Я спас ссср! том i - Вязовский Алексей. Страница 45

— … все поняли? Повторим слова последней частушки? Мы ее не репетировали.

Ага, а вот и художественная самодеятельность подъехала. Послушаем.

— Давайте, Юлий Кимович — дружно отвечают молодые парни. Девушек среди них нет.

Пак берет задорный аккорд, ученики запевают:

Громкий хохот.

— Тише вы, черти! — Пак и сам смеется — Не испугаетесь?

Ребята мотают головой.

— А теперь давайте Лагерь.

Ученики запевают:

Заканчивается песня рассказом о лагерном сортире и колючей проволоке.

Я аккуратно делаю шаг назад, спускаюсь в партер.

Вот же сука! Ради политики, подводит пацанов под статью. Ладно, не под статью, но точно под проблемы. За такие частушки исключат из комсомола и не дадут характеристику для поступления в институт. И как же оперативно сработал! Недавно радио сообщило о Золотой Звезде Нассера. И тут же Пак подсуетился с капустником. На мероприятии будут дипломаты из ГДР — не замять. Скандал, пойдут слухи… Диссидентом только это и надо. Ведь в Москве приезжает делегация из ГДР подписывать договор о дружбе. А в песне поется про стену с колючей проволокой. Очень толстый намек. И не просто скандал, а с международным оттенком.

Что же делать??

Предупредить директрису и Седова? Сорвать капустник?

Я выхожу в коридор, прислоняюсь лбом к стеклу окна. СЛОВО молчит как партизан — ни одной подсказки. Или то, что я сюда попал — это и есть подсказка?

Хлопает дверь, в коридор выходит довольный Пак. Без гитары. Смотрит на меня и на лице у него появляется узнавание.

— Как же, как же! Русин, правильно?

Спасибо, Господи!

Без замаха, резко бью левой в печень Паку. Тот со всхлипом, складывается. Теряя очки, падает на пол. Прижимает руку к боку. Мой бок тоже отдается болью, но явно не такой сильной как у диссидента.

— Правильно, Русин меня зовут. Пойдем ка певец ты наш — я хватаю диссидента за ворот пиджака, подбираю расколовшиеся очки и волоку к подсобке. Тут школьная техничка хранит свои швабры и ведра. Вынимаю из брюк ремень, рву пуговицы на брюках Кимовича. Все это время Пак хрипит, пытаясь скукожиться. Нокдаун в печень — страшная вещь.

— Сиди тут тихо — я легко пинаю диссидента в бедро — Вылезешь, когда все закончится.

Зыкинские «шлягеры» ему не нравятся… А двадцать миллионов погибших и не родившихся в результате развала СССР — тебе понравятся? Мало кто задумывался, но в 90-е страна практически повторно пережила по потерям вторую мировую войну[1]!

Возвращаюсь в актовый зал. Ребята уже вышли из-за кулис, ходят по сцене.

— Парни! — я принимаю деловитый вид — Юлий Кимович просил передать, что все отменяется!

На меня удивленно смотрят десять пар глаз.

— А вы кто? — наконец, соображает высокий десятиклассник с большим кадыком.

— Я товарищ Юлия. По Маяку.

На лицах проступает понимание.

— Обстоятельства изменились. Он вам сам потом расскажет. Был вынужден срочно уехать. У вас все отменяется!

[1] Подробнее тут https://burckina-faso.livejournal.com/781867.html и тут https://www.km.ru/v-rossii/2012/01/10/istoriya-sssr/beskrovnyi-raspad-sssr-byl-ochen-dazhe-krovavym

Красково, Подмосковье.

Служба Старшине нравилась. Синекурой ее назвать было бы неправильно. Дел хватало. Вот целый год проработал он участковым в Малаховке и каждый день какое-то да происшествие. То обчистят карман у покупателя на местном рынке, то приезжий на станции лишится части багажа, то вечером поножовщина в каком-то дворе… А в выходные танцы на местной «Сковородке». Так завсегдатаи называли танцплощадку в парке. Вот там порой случались такие драки, с огромным количеством, участников, потерпевших, что приходилось поднимать по тревоге комендантский взвод расположенного по близости гарнизона.

