Колдунья из Угро (СИ) - Никитина Анастасия. Страница 38

— Вот именно. Значит, это нарушение его вполне устраивало. Потому он и прикрыл твою задницу перед Бурундуком. Если полковник там вообще был… Вспомни, тебя туда действительно Бурундук послал?

Майор задумался.

— Когда сообщили об убийстве, в отделе никого не было. Ильин ко мне заглянул и сказал, что Бурундук приказал поехать нам.

— Думаю, Дмитрий Константинович на место происшествия не выезжал. Кинул тебя Ильин, как кутенка.

— Я попал, — протянул Макс растерянно.

— Ну-ка соберись! — прикрикнул капитан. — Что разнюнился, как баба? Что бы там ни было, надо проверить. Посмотрим, наверное, девочка и эту хрень нашла. Кто там фигурантом по делу проходил? И постарайся вспомнить, может, тебе эта сволочь еще какую-нибудь дружескую услугу оказала.

Макс задумался. Николай мрачно перелистывал пачку бумаг, которую оставила ему Агафья. Он прекрасно понимал отчаянье друга. О том, что Полозкова нарыла в архиве, придется доложить Бурундуку. Это напрямую касается убийства. Мало ли, кому не угодил и с кем не поделился продажный подполковник. Но в таком случае все дела Ильина будет проверять прокуратура. Если мерзавец нахимичил с протоколом, а подписал это Макс, то за такой фортель выговором не отделаешься. Могут и погоны сорвать. Сделают из майора соучастника, тем более, что главный фигурант в бегах, и привет. Поди, объясни, как такое получилось.

Полчаса спустя два друга сидели в кабинете и молча курили. Все оказалось гораздо хуже, чем они думали. Именно это дело Агафья принесла из архива. Действительно, очень печально. А для карьеры майора Реброва вообще летально. Тоненькая папка, заканчивающаяся справкой о не возбуждении уголовного дела за отсутствием состава преступления, была липой от начала до конца. И ключевую роль играл якобы проведенный майором Ребровым осмотр места происшествия.

— Теперь, наученный горьким опытом, ты будешь по сто раз проверять все свои бумаги, — грустно пошутил Николай.

— Горький опыт мне не пригодится, — мрачно отозвался Макс и брезгливо приподнял папку за уголок. — За это меня посадят. И правильно сделают.

— Может, и не посадят. Потягает, конечно, прокуратура, нервы потреплет, выговор влепит. Объяснишь, как было дело…

— И они поверят? — саркастически поинтересовался майор. — На мне тогда куча дел висела — со всех сторон дергали. Я, дурак, рад был, что Ильин меня не трогает, даже не интересовался, что там и как. Только числился. А бумажки, вот они. За моей подписью. Мзду тут явно все получили хорошую. И Ильин, и следователь. «А Вы, майор Ребров, что же, временно ослепли и не замечали, что нарушается закон?», — спросят в прокуратуре. И все. Отвечать мне нечего.

— Там еще летеха какой-то по делу работал, я его не знаю. Кто он?

— Лучший друг подполковника, — с горечью отозвался Макс. — Его любимчик и протеже. Работал тут всего полгода. Поэтому ты с ним не встречался. Уволился в запас по состоянию здоровья, и месяц назад укатил с родителями в Израиль. Так что за эту хрень склонять, кроме меня, некого. Оторвутся по полной.

— А, понял. Это про него говорила Агафья, когда упомянула, что один из продажных оперативников укатил за кордон.

— Может, рассказать все Бурундуку? — тихо проговорил Макс.

Что бы ни говорили про начальника убойного отдела, но в одном сходились все. За своих подчиненных полковник Бурун стоял горой. Для него не существовало мелочей. Он мог обматерить накосячившего опера последними словами, а вечером лично звонить его ревнивой жене и вразумлять орущую бабу. Он помогал найти хорошего врача для тещи и доставал льготные путевки в летний лагерь для детей. К нему можно было прийти с любой бедой, и полковник не отказывал. Закоренелый холостяк, своей семьей Дмитрий Константинович считал отдел.

— Бурундук обязан пустить это по инстанции. Прокуратура сделает козлом отпущения тебя. Ты точно уверен, что подобного, — Николай постучал пальцем по папке с липовыми документами, — больше нет?

