Давай лучше сами уйдем, пока не выгнали.

— Пошли, — хмыкнул капитан, наблюдая, как виновник их срочного отступления с независимым видом устраивается на плече хозяйки. — А куда?

— А куда угодно! — улыбнулась Лида. — Здесь везде красиво.

Николай подхватил ее под руку. Лидочка… Его нежное солнышко. С ней он был готов идти хоть на край света.

Глава 5

Начало июля. Пятница

Макс с трудом разлепил припухшие веки и помотал головой, сгоняя остатки сна. Мобильник надрывался на столе. Попытка дотянутся до него прямо с дивана едва не закончилась разбитым носом. Коротко ругнувшись, майор поднялся с пола и, наконец, добрался до телефона.

— Ну, разумеется, — буркнул оперативник, взглянув, кто так жаждал его внимания. — Кто же еще будет трезвонить, как не Таисия Львовна?

Он бросил самсунг, заменивший разбитый год назад в пьяном отчаянье смартфон, на стол и отправился в душ.

Когда он вернулся обратно, неотвеченных вызовов было уже три. Макс убедился, что автор у них один, и занялся поздним завтраком, ворча себе под нос:

— Таисия Львовна, когда Вы уже поймете, что между нами ничего быть не может? Зачем я Вам сдался?

— А кому ты еще нужен? — парировал внутренний голос.

— Разговоры с самим собой — признак сумасшествия, — хмыкнул майор и показал язык своему отражению на боку стального чайника.

И тут же покачал головой, представив, как глупо это выглядит со стороны: почти седой мужик корчит рожи посуде. Оперативник вскрыл упаковку доширака и присел на табуретку в ожидании кипятка. Как всегда, внезапно нахлынули воспоминания.

Она сидела напротив. В тот единственный раз, когда была у него. Единственный раз, который он помнил. И чайник, тот же самый, закипал на плите. Только в полированной поверхности отражалась не майорская помятая физиономия, а ее прямая спина и скрученные в тугой узел каштановые волосы. Макс понимал, что не может помнить этого: девушка загораживала посудину. Но ему хотелось верить, что это было именно так… И он верил.

Рука, словно сама собой, скользнула в карман, доставая небольшой осколок гранита — единственное, что осталось у майора от нее. Он даже Николаю ни разу не показал этот камень. Это было только его счастье. И только его боль… Макс сжал пальцы, и несколько долгих секунд спустя над побелевшими от напряжения костяшками стала сгущаться серая дымка. Через минуту он уже смотрел в карие глаза. Самые дорогие глаза на свете. Призрачная девушка безмятежно улыбалась, глядя куда-то сквозь него.

— Где же ты? — спросил он у бесплотного изображения. — Где?

Но короткое мгновенье из прошлой счастливой жизни, заклятое пришлой магичкой в мертвый кусок камня, не могло ему ответить.

Макс выпустил камушек и уронил голову на руки. «Почему? Почему я не помню, что ты тогда сказала? — думал он, сжимая ноющие от недосыпа виски. — Ты же волшебница! Ты же все можешь. Услышь меня! Неужели ты не чувствуешь, как нужна мне?!»

Засвистел на плите закипающий чайник. Мужчина отбросил упавшие на глаза волосы и поднялся. Он знал, что рано или поздно найдет ее. Он должен был это знать, чтобы жить.

Николай в сотый раз разложил на столе уродливый орнамент из разнокалиберных листков бумаги. Даже исписанная рукой Макса салфетка затесалась в этот кавардак. Впрочем, хаосом схема выглядела только для стороннего наблюдателя. Уголки бумаги накладывались друг на друга в попытке повторить связи всех финансовых воротил, так или иначе впутанных в дело Матросова. Но получалось только то, что ничего не получалось.

Капитан убрал документы в папку и, с хрустом потянувшись, встал.

Половину рабочего дня он потратил на идиотский тренинг, затеянный полковником. Что-то там про доверие и личностный рост. Для начала Сморчок прочитал нудную лекцию о приёмах психологических тренингов. Читал он в буквальном смысле: с мятой бумажки, то и дело запинаясь на заковыристых иностранных терминах. Молодые опера украдкой позёвывали, а кто постарше, недоуменно переглядывались, но прервать монотонный речитатив начальника никто не рискнул, хотя на часы и зыркали.

Вторым номером в программе грибного цирка, как действо окрестил сидевший рядом с Николаем Иваныч, шли упражнения. Полагалось падать спиной на руки коллегам и перекидывать друг другу мячик, изобретая для ловящего приятные пожелания. Правда, второе отделение полковник быстро свернул после того, как Николай пожелал своему соседу успеть попасть в морг до закрытия, а в ответ получил пожелание успеть туда же до вскрытия. Откровенный стёб оперов не понравился полковнику, и мячик у народа отобрали.

Облегченно вздыхая, господа офицеры потянулись было к выходу, но скрипучий голос Сморчка остановил большинство на полдороги. Оказалось, что следует изложить свои впечатления о результатах горе-тренинга в письменной форме. На составление этой писульки Николай убил несколько часов, но, кроме полусотни эпитетов, с разных сторон характеризующих полковника Грибова, на бумагу так ни одно «впечатление» и не попало.

Плюнув на безнадежные попытки, капитан содрал с сайта фирмы, занимающейся корпоративными тренингами, какой-то отзыв «счастливого участника» и на том успокоился.

Оставшийся от рабочего дня огрызок Николай употребил на составление планов и прочее бумагомарательство.

Только когда стрелки часов перебрались далеко за цифру пять, капитан Корбов, наконец, занялся непосредственно работой. А именно, попытался разобраться в финансовых потоках, столкнувшихся у старой ткацкой фабрики. Но, как он ни выкладывал на столе документы с обрывками сведений, ясность не наступала. Скорее, наоборот. Под конец замороченный оперативник вообще перестал понимать, на чём схлестнулись интересы банкира Ланского и авторитетного вора Гвоздя. Единственный ответ, который приходил ему в голову — «ни на чём» или, точнее, «на пустом месте».

— Далась Гвоздю эта фабрика, — проворчал Николай, доставая сигареты и открывая окно. — Ремонта — сто лет не было. Половина зданий под охраной то ли ЮНЕСКО, то ли еще кого-то в этом роде — забегаешься разрешения получать на реконструкцию…

Раздавив окурок в пепельнице, капитан недовольно посмотрел на стопку документов. С какой стороны браться за это дело он не представлял.

Звонок мобильного оторвал Николая от бесплодных размышлений.

— Привет, Лидочка, — улыбнулся мужчина, услышав голос подруги.

— Привет! Я не отвлекаю? Ты можешь разговаривать? — как обычно, первым делом поинтересовалась она.