Я спас ссср! том i - Вязовский Алексей. Страница 5

Под размышления о судьбе спортсменов, я добираюсь до раздачи. Беру салат Витаминный (6 копеек), украинский борщ (14 копеек) и котлетку с вареными макаронами (21 копейка). Ставлю на поднос компот из сухофруктов. Расплачиваюсь и ищу местечко, куда бы приземлиться. Все столики заняты, но к моему счастью замечаю Леву Когана, который призывно машет рукой. Рядом с ним мощно насыщается Дима Кузнецов. Его покатые плечи возвышаются над всеми окружающими студентами.

Я усаживаюсь на единственное свободное место, начинаю с супа. Вкуснотища! Потом дело доходит и до салата со вторым.

— Как ты? — Кузнецов прикончил такую же как у меня котлету и удовлетворенно откинулся на стуле. Тот жалобно скрипнул.

— Лучше. Вика сказал в поликлинику заглянуть за освобождением.

— Виктория Петровна! — Лева назидающе поднимает палец.

— Я ее на свиданку позвал — победно улыбаюсь парням — Так что Вика.

— Вот это номер! — Коган озадаченно начинает протирать очки.

Димка просто одобрительно хлопает меня по плечу — Молодец старик! Я и сам думал ее закадрить, да с Петровым не хотел ссориться. Мы с ним на футбол по четвергам и вторникам ходим играть.

— Она больше с Петровым не встречается — Лева принимается за компот. Вылавливает ложкой сухофрукты, печально их рассматривает.

— Да это весь универ знает — хмыкает Кузнецов — Только вот Петров страдает, уже пытался извиняться. Так она его еще раз послала. При всех.

— Жопу поднял, место потерял — соглашается Коган. Сухофрукты признаны годными и отправляются в рот — Давай, Рус, не жмись, стренож кобылку.

— Фу, Лева, как пошло… — я качаю головой — Зачем так о девушке?

— Да не девушка она уже — закипает еврей — Зачем с Петровым в баню ходила?!? Думаешь, он там серенады ей пел?

— А в любовь ты не веришь? — Кузнецов встает на мою сторону.

Я аккуратно, еле-еле делаю новый прокол в память Русина. И тут же дергаю сознание обратно. Трогаю нос. Крови нет. В памяти Алексея нахожу причину трепетного отношения Кузнецова к дамам. На журфак он попал благодаря Юленьке — дочке московского профессора и главной красавице курса. Леха после дембеля, заехал посмотреть Москву. Прогуливался возле МГУ, а тут идет богиня. Развивающиеся белокурые волосы, осиная талия, балетная осанка. Юля шла подавать документы в университет. А заодно поразила в самое сердце нашего десантника. Тот устремился вслед. Все его попытки сразу познакомиться — провалились. Юленька хорошо знала себе цену. Зато к его удивлению в приемной комиссии, куда он увязался за девушкой, обнадежили. В верхах решили, что в рядах журналистов — слишком много детей интеллигенции. Которая, как известно «не мозг нации, а гов. о» (Владимир Ильич Ленин). И слишком мало рабочих и крестьян. Кузнецов был родом из деревни Лехтово Владимирской области. Служил. Имеет льготы. Приняли влет. С Юлей у него так и не сложилось — та встречается с каким-то приблатненным мимошником — зато зацепился в Москве.

Пока я учился пользоваться Даром, ребята успели поспорить о любви, поругаться, помириться.

— Парни, у вас какие планы на каникулы? — я доел котлету и прислушался к организму. Тело ответило волной благодарности.

— Пойду стажером к отцу в Правду — тяжело вздохнул Коган.

— А чего такой грустный? — удивился Димон — Главная газета страны. Всех узнаешь, контакты заведешь.

— Ага, буду бегать за водкой для корреспондентов — Лева аккуратно вытер пальцы салфеткой, допил компот — До реальных репортажей не допустят.

— Так это самый сложный жанр — не согласился с Коганом я — Начни с заметок, информашек.

— Там тоже, как говорят в капиталистических странах, — конкуренция. Желающих много. И у всех стаж, опыт…

— Отец не поможет? — я заметил в толпе студентов Юленьку. В белой кофточке и синей, приталенной юбке, та шла под руку с подругами и задорно смеялась. Димон сидел спиной и ничего не увидел. Коган сделал мне страшные глаза. Кивнул в ответ. Не дурак, незачем бредить сердечные раны Кузнецова.

— Не поможет. Он у меня принципиальный. А ты куда, Димон? Домой в свое Ляхово?

— Что за Ляхово? — тут уже удивился я.

— Да наша деревня раньше Ляхово называлась — богатырь смущенно потер лоб рукой — В петровские времена ехал какой-то шляхтич на службу к царю. Заболел в наших местах. А болели раньше долго. Ну вот он и подзадержался. Да так, что дети пошли, внуки…

Мы засмеялись.

— Деревню начали называть Ляхово. Потом поменяли на Лехтово. Ну так типа благозвучнее. С поляками то воевали много…

— Вот такая политически верная топономика — заумно согласился Коган.

Прямо как в анекдоте. Идет форум ученых этимологов в Италии. Разбирают топонимику названия слова "стибрили" Выступает итальянец и озвучивает гипотезу, что мол в Древнем Риме на берегу реки Тибр пасли коней. Ночью напали варвары и угнали с Тибра лошадей. Отсюда, и пошло слово "стибрили". Подымается рука в зале и советский ученый встав, задает вопрос — А из города Пизы у вас, коллега, ничего не пропадало?

— Так что, в Ляхово? — я повторяю вопрос Левы.

— Не, я тут в приемной комиссии подвязался — Кузнецов одним мощным глотком допивает компот — Буду абитуру гонять, шпоры отбирать на экзаменах. Ну и деньжат подзаработаю. Обещают полтинник заплатить.

Димон встал, собрал на поднос посуду и понес ее на специальный столик.

— Ага, как же, за полтинником он погнался — не согласился тихо Лева — Юленька его в приемке работает.

— Он по ней все еще сохнет??

— Больше прежнего. Обещал поймать этого мимошника и отпи…ть.

Странно было слышать мат в устах сверхкультурного Когана. Но еще страннее было встретить такие шекспировские страсти на журфаке.

— Ну а ты что будешь делать летом? — Лева тоже стал собирать посуду.

А я, мой друг, собираюсь летом начать спасать страну. Именно для этого меня сюда послали. Стаккато Слова внутри оглушительно взвыло. Да, слышу я, слышу. Эх, если бы вы еще пояснее могли изъясняться… Но высшие силы мою жалобу проигнорировали.

— Есть некоторые планы, чуть позже расскажу — я встал, потянулся — Пошли на пару?

К свиданию с Викой я решил подойти со всей ответственностью. Сразу после последней пары научного атеизма отправился в сектор И. Тут находилась общага журфака МГУ, где мы с Димоном и жили. Десятый этаж, комната на трех человек. Этот третий товарищ — толстый, одышливый парень с забавным именем Индустрий уже сидел со своим столом и корпел над учебниками. На нас не обратил никакого внимания. Оно и понятно. От сессии до сессии студентам живется весело. А вот во время…

Я снял рубашку, которую все-таки успел заляпать кровью и оглядел комнату. Минимализм правил бал. Три койки, три стола. Три шкафа обыкновенных из ДСП, тумбочки. Рукастый Димон повесил всем полки над столами. Над постелью Индустрия прилеплена вырезка из журнала с очаровательной Бриджит Бардо. Я залез в свой шкаф. Очень бедненько. Одно полупальто черное фабрики Володарского, один костюм Большевички, узкий черный галстук. Единственная пара ботинок. Скороход. Ах, нет. Еще хромовые сапоги! Мечта любого сержанта перед дембелем. От армейских времен остались военные штаны и гимнастерка защитного зеленого цвета. Несколько белых рубашек, черные сатиновые трусы и майки-алкоголички. Кеды. Вот и весь гардероб Русина.

Взяв чистое белье и закапанную рубашку с платком, отправляюсь в душ. Все удобства, включая обширную кухню с несколькими газовыми плитами — в конце коридора. Раздеваюсь, рассматриваю себя нового в зеркале. А что? Очень даже ничего. Высокий, мускулистый. Правильное, славянское лицо, серые глаза. На правом плече — синяя татуировка. Щит, меч, звезда. Наколото качественно, с деталями.

После помывки и постирушек, бреюсь, выливаю на ладони Шипра, который нахожу в своей тумбочке, растираю лицо. Здесь же в тумбочке нахожу часы Победу, желтую Спидолу и фотоаппарат Зенит. Нет, зря я жаловался на бедность. Радиоприемник Спидола — это сейчас самый шик. Его только начали выпускать в Риге и самые крутые пацаны по всему Союзу ходят с ним по улицам, ловят музыку. Цепляю на левое запястье часы. Шесть тридцать. Есть полчаса свободного времени.