Потомки джиннов - Гамильтон Элвин. Страница 26

— Видишь ли, — медовым голосом продолжала Айет, в то время как её подружки обступали меня слева и справа, словно хищники вокруг добычи, — девушки, которые не нашли себе законного места в гареме, долго здесь не задерживаются. Султим любит мираджиек… — Она вдруг сильно пихнула меня в грудь, толкая к соседней клетке. Тигрица по ту сторону решётки с любопытством подняла голову. — Однако возле него есть место только для трёх. Если появляется кто-то ещё, одна оказывается лишней, а нам вовсе неохота исчезать… Нет тебе места здесь, поняла?

— Меня не интересует ваш муж-идиот! — Хотелось отбросить её руку, но драться я не могла — чёткий приказ султана не оставлял никаких лазеек.

Глаза Айет свирепо прищурились.

— А знаешь, что ещё произошло в этом зверинце? Султан своими руками убил Надиру, после того как она произвела на свет чудовище! — Она теснила меня всё ближе к железным прутьям. — Потому что за птичьими криками тут ничего не услышишь… — Шум и в самом деле стоял невероятный, заглушая все звуки из гарема. — Давай, зови на помощь!

— Оставьте её в покое!

Голос девочки, лепившей слона, был едва различим в оглушительном хоре цветастых обитателей клеток. Её глаза расширились в ужасе.

Айет злобно ухмыльнулась, но явно сдержала уже готовое сорваться ругательство.

— Это наше дело, Лейла! Твой отец не брал новых жён уже лет десять, а значит, она тут не для него, а для благословенного султима, нашего мужа, да будет доволен им Всевышний!

— Ты точно уверена? — Девочка вскочила на ноги, совсем по-детски прижимая к себе глиняного слоника. — Я сейчас спрошу отца!

Одно упоминание султана оказывало в гареме поистине магическое действие, подобно заветному слову, открывающему двери в скалах и призывающему духов. Казалось, повелитель Мираджа сам незримо появился здесь.

Айет сдалась первая. Раздражённо закатив глаза, она отвернулась, как будто я не стоила её внимания.

— Моё дело предупредить! — бросила она через плечо и удалилась с важным видом в сопровождении подружек.

Я с ненавистью проводила её взглядом, почти презирая себя за то, что не могу расквасить ей нос.

Шагая к выходу из зверинца, Лейла рассеянно заводила ключиком свою игрушку.

— Ничего, привыкнешь, — вздохнула она.

Привыкать я не собиралась. У меня просто не было на это времени.

Когда я не бродила по садам, выискивая пути бегства, то сидела у себя в комнатах. Служанки приносили чистое бельё и таз с водой, а также и еду, предугадывая все мои желания. Мне не приходилось даже с ними разговаривать.

В один вечер, однако, ужин не принесли.

Невольно напрашивался вывод, что без Айет тут не обошлось. Потерпела неудачу в зверинце, но не успокоилась и решила портить мне жизнь, кипя злобой из-за моих воображаемых планов на её любимого султима. Можно подумать, у меня принцев вокруг не хватает. От тех двоих неприятностей уже больше чем достаточно.

Дождавшись темноты, я наконец уступила требованиям урчащего желудка и вышла наружу. Даже моего упрямства было мало, чтобы уморить себя голодом.

В саду, где подавали ужин, тут и там вокруг общих подносов, уставленных блюдами, собрались кучками женщины, так тесно, что пробиться к пище было невозможно. Я словно вновь оказалась в лагере мятежников в тот первый вечер, когда ещё никого не знала и ощущала себя незваной гостьей — с той только разницей, что тогда со мной были Шазад и Бахи.

Одна только Лейла сидела в одиночестве, продолжая трудиться над своим механическим слоником. Судя по всему, он был почти готов и очень похож на настоящего. Девочка завела его ключиком в спине, поставила на дорожку, и игрушка двинулась, дёргаясь и скованно переставляя ноги по направлению к детишкам, сидевшим с матерями неподалёку. Восторженно пискнув, к слонику бросился какой-то малыш, но мать тут же сердито подхватила его на руки, опрокинув игрушку.

Радость на лице Лейлы растаяла, девочка удручённо потупилась. Такую у нас в Захолустье сожрали бы живьём. С другой стороны, выросшую в песках, сожрут живьём там, где растут такие, как она.