Но в один прекрасный день произошло чудо. Куда-то пропали карманники, заявлений от потерпевших с вокзала вообще, как вторую неделю не было. Во дворах вдруг присмирела шпана. А танцы на «Сковородке» хоть и мало напоминали бал в Смольном институте, но тихо было как ночью в бане. Кавалеры приглашали дам, вежливо после танца благодарили и спокойно удалялись подпирать шпалеру танцплощадки.

Старшина, увидев наступление такой прямо-таки подозрительной тишины во вверенном ему околотке, сперва приписал себе заслугу в наведении порядка. Ведь без дела он не сидел, а всячески добивался соблюдения гражданами законности и норм социалистического общежития. Но с небес на грешную Землю его спустило начальство. Не умаляя его заслуг кои не единожды были отмечены в приказах по райотделу, начальство заявило, что вся эта тишина итог того, что на одной из дач поселился широко известный в определенных криминальных кругах авторитетный гражданин уровня такого высокого, что просто даже знать, что такие люди существуют в природе не каждому было дано. И местной шантрапе, приехавшие из самой Столицы на пальцах объяснили, что тихо должно быть в поселке как в раю. Ибо уважаемый гражданин шума не любит, а отдохнуть необходимо так как здоровье подорвано нахождением в местах, столь отдаленных и с такими ужасными климатическими условиями, что мама не горюй!

Местные, проявив уважение, подписались сохранять спокойствие, а кто не согласился по ряду причин… Ну всяко бывает. Человеком больше, человеком меньше. Такие мелочи столичных не интересовали.

Начальство, поведав Старшине о причинах такой метаморфозы в отдельно взятом регионе, настоятельно порекомендовало участковому с авторитетом познакомиться. Тем более, что проверка паспортного режима входила в его прямые обязанности.

И вот в один прекрасный день утром Старшина направился на Тургеневскую улицу узнавать кого нелегкая принесла на его участок. Трусом он не был, но волнение, определенное испытывал. И почему-то представлял гражданина, с которым ему предстояло познакомиться в виде актера Михаила Пуговкина в образе незабвенного Сафрона Ложкина из фильма «Дело Пестрых». Хотя фотографии перед походом ему показали и схожести не было практически никакой. Из разговоров зная от своих коллег на что способны уголовники, Старшина даже переложил штатный пистолет в карман брюк из кобуры. Что бы в случае чего достать оружие можно было быстрее.

И вот дойдя до нужного участка, Старшина позвонил в звонок калитки сплошного забора. Сперва было тихо, но прошествии пары минут, калитка отворилась, и Старшина увидел пред собой огромного роста мужчину. Длинные руки с ладонями такой ширины что напоминали лопату достигали почти колен, лицо заросло буйным волосом, и вообще вся фигура походила на гориллу, которую Старшина видел в Зоопарке будучи в Столице.

— Василий Петрович? — поинтересовался Старшина.

Гориллоподобный оскалился, что по-видимому должно было изображать улыбку и затряс головой показывая отрицание. «Немой что ли?»— подумал Старшина.

Тем временем великан, сделав приглашающий жест, провел Старшину по дорожке ухоженного сада метров двадцать и показал на беседку. Даже как-то по дружески подтолкнул его в нужном направлении.

Подойдя к беседке, Старшина увидел пожилого, седого мужчину, одетого в льняные брюки и светлую рубашку с длинными рукавами. Старик пил чай и читал газету.

Старшина представился и назвал цель посещения. Мужчина улыбнулся одними глазами, глубоко посаженными на землистого цвета лице. Жестом подозвал к себе гориллоподобного и приказал принести паспорта и домовую книгу. Что бы скрасить участковому ожидание предложил на выбор чай или кофе. Получив отрицательный ответ даже как то расстроился и дабы проявить гостеприимство рекомендовал отведать кефиру, молока, киселя, компота или любой другой напиток по вкусу. Старшина был непреклонен. Мужчина пожал плечами и указал милиционеру на стул. Старшину поразило с какой непосредственностью гражданин с ним общается и заметил для себя, что наколок на кистях рук у гражданина не было. Совсем. Что по мнению участкового совершено не было типично для криминального авторитета такого уровня. Где же купола? Перстни?