Лилия в янтаре. Исход (СИ) - Чикризов Виталий. Страница 8

Я осторожно, чтобы не разбудить собаку-боль, сначала перевернулся на бок, потом, упираясь руками, перевёл себя в полусидячее положение. Левая рука отозвалась тупым нытьём в плече, колени и правый локоть оказались сбиты до крови. Со мной не слишком церемонились, пока волокли сюда. По лестнице на руках точно не несли. В полутьме напротив видны были ступени, ведущие к низкой двери почти под самым потолком. Больше ничего разглядеть не удалось, кроме того, что справа была глухая стена, а шагах в десяти слева подвал поворачивал буквой "Г". Вряд ли там, за поворотом, меня ждут приятные неожиданности в виде открытой нараспашку двери на свободу, но прикованным к стене я не был, а первая обязанность узника, как известно, осмотреть место обитания...

Нет, точно сотрясение - в вертикальном положении меня повело и пришлось привалиться к стене, а потом и приложить лоб к холодному камню. Чуть не сполз обратно на пол. Но через минуту отпустило, и я смог стоять самостоятельно. Только мороз пробрал уже до костей и начало трясти. Одубевшие пальцы стянули ворот рубахи, но мокрая тонкая ткань не могла согреть.

- Не нравится мне здесь, - констатировал я вслух, стуча зубами. - Очень плохое место, очень.

С этим я потихоньку двинулся к повороту, но дойти не успел: дверь открылась и появились хозяева этого заведения. Три фигуры спустились по ступеням, двое в балахонистых хламидах молча проследовали за поворот, третий, в обычном для местных наряде - не иначе, вольнонаёмный - подошёл ко мне и ни слова не говоря ударил под дых. У меня вырвался короткий "ык" на вдохе, дыхание перехватило, в глазах потемнело, а в голове опять проснулась нестерпимая боль. Тем временем мои руки оказались вывернуты назад и мужик с сопением принялся стягивать их верёвкой. Сопротивления я ему никакого оказать не мог и только пытался восстановить дыхание. Детина вонял дёгтем и сырой кожей. Закончив с руками, он потащил меня туда, куда я так недавно направлялся сам, и куда прошли те двое - за поворот.

Долговязый в хламиде - монах? - пытался зажечь масляную лампу на стене. Ещё одна такая же уже горела на столе, где сидел второй, пониже и поплотнее сложением, и неторопливо затачивал перо.

- Куда его, брат Альфонсо? - садист поставил меня шагах в пяти перед столом. - на дыбу, или сразу на стол?

- Будем милосердны, Кальцо, - монах продолжил заниматься пером и даже не поднял глаз. - Дадим шанс грешной душе.

- Ага, понял. Ну-ка!

Кальцо оттащил меня назад. Сверху заскрипело. Я задрал голову. Под потолком был блок, один конец верёвки уходил во мрак, а второй оказался быстро привязан к петле на моих руках. Моя постепенно нарастающая тревога перешла в страх. Мне активно не нравились такие приготовления.

Верёвка натянулась, поднимая руки, и я невольно наклонился, оберегая плечи от вывиха. Больно пока не было, но понятно, что это только пока. Задавать дебильных вопросов типа "что вам от меня надо" я не стал. Ясно дело, скоро мне сами объяснят, без наводящих. Может даже, мало не покажется.

Кальцо проверил натяжение верёвки и остался, видимо, доволен.

- Готово, отче, - сообщил он Альфонсо. Второй монах тем временем перешёл к другой стене, разжигая третий светильник. Альфонсо поднёс перо к лампе, любуясь кончиком на свет, и кивнул.

- Хорошо. Брат Бартоломео?

- Думаю, света достаточно, брат Альфонсо?

- Вполне.

- Иду.

Усевшись рядом с Альфонсо, Бартоломео открыл гроссбух на столе и какое-то время сосредоточенно листал его. Найдя нужное место, он двумя руками положил книгу перед главным и переставил светильник поближе. Себе он пододвинул чернильницу и книгу потоньше, явно приготовившись конспектировать.

