Стальные небеса (СИ) - Котова Ирина Владимировна. Страница 19

— Только ли для этого ты позвал меня посмотреть на вишни? — усмехнулся дракон.

— Нет, — качнул головой старый тигр. — Есть у меня к тебе просьба. Удержи моего внука в Тафии, пока не закончится война. Я прошу не за Вея-послушника, Вея-ученика, а за будущего императора Йеллоувиня. Не только твою смерть я видел, но и свою, и ее же, на беду, увидел и Вей Ши. Он молод и порывист, и вижу я в его мыслях задумку уйти на поле боя, чтобы помочь. Он послушен мне, но горячее сердце его может перевесить.

— Прости меня, светлый император, — грубовато сказал Чет, — но любовь твоя заставляет стелить ему под ноги перину. Ты не нанял меня нянькой, и маслом мазать я его не стану, ибо выпекаю не сдобу, а воина. Мне понятно твое беспокойство, но он не мальчик уже, а мужчина, и решения принимать будет сам. Но могу тебя успокоить, хоть и претит мне это: вы с тысячекратным излишком вложили в него осознания собственной значимости, и это остановит его лучше моих запретов.

Хань Ши вздохнул.

— Я знаю своего внука. Красная кровь застит ему разум, склоняет к неразумным порывам.

— Красной крови в его отце больше, чем в нем, а в тебе — еще больше, — заметил дракон. — Но разве вы перестали от этого быть истинными детьми Разума? Не красная кровь сделала Вея таким, какой он есть. Ты знаешь Владычицу Ангелину: она больше огонь чем сам огонь. Во внуке твоем по сравнению с ней и нет огня, однако она не презирает людей, почти никогда не поддается ярости, хотя ярость является ее сутью, а разумностью может поспорить и с тобой. Такой ее воспитали, таким вы воспитали его.

— Ты прав, дракон, — мелодично и утомленно проговорил Хань Ши. — Но все же я прошу тебя запретить ему.

Четери покачал головой.

— Не гневайся, пресветлый император. Ты просишь меня запретить мужчине быть мужчиной, воину быть воином. Ты отдал мне своего внука, чтобы я выпрямил его, но уже пытаешься управлять мною, чтобы защитить его от решений. Вот что я тебе скажу: готовься спокойно к своей судьбе и дай Вей Ши пройти свою судьбу. Не пытайся оградить его от нее, судьба все равно свое возьмет, разве тебе это неведомо?

Император некоторое время молча шел рядом.

— Можно быть мудрейшим и опытнейшим, — произнес он тихо и смиренно, — но вся мудрость наша и выдержка уходят, когда идет речь о тех, кого мы любим. И опять скажу — ты прав, Мастер. Вей — моя слабость. Мне не страшна смерть, но тяжело, что не увижу я, как внук мой войдет во славу, как жен себе возьмет и приумножит дом Ши.

— Все можно изменить, — напомнил Чет. — И смерть тоже.

Император с тонкой улыбкой глядел в сочное лазурное небо. Лепестки вишен скользили по черным камням дорожки.

— Но не все нужно, Владыка. Есть то, что должно случиться. Пусть будет так.

Ангелина, оставив Нории отдыхать, после ужина зашла в комнаты Каролины и с тяжелым сердцем осмотрела спальню. По ней словно прошелся творческий вихрь — с набросками, приколотыми к шторам, с разноцветными платьями, разбросанными по кровати, креслам и полу — Каролина очень огорчалась, когда покои убирали не в ее присутствии, и говорила, что потом ничего не может найти, а служанки старались угодить ей. На столике у зеркала, вываливаясь из тяжелых больших шкатулок, лежали украшения и косметика, перемешанные с карандашами, мелками и листами с зарисовками.

Каролина могла по многу дней проводить в Тафии, но Ани все равно ощущала, что она рядом, с ней. А сейчас в груди было пусто и тяжело. Так же тяжело было оставлять Василину в поместье Байдек, когда они уезжали, так же трудно было отпускать Марину, а потом и Полину, и Алину учиться. Сестры одна за другой вылетали из-под ее крыла, и каждый раз это было больно, хотя Ани и не показывала этого, и прежде всего руководствовалась разумностью и необходимостью. Теперь пришел черед и младшей сестры.

