Второпях во тьму (СИ) - Нэвилл Адам. Страница 8

            -  Ни за что. Я не дам вам деньги. Я не боюсь его.

            Малкольм  улыбнулся, почувствовав ложь.

            -  Противиться бесполезно, мой друг. Только не  здесь. Тебе это не поможет. Я видел, что бывает. И как уже сказал, тебе не о  нем нужно беспокоиться. - Малкольм понизил голос до заговорщицкого шепота. -  Это те, другие, которые обитают с ним на верхнем этаже. Они всем заправляют.  Так было всегда. Грэнби - это посредник. Но он пользуется их благосклонностью,  как я уже сказал.

            Фрэнк  проглотил застрявший в горле комок.

            -  Он же там один. Верно?

            Малкольм  покачал головой с серьезным выражением лица.

            -  Нет, мой друг. Ты не захочешь поверить в такое. И лучше держать их там,  наверху. Типа, поддерживать мир.

            -  Что... Что вы имеете в виду? Они нападают на людей, эта семья?

            -  Когда Грэнби пришел сюда, он принес с собой много плохого. Старая семья была в  этом городе очень давно. Задолго до Грэнби и большинства других.

            Старик  махнул рукой в сторону окон.

            -  Раньше это было другое место, скажу я тебе. Когда-то оно называлось  "Иерусалим". Чистое место. Здесь жили хорошие люди. Раньше мы пили в  этом баре, когда он был открыт. Даже женщины жили здесь. Но здесь уже  пятнадцать лет не было ни одной женщины. С тех пор, как они пришли и поменяли  название. Все полетело под откос, когда Грэнби привел их сюда.

            -  Пятнадцать лет. Вы прожили здесь пятнадцать лет? - Фрэнк едва не добавил,  "Господи Иисусе", чтобы добавить веса своему ужасу.

            -  Двадцать, - сказал Малкольм.

            Фрэнк  видел, что старик не шутит.

            -  Я раньше жил наверху. На третьем этаже. Там комната лучше. Но Грэнби переселил  меня сюда. Я не мог столько платить, понимаешь?

            Фрэнк  скорее не сел, а упал на кровать и попытался осмыслить то, на что намекал  старик. На некий иерархический протекционизм, связанный с комнатами и арендной  платой.           -  Вы имеете в виду... - Он не смог произнести слова.

            -  Что, сынок?

            -  Он переселил вас с третьего этажа. Потому что вы не могли платить больше?

            -  Не смог поспевать за ростом арендной платы. Здесь могу. Но подумай об этом,  сынок. Ты на втором этаже. Куда еще ниже? На первом нет комнат. Негде жить. Так  что у тебя уже последняя жизнь.

            Фрэнк  подумал о пыльном, заброшенном баре, затем разозлился на себя за то, что принял  во внимание этот стариковский бред.

            Малкольм  кивнул.

            -  Нельзя заводить себе врагов, когда ты уже в самом низу.

            -  Поверить не могу, что вы миритесь с этим. А другие двое сверху?

            -  О, да, мы все придерживаемся правил. Иначе нельзя. Я здесь достаточно давно,  чтобы уяснить это. Джимми с третьего этажа все еще работает в Сити, и он здесь  так же долго, как я. Кроме меня, он - единственный, кто остался. Как,  по-твоему, почему такой человек живет в подобном месте? Думаешь, это его выбор?

            Возвращаясь  с ночных смен, Фрэнк часто видел пожилого мужчину в костюме. Он всегда покидал  здание рано утром. Они никогда не общались, и мужчина всегда прятал глаза.

            -  Сколько он платит? - любопытство Фрэнка взяло верх.

            -  Это знают только Джимми и Грэнби. Вопрос денег здесь не обсуждают. Им это не  нравится. Это было твоей первой ошибкой.

            -  О, им это не нравится? Удивительно. Становится все интереснее. Значит, какой-то  парень из сферы финансов застрял здесь на пятнадцать лет, и все это время  Грэнби трясет с него "бабки"? Твою ж мать. Невероятно. Что насчет  того трансвестита?

            Малкольм  даже не улыбнулся.

            -  Парень, одевающийся, как женщина. Лиллиан. Так он сейчас себя называет. И это  плохо, мой друг. О, господи. Но это доказывает, как бывает, когда Грэнби  сердится из-за неоплаченной аренды.

            Фрэнку  не раз попадался на глаза хрупкий, пожилой трансвестит, но за пределами здания  он никогда его не видел. Постоянный завсегдатай ванной с ее грязным зеркалом,  трансвестит часто шумел внутри, пока Фрэнк ждал на лестнице, чтобы попасть в  туалет. "Лиллиан" также слушал оперу в записи, и из-за него вся  лестница пропахла духами. Больше Фрэнк ничего не знал, потому что они никогда  не общались. Возможно, когда-то этот человек успешно пародировал женщин,  поскольку был тонкокостным, но теперь выглядел изможденным и всегда был пьян.

            -  Когда-то он был актером, - сказал Малкольм.

            -  Что?

            -  О, да. Выступал на сцене. В Уэст-Энде. Давным-давно. Работы не стало, и он не смог  поспевать за ростом арендной платы. И тогда он изменился. Чтобы пойти на  панель.

            -  На панель?

            -  Стал шлюхой.

            -  Нет...

            -  В те дни он сосал члены возле "Дачесс", чтобы платить за аренду.

            Фрэнк  ухмыльнулся. Он готов был разразиться истерическим хохотом.

            -  Это ужасно. Он потерял все. Теперь он пьет. Позволил этому месту одолеть его.  Но ты не должен допускать подобного. Никогда. Тебе нужно научиться  приспосабливаться, если хочешь и впредь наслаждаться здесь жизнью. Вот как  бывает, когда они впускают тебя сюда. Лилли не может сейчас платить за аренду.  Он станет следующим, кто уйдет, если не получит твою комнату за меньшую  стоимость.

            Его  посетитель не собирался развлекать его своей историей, но Фрэнк не переставал  ухмыляться.

            -  Уйдет? Куда уйдет? Куда уйдет Лиллиан, если не переселится в эту сраную  комнатенку?

            -  Что я пытаюсь сказать тебе, так это то, что я знал и других здесь, кто  размышлял так же, как ты, и кто утаивал деньги от Грэнби. Но теперь их здесь  нет. - Малкольм снова понизил голос до шепота. - Вот только они никуда не ушли.  - Он подмигнул тем глазом, на который смотрел Фрэнк. - Грэнби дает всем пару  месяцев, чтобы все уладить, как и в твоем случае. Но потом взиманием платы  занимаются другие. И Грэнби это не нравится, потому что это выставляет его в  плохом свете. И они - все, что у него есть. Если он не сможет взимать плату, им  придется вмешаться. Тогда они спустятся. Понимаешь? И когда