— Точно. Это единственный раз, когда я так лопухнулся. У меня не много общих с Ильиным дел. Он не любил со мной работать.

— Теперь понятно, почему. Этот ублюдок предпочитал более сговорчивых подчиненных.

— Какая теперь разница, — обреченно проговорил Макс. — Ильин пропал, с него не спросишь.

— Не раскисай! Мы что-нибудь придумаем!

— Что? — безнадежность, сквозившая в голосе майора, напугала Николая. — Меня посадят. И правильно сделают.

— Не правильно! Всякий может лохануться.

— Всякий. Но из-за того, что лоханулся я, убийца ушел от ответственности. Отправлюсь за взятку на зону, как миленький…

— Ты же не брал взяток! — опешил Николай.

— А кто в это поверит, прочитав такую папочку, — майор кивнул на бумаги в руках у друга. — Я бы не поверил.

— Я поверю, — отрезал капитан.

— А кроме тебя?

— Тогда я просто не скажу никому об этих бумажках. Агафья будет молчать, если мы объясним ей, в чем дело.

— Так она и поверила… Ильин — взяточник. Это вылезет непременно, даже если сейчас ты промолчишь. Только оттянешь неизбежное и выговор огребешь.

— Тогда я выброшу к чертовой матери это поганое дело. Скажу, что потерял!

— И пойдешь со мной на зону, как соучастник, — грустно улыбнулся Макс. — Мы с тобой, конечно, друзья не разлей водой, как говорил Бурундук, но сопровождать меня в тюрьму — это перебор. Сам натворил, сам и отвечу. Передачки возить будешь? У меня, кроме тебя, никого нет.

— Какие передачки? — обозлился Николай. — Уймись. Найдем другой выход. А то в прокуратуре не знают, что по делу часто работают не те, кто числится в списке.

— Знают. И если бы вот тут под этим сраным протоколом, подшитым и пронумерованным, не стояла моя подпись… От него просто так не избавишься. Вот она, опись документов, на титульном листе, ручонкой этой сволочи продажной составленная. Что у нас тут под номером один? «Протокол осмотра места происшествия». Берем бумажку. Ах, какая преступная халатность! Кто проводил? Майор Ребров. А подать его сюда, мздоимца такого сякого! Вот так…

В дверь тихонько постучали. Николай быстро сунул проклятую папку под другие бумаги и крикнул:

— Входите!

— Привет, Николай, — спокойно проговорила Агафья, стараясь не смотреть в сторону Макса, который сидел, уронив голову на руки. Сама не зная, почему, девушка чувствовала себя виноватой перед ним. — Я привезла пирожки с рыбой. Ты же не успел пообедать. Садись, покушай. А заодно расскажи, как тебе понравились мои выписки.

— Это все полная чушь, — отрезал Николай.

— Ты лжешь, но я так понимаю, что это твое решение, да?

— Нет! Я имел ввиду, что это чушь во всем, что касается Макса. Легко доказать, что он ни при чем.

— Опять врешь, — грустно констатировала Агафья.

— Не девушка, а живой детектор лжи, — поднял вдруг голову Макс.

— Извини, — окончательно смешался Николай. — Я не знаю, как объяснить…

— Ты кушай, — она пододвинула мужчине миску с выпечкой. — И Вы, Максим Андреевич, угощайтесь.

Николай машинально послушался и откусил от румяного пирожка. Но вкуса он не чувствовал. Ему не нужны были сейчас ни еда, ни сама Агафья. Девушка раздражала его своим присутствием, хотя Николай не смог бы объяснить, в чем она виновата. Скорее уж, лейтенант Полозкова поступила великодушно, показав поганые бумаги ему, а не сразу полковнику. Затрещал телефон. Капитан ответил на звонок, продолжая думать о своем, но после первых же фраз собеседника он побелел, как полотно.

— Да, товарищ полковник. Обязательно, — выдавил он из себя. Чтобы положить трубку на место, ему понадобилось три попытки. — Бурундук попросил, когда будем уходить, занести ему дело из архива, которое числится за лейтенантом Полозковой.

— Зачем? — безучастно спросил Макс.

— Сказал, что тоже просматривает старые дела Ильина.

— Значит, и он заметил нестыковки. Это конец, Коль.

— Господа офицеры, — напомнила о себе девушка, о присутствии которой друзья совершенно забыли, — Полковник, что, уже в курсе?