Владычица погладила тяжелые жемчужные серьги, небрежно кинутые на шелковое покрывало меж платьев, и вспомнила серьгу с бирюзой, ныне украшающую ухо наследника йеллоувиньского престола. Ани не сомневалась, что Желтый дом приложит все усилия, дабы убедить Каролину в привлекательности брака с будущим императором. И такой союз, если смотреть с практической точки зрения, был бы очень выгоден и Рудлогу, и Пескам. Но решение должно приниматься самой Каролиной. А как обеспечить независимость ее суждений и защитить от ненужного влияния? Отец слишком мягок для противостояния желтым интриганам, а Каролина сейчас в том возрасте, когда легко очаровываются и легко поддаются авторитетам.

Выходя из комнаты, где через некоторое время начнут собирать вещи для отправки в Пьентан, Ангелина уже знала, что нужно сделать. Она вернется в Истаил и напишет письмо Мариану, чтобы заручиться его согласием и поддержкой, пока нет Василины. Хотя нет, ради такого серьезного дела она наведается в Теранови, дабы иметь возможность поговорить с зятем по телефону.

Каролине, как принцессе Красного дома, необходимо достойное окружение и сопровождение из девушек ее возраста и дам постарше. И кто лучше подойдет на роль наставницы младшей сестры, как не Марья Васильевна Сенина, которая прекрасно зарекомендовала себя еще при матери, а потом — при сопровождении Полины? Настоящая придворная акула, в интригах смыслящая побольше самой Ангелины. Она и от давления защитит, и проследит за учебой, и будет всю информацию предоставлять Василине и, конечно же, ей, Ангелине.

Одна проблема — статс-дама, возможно, и не захочет менять почетную и важную должность во дворце на сады далекого Пьентана. Значит, придется придумать, чем ее убедить.

Ангелина с Нории вернулись в Истаил утром девятого апреля. В Теранови было решено отправиться на следующий день, а пока Владыка и Владычица с головой погрузились в накопившиеся дела. Письмо Марине так и не было отправлено — в этом не было смысла, раз завтра будет доступен телефон.

Но к вечеру из посольства в Теранови прилетел гонец с двумя известиями, которые снова напомнили Ани: сколько бы она ни провела в Песках, чувство вины и сожаления, что она сейчас не с сестрами, всегда будет преследовать ее.

Одно известие было о смерти герцога Дармоншира, случившейся накануне. Оно ввело Ангелину в тяжелое сожаление и беспокойство о Марине, а Нории — в глубокую печаль, от которой потемнело небо и пошел холодный косой дождь.

Во втором говорилось об утреннем возвращении Василины и закрытии портала на Севере. И о том, что на нее было снова совершено покушение.

ГЛАВА 6

Десятое апреля, Иоаннесбург, Королевский дворец

Утро после покушения на королеву

В это утро Мариан Байдек пропустил и зарядку, и построение. Ночью он несколько раз просыпался, чтобы убедиться — да, вот она, его жена, лежит рядом как прежде, цела и невредима. Ругал себя последними словами, обхватывая ее поверх спящей между ними Мартины, и снова засыпал, согревшись, счастливый и тревожный. С другого бока к Василине жались мальчишки — в эту ночь дети спали с ними, потому что вчера не сумели успокоиться и отпустить маму. И хорошо, что кровать была достаточно широкой, чтобы все поместились.

Но когда часы показали половину восьмого, на столике у кровати пиликнул телефон — пришло сообщение. Байдек протянул руку, прочитал его и зашевелился, аккуратно пытаясь отодвинуться от супруги, чтобы не разбудить ее и детей.

— Уходишь? — сонно пробормотала она, подгребая к себе задергавшую ножками Мартину.

— Нужно, — прошептал он. — Ты спи, василек. Я дойду до Тандаджи, пообщаюсь с ним и вернусь.

Выходя, он кинул взгляд на Василину в окружении детей — и сердце его на секунду кольнуло сожалением. Такой, уютной и спокойной, могла быть их жизнь в поместье. Без покушений, уходов жены туда, где он не в силах был ей помочь, и ее огненной силы, с которой ей тоже приходилось справляться самостоятельно.

В камине гостиной, как и прежде, горел огонь, и Байдек, налив в опустевшую за ночь плошку можжевелового масла, поставил ее перед нагретыми изразцами.