Лилия в янтаре. Исход (СИ) - Чикризов Виталий. Страница 42

Буондельмонте лишь поднял бровь, прикоснувшись губами к вину, Джатто же... Мерзкий шут тоже не остался в стороне и посмел во всеуслышание объявить о своих намерениях. Захотел присоединиться к забавам с Джанкой! Пусть Джанка спит с Буондельмонте, пусть развратничает с отцом, но эта мерзкая тварь, этот шут... и Джатто не смог более сдерживать себя. Он вскочил, выхватил бокал из рук шута и им же, с размаху, ударил его в лоб. Тяжёлый бокал лопнул в его руке, а шут тут же рухнул навзничь. Никто, как говорится, и глазом моргнуть не успел. Все затихли в удивлении. Шут лежал без признаков жизни. Джатто продолжал стоять, тяжело дыша и не зная, что делать дальше. Буондельмонте довольно усмехнулся и почесал кончик носа. "Ого!" сказал сосед слева. Понемногу стали раздаваться реплики отовсюду. Кто-то сказал: "это молодой Инфаньяти"; и было это неодобрительно, словно объясняло его поведение. "Шут дошутился" сказал кто-то другой. Похоже, никто не знал, что делать в такой ситуации. Этикетом такого предписано не было и порядок действий не определён. Шутов, случалось, убивали, но не гости, и не наёмных, как этот. Хозяев пира либо не было в зале, либо они тоже пребывали в растерянности. Джатто посмотрел на своего собеседника. Тот не отстранился от него, словно от чумного, а наоборот, как будто даже одобрительно кивал ему. Джатто хотел выйти из-за стола, чтобы посмотреть, что там с шутом, но его опередили. Над шутом склонился рослый, черноволосый мужчина в чёрно-синей котте. Джатто вспомнил, что Буондельмонте называл его имя. Арриги.

- Жив? - хрипло выдавил он.

- Да, - отозвался Арриги выпрямляясь. - Знатно вы его приложили, но у него оказалась крепкая голова. На ваше счастье.

- Что вы имеете ввиду?

- Ну, так вы чуть не убили его безо всякого повода на глазах у сотни человек. Оправдаться было бы трудно.

- Не так уж без повода: он оскорбил мою сестру!

- Да бросьте! Он, конечно, вёл себя, как свинья, и такое поведение было бы непростительно нобилю, но он шут, а не нобиль. К тому же я стоял рядом и не слышал ничего, что было бы оскорбительно для вашей сестры.

Для Джатто всё стало ясно: этот Арриги тоже спал с Джанкой. "Ничего, что было бы оскорбительно для вашей сестры". Конечно! Для него назвать шлюху - шлюхой и то, что этот шут собирался отпользовать её вместе с Буондельмонте - совсем не оскорбление! Тут, похоже, все только о Джанке и говорят. Словно только ради этого и собрались. Но в открытую говорят только когда думают, что он не слышит. А в глаза - нет, только намёками. Трусы!

- Трус! - прошипел он удивлённому таким оборотом Оддо Арриги. - Мерзкий, трусливый болтун!

Лицо Оддо сначала только удивлённое, вытягивалось с каждым словом Джатто, ноздри раздувались, а глаза сужались. Джатто уже кричал:

- Лжец! Лживое отродье лживой гиены! Каждое твое слово подобно зловонной блевотине выходит из твоего лживого рта, и каждое твое слово лживо!

Не став слушать продолжения, взбешённый Оддо, не нащупав рукоять у пояса, схватил со стола блюдо и попытался им ударить Джатто. Тот успел отшатнуться, и Оддо швырнул блюдо ему в лицо. Джатто отбил его вправо, как раз на Буондельмонте, увлечённо наблюдавшего за развитием действия, но не ожидавшего оказаться в числе пострадавших. Получив удар краем медного блюда в скулу, тот вскочил, опрокидывая стол. Столешница глухо врезалась в пол, загремела посуда, разлилось по мраморным плитам тёмное вино. Оддо, выказывая опытного бойца, успел отпрыгнуть от падающего стола и уже снова двинуться на противника. Джатто сместился влево, по правилам боя на мечах, хотя в их руках и не было оружия. Оддо повернулся за ним, совершенно не ожидая нападения с другой стороны. Джатто тоже не ожидал. Его действия были просто рефлекторным выполнением заученных движений, а вовсе не тактическим манёвром для отвлечения противника в бою "двое против одного" от действий напарника. Но этим немедленно воспользовался Буондельмонте. У него в руке уже был нож, с которым тот бросился на Оддо. Арриги, хоть и стоял почти задом к нападавшему, почти сумел отбить удар ножа сверху вниз. Почти, потому, что удар пришёлся не в грудь, а в плечо. Тем не менее Оддо оттолкнул Буондельмонте и отскочил сам, переводя взгляд с одного противника на другого. Опешивший Джатто уже и не думал о нападении, а вот Буондельмонте, любивший драки не меньше, чем женщин, уже перехватил нож и пошёл по кругу, выбирая момент для атаки...