- Будем начинать по уложению "In examine peccatorum", брат Альфонсо?

- В этом нет необходимости, - Альфонсо небрежно перелистнул страницы взад-вперёд, водя по строчкам заточенным пером. - Данное уложение было бы уместно в дознании святой инквизицией с целью дальнейшей передачи дела в церковный суд. Данный же случай скорее подпадает под действие "Pro defensionem corporis ecclesiae" Его Святейшества Иоанна XVIII от 1004 года. Вы помните, брат Бартоломео: "в отсутствие свидетелей, но при явной угрозе святому престолу".

- О да, - согласился долговязый и склонился над тетрадью, что-то быстро записывая. - Это очень изящное решение.

Я уже попробовал ослабить узы, но бесполезно - запястья, кажется, не верёвками стянуты, а кожанными ремнями. Да так, что уже немеют пальцы. Распутаться - не вариант. Я ж не Гудини. Да и толку-то распутываться? Дальше что? Я ж даже не Джекки Чан и не режиссёр этого триллера.

Стоять в такой позе взлетающего рака - с головой ниже зада - было неудобно. Хотелось или уже взлететь, или приземлиться. Чтобы хоть что-то видеть, голову приходилось задирать, а сил так её долго держать не было. Да и болела она, зараза, не переставая.

- Ответь-ка мне, отрок, - Альфонсо, наконец, нашёл в гроссбухе всё, что хотел. - Как твоё имя?

Это так, для порядку он спросил. Имя они, конечно, знают. Да и не только имя. Подготовились основательно и провели операцию как по нотам: поджидали на пути от дворца Уберти домой, заранее знали и где я был, и маршрут следования. Устроили засаду в людном месте. Не убоялись. Моментом грохнули того парня и меня спеленали в секунды. Беспрепятственно уволокли куда им было надо... Такие профи в этом веке? Аж не верится. Но против факта не попрёшь. Профи. И теперь спокойно, без опаски, без спешки, вдумчиво, будут со мной общаться. Потому имя я скрывать не стал, и притворяться Джеймсом Бондом из Жмеринки - тоже. А вот с дальнейшим у нас с ними возник тот же затык, что и у нас с Фаринатой: по существу я сказать не мог ровным счётом ничего: ни кто я такой, ни откуда взялся, ни чем занимался. Я также понятия не имел, какое отношение имел к Фаринате дельи Уберти.

- Да не помню я! - заявил я на очередной вопрос монаха. - Шибануло меня так, что и дух, и память вышибло.

- И чем же тебя так шибануло?

Хотел бы я сам знать.

- Не помню, - повторил я. - Я и самого мастера-то не помню, а уж чем он там занимался - тем более.

- А ты?

- Что - я?

- Ты чем занимался?

- Да чем... помогал наверное. Принеси, подай. Не знаю.

Бартоломео что-то тихо сказал. Наверное, к Альфонсо обращался. Я уже минут пять пялился на каменные плиты пола, дрожа от холода.

- Ты около часа провёл у Фаринаты, - продолжил Альфонсо помолчав. - Ты разговаривал с ним?

- Ну да.

- Всё это время?

- Да.

- Как интересно. Не часто господин уделяет столько времени слуге. Не так ли?

Если бы я мог, я бы пожал плечами - откуда я, в самом деле, знаю? - но руки связаны так, что делали такое движение полностью невозможным.

- Не поделишься с нами, о чём шла столь продолжительная беседа высокородного магната и никчемного мальчишки?

- Да о том же самом. Спрашивал, что там мастер делал и что я помню.

- И ты?..

- И я ему сказал ровно то же самое, что и вам: ничего не помню. Послушайте, - я поднял голову. - Что происходит-то? Кто вы? К чему это всё?

- Кто мы? - Альфонсо театрально вздохнул. - Мы - скромные братья ордена Святого Франциска. Моё имя - Альфонсо, а это брат Бартоломео. Но это ты уже мог слышать, конечно. Нам поручено провести дознание по твоему делу, и мы со смирением выполняем порученное. [ 4. Функции инквизиции в Тоскане в XIII веке выполнял орден францисканцев.]