Осенние страницы (СИ) - "Джиллиан". Страница 62

Болтая ногами в воздухе и сидя, чуть согнувшись, посередине полки с отодвинутыми в стороны дверцами, Таня строго следила, чтобы двойняшки не свалились с этакой высоты (антресоли-то - под потолок!), одновременно пытаясь разыскать в творимом хаосе (медвежата заново строили свои берлоги) чёрную дамскую сумку.

- Та-ань, а можно сюда одеялко? - вылезла из тёмного угла запыхавшаяся Оленька. - У меня здесь тайная спаленка будет!

- И мне! И подушку! Ой!..

Двойняшки, стоя на коленях и вцепившись в край полки, восхищённо проследили, как нечаянно сброшенная Митенькой большая картонная коробка с треском грохнулась на пол, щедро разбросав по детской своё содержимое.

- Спускаемся! - железным тоном скомандовала Таня и за шкиряк домашних рубашонок жёстко поймала прыснувших было по углам медвежат, не желавших покидать уютные пещерки.

- Да-а! - обиженно запричитала Оленька, стараясь за спиной старшей сестры пнуть брата. - Митька виноват, а я из-за него должна, да?.. А-а!

- Сама дура, - проворчал медвежонок. - Та-ань… Ну ещё маленько-о!

- Где ты научился говорить нехорошие слова? - строго выговорила девушка, стаскивая с полки сначала смирившуюся и пригорюнившуюся Оленьку, а потом Митеньку. И - помалкивая о том, что обрадовалась свалившейся коробке! Что боится оставлять малышню наверху (ещё плюхнутся вниз без её постоянного присмотра!), пока она будет потрошить неожиданно вылетевшую из коробки искомую сумку. - Сначала соберёте мне всё, что упало. А потом я ещё подумаю, возвращать вас наверх или…

- Вс-сё из-за тебя…- прошипела Оленька, суженными со злости глазами глядя на брата и садясь перед коробкой на корточки.

- Ну и что? - буркнул Митенька, без разбора пихая в коробку всё, что в руки горстями попадало.

Через минуту двойняшки замолкли, замедлив суматошные движения и уже с большим интересом присматриваясь к вещам, которые складывали в коробку. Ещё через минуту Митенька красовался в маске для подводного плавания, разглядывая себя в карманном зеркальце, обрамлённом мягкой пластиковой обложкой, и издавая невразумительные, но довольные вопли, а Оленька, радостно хихикая, глазела на него через монокуляр от сломанного бинокля. Обменявшись затем своими необычными игрушками и насладившись игрой с ними, медвежата кинулись разбирать как валявшиеся на полу предметы, так и те, что оставались в коробке, оставив, наконец, Таню в покое.

А она сидела неподалёку, время от времени приглядывая за ними, и рылась в старой сумке. Глория никогда не лезла в эту сумку, после того как Таня объяснила, что этот старенький предмет - единственное наследство от умершей матери. И мачеха совершенно спокойно принимала желание девушки перевозить сумку с той кучей барахла, которое постоянно путешествовало с ними.

В первую очередь Таня вынула из бокового кармашка конверт с листочками бумаги, в которых нет ничего интересного для постороннего человека. Расправила один лист: “Танюшкин! Тортик без меня не ешь!” Мама ушла на работу, оставив дочку дома, - та привыкла к таким уходам и хозяйничала по дому. Таня вглядывалась в буквы, чувствуя, как частит сердце. Торт лежал в холодильнике и дожидался вечера, когда мама должна была поздравить маленькую именинницу. Ещё один лист с торопливыми буквами: “Таня! Тётя Клава придёт в два часа! Пусти её, она разогреет тебе суп и кашу!” Девушка перебирала бережно хранимые в конверте листочки и в деталях вспоминала каждый день, когда они были написаны… Но спохватилась. Двойняшек чем угодно увлечь легко, но скоро придут родители. Она торопливо сунула листочки в конверт и вернула его на место. Со дна сумки достала старенькую косметичку и открыла её. Среди памятной мелочи, которую она высыпала на ковёр и разобрала, нашлась цепочка со странной фигуркой. Мама ничего о ней не рассказывала, и, когда Таня рассматривала зверюшку, нанизанную на стрелу, она сначала жалела её. Потом, когда зверьё начало буквально преследовать, она поняла значение фигурки. Но не поняла, почему эта фигурка хранилась у мамы.