Подобрав слоника, беспомощно дрыгавшего ногами в воздухе, я протянула его Лейле. Она подняла голову, распахнув на пол-лица свои огромные глаза.

— Ты помогла мне сегодня в зверинце, — напомнила я. Она продолжала смотреть молча, а я не могла объяснить, что сама бы не отбилась с сотней кусков железа под кожей, — спасибо тебе!

Кивнув, она взяла игрушку, и я присела рядом, не дожидаясь приглашения. Всё равно больше некуда, да и союзников в гареме неплохо бы завести. Во всяком случае, так я себя убеждала, стараясь не думать о больших печальных глазах, напоминавших о Далиле.

Айет и её прихлебательницы кучковались поодаль, излучая волны презрения, которые докатывались даже сюда. Поймав мой ответный взгляд, губастая что-то шепнула Мухне, и все трое стали визгливо перехихикиваться, словно стайка птичек на ветке.

— Они боятся, — заговорила Лейла. — Думают, Кадир заменит тобой кого-нибудь из них, и лишней придётся исчезнуть.

— Твой брат мне не нужен, поверь, — фыркнула я.

Служанка поставила передо мной тарелку с вкусно пахнущим мясом. Желудок отозвался нетерпеливым урчанием.

— Он мне не брат. — Девочка хмуро сжала челюсти. — То есть, конечно, мы оба дети сиятельного султана, но в гареме братьями и сёстрами называют только детей от одной матери. У меня только один брат, Рахим. — Она задумчиво глянула в сторону. — Он уже вырос, его здесь нет.

— А твоя мать?

— Она была дочерью громанского инженера… — Лейла повертела в руках заводного слоника. Компасы Жиня и Ахмеда, помогавшие им не потерять друг друга, тоже делали громанцы, которые научились оживлять магией механизмы. — Пропала, когда мне было восемь, — спокойно объяснила девочка.

— Что значит, пропала? — растерялась я.

— В гареме такое часто случается. Женщины исчезают, когда становятся не нужны. Потому Айет так тебя и боится. Она не смогла родить ребёнка для султима, и если ты её заменишь, Айет тоже пропадёт, как многие до неё. Здесь это дело обычное.

Слушая её, я рассеянно взяла ложку в рот… и едва не подавилась — пища обожгла язык, словно раскалённый уголь. Из глаз хлынули слёзы, из горла рвался сдавленный кашель.

— Что, не нравится наш ужин? — громко бросила Мухна из другого конца двора, положив в рот кусочек лепёшки и выразительно причмокивая. Айет с Узмой вновь покатились со смеху. — Это гостинец от благословенной султимы.

Лейла выудила из моей тарелки что-то ярко-красное и с гримасой отбросила в сторону.

— Перец смерти.

— Что ещё за гадость? — Я всё ещё отплёвывалась.

Она сунула мне в руку стакан с водой, и я жадно осушила его, заливая палящий жар.

— Такая пряность заграничная, — объяснила она, нервно облизав губы. — Отец запретил держать её в гареме, но некоторые добывают как-то и пользуются, чтобы… ну… уйти.

До меня не сразу дошло, что она имеет в виду.

Стало быть, кое-кто уже путь бегства отыскал. Только мне был нужен настоящий… Впрочем, раз запрещённый перец всё же как-то попадает в гарем, значит, должен быть и тайный путь за стены, хотя бы для весточки друзьям.

— Кто такая благословенная султима? — Я уже слышала, как её упоминали — в банях, когда только попала сюда.

— Первая жена султима, — пожала плечами Лейла, словно удивлялась моей несообразительности. — Ну, то есть не первая, которую он взял. Айет появилась уже на следующий день после его победы на султимских состязаниях… Просто благословенной султиме одной удалось забеременеть.

«Как же они, должно быть, её ненавидят! Сильнее, чем тётушка Фарра младшую жену дяди Ниду, потому что положение тётушки хотя бы укрепляли трое рождённых ею сыновей, и Ниде приходилось целовать ей ноги, чтобы выпросить что-нибудь. Что султим, что торговец лошадьми из песков Захолустья — женская ревность везде одинакова. Первая жена заправляет другими и в семье, и в гареме».

Я задумчиво глянула в тарелку.