***

- ... Посчитавший себя оскорблённым, благородный гость решил расквитаться с нахалом...

Звуки пиршества затихли, сама зала была ещё видна мне глазами Джатто; и Буондельмонте продолжал обходить отступающего Арриги, а к ним уже бежали слуги с открытыми в немом крике ртах, но я уже не слышал их, видение это быстро таяло и сквозь него всё явственнее проступали черты Марии, Гвидо, Вито и девочек; я уже не был на вилле Тегрими - улица Фиренцы вытесняла краски давно позабытого празднества, свежий рассветный ветерок овевал моё лицо, унося остатки морока прочь, в прошлое, из тьмы которого давно умершие персонажи явились ко мне показать часть своей жизни. Я словно вернулся из ещё одного путешествия во времени и пока не полностью осознавал себя, но это быстро проходило.

- Но мессер Арриги, - продолжала Мария. - сделал мессеру Инфаньяти замечание, насчёт благородности мести шутам. Тогда мессер Инфаньяти в ответ прилюдно назвал мессера Арриги лжецом. Взбешённый Оддо схватил блюдо, с которого ел Инфаньяти, и швырнул ему в лицо. Инфаньяти и Буондельмонте вскочили и перевернули стол и в этот момент драчливый Буондельмонте ударил Оддо ножом в руку. Как раз за это оскорбление Буондельмонте де Буондельмонти и должен был жениться на племяннице Оддо, дочери Ламбертуччо Амидеи, которая была так страшна, что даже принадлежность к такому роду не могла помочь найти ей мужа. Буондельмонте сначала согласился, поскольку не мог пойти против воли большинства семьи, которая не хотела враждовать с семьёй Арриги, но потом влюбился в дочку Форезе Донати, красавицу Ческу, и когда первая невеста уже ждала его в церкви для венчания, он собрался венчаться с другой. Тогда Скьятта дельи Уберти и Оддо Арриги отправились к Старому Мосту и устроили засаду у статуи Марса. Когда же процессия проходила мимо, Скьятта ударил Буондельмонте по голове палицей, а когда тот упал без чувств, Оддо бросился сверху и, пока никто не опомнился, нанёс несколько ударов ножом. Вендетта свершилась. Убийцы бежали, а свадебная процессия превратилась в похоронную... Вот, какая история случилась более полувека назад.

- Ого! И вы вот так всё в деталях помните? - я старался не показать испытываемого мною шока. Только что я жил в другой реальности, прожил какую-то её часть чувствуя всё, что чувствовал другой человек, думая, как он, переживая и зная то, что знал он. Что это было такое? Не унесёт меня туда насовсем?

- Тому есть причины. Вид убитой горем невесты, простоволосой, обливающей слезами мёртвого возлюбленного, так и не ставшего ей мужем, всколыхнул народ, и даже те, кто ранее симпатизировал Арриги, повернули против них. Сначала одни схватились за оружие, потом другие, да так и пошло... Много крови пролилось. Такое городом быстро не забывается. Так гибеллины Уберти стали ненавистны горожанам... Ну, и другие причины помнить тоже есть.

Мария многозначительно посмотрела на меня. Ну, понятно. Тайна какая-то. И она думает, что я её знаю и должен её понять. А что я такого про неё знаю, чего не знают остальные? Правильно, что она стрега, то бишь идейная ведьма, стоящая на платформе диаметрально противоположной христианству религии. Там даже вместо Бога-отца - Богиня-мать, а Люцифер и Каин, хоть и присутствуют, есть сугубо положительные персонажи. Но как это может быть связано с интересом к городским легендам, я без понятия.