Феликс сказал, что она должна была получить фигурку в шестнадцатилетие. Но Таня нашла странное украшение гораздо позже… Она задумчиво хмыкнула. Даже не так. Не нашла. Видела несколько раз, когда перебирала сокровища, оставленные мамой, но не придавала странной штуковине значения.

Сейчас же она, посидев немного в раздумьях, надела цепочку на шею и спрятала её, по примеру брата, под свитером.

Вечером, когда двойняшки были уложены спать и вскоре засопели, она постояла немного перед окном. В комнате горела только настольная лампа, не мешая смотреть на улицу, где снова неуверенно заморосил ночной дождь и, кажется, с мокрым снегом. Асфальт постепенно темнел и начинал блестеть, и дорога перед домом, у бордюров, начинала смутно белеть. Фонарь напротив вскоре заслезился белыми длинными каплями с края лампы. Бездумно поглядев на него, Таня вздохнула, вышла из детской и нерешительно подошла к спальне родителей. Подняла руку, собираясь постучать, но, услышав звуки невнятного разговора на кухне, поспешила туда. Оказалось, у Глории разболелась голова, и отец заварил для неё чай.

- Дети спят? - ломким от боли голосом спросила Глория.

- Спят, - ответила Таня, размышляя, попросить ли Демида, чтобы он посмотрел втихаря мачеху и объяснил, что можно ей дать, чтобы голова не болела. На время отогнала мысли о Демиде и прислонилась к косяку двери, спрятав руки за спину. - Мне надо с вами поговорить. Даже не поговорить, а кое-что сообщить.

- И что же это? - спросил отчим, подёргивая за ниточку пакетик с чаем, который окунул в чашку с кипятком.

- У меня нашёлся старший брат! - выпалила она одним духом.

Через минуты ошарашенного молчания родители заговорили разом:

- Ты скоро уйдёшь от нас? - высоким голосом спросила мачеха.

- Ты уверена, что это не мошенник? - встревоженно заговорил отчим. - Он предоставил тебе доказательства, что он твой брат?

Нетрудно было сообразить, что пролетело в мыслях Глории: а как же двойняшки? А как же квартира? Как же хозяйство? И кто будет готовить на кухне?.. Зато отчим в первую очередь забеспокоился именно о падчерице…

Поэтому Таня сначала взглянула на мачеху и спросила:

- А вы хотели бы, чтобы я ушла?

- Нет, что ты! - взволнованно сказал отчим. Он подошёл к ней, всё ещё стоящей в дверях кухни, и неловко обнял за плечи. - Девочка, ты ведь нам родная! Мы, и младшие тоже, не представляем жизни без тебя! Я никогда не думал о тебе, как о падчерице! И стоит ли с бухты-барахты принимать такие важные решения?! Не уходи! Глория, подтверди, что ей не нужно уходить!

Отчим оглянулся, а Таня рванула к Глории. Та сидела на стуле и плакала, закрыв лицо руками. Девушка ещё никогда её такой слабой не видела. Схватив её за руки, Таня, не зная, как успокоить, затрясла её:

- Глория! Я и не думала уходить! Почему вы решили, что я ухожу?! Я же просто сказала, что у меня нашёлся брат! Не плачь, Глория! Я не ухожу!

А сама снова лихорадочно думала: мама сделала на Глорию заклятие! Не оттого ли Глория так бурно переживает из-за торопливо придуманного ухода падчерицы?! Не потому ли, что трёхмесячное спокойствие в этом городе для неё внезапно прекратилось?

Именно поэтому последние слова о том, что не уходит, Таня выкрикнула грубо - чтобы эту грубость мачеха услышала.

Дрожащие тонкие пальцы, мокрые от слёз, легли на руки Тани.

Девушка могла злиться на мачеху из-за равнодушия к двойняшкам, из-за нежелания что-либо делать по дому, из-за отношения к отчиму… Но, увидев потёки косметики под глазами Глории…

Правда, Глория не была бы Глорией, чтобы не уцепиться за слова падчерицы в этой ситуации, чтобы истолковать их по-своему. Аккуратно промокнув глаза и лицо салфетками, мачеха ломким голоском обиженной девочки спросила:

- Ты хочешь привести брата к нам - погостить? Но у нас нет места для гостей!

Таня чуть не рассмеялась. Не оттого, что Глория быстро пришла в себя. Нет. рассмешил отчим, который смотрел на жену и хлопал глазами. Неужели до сих пор не привык к быстрым сменам её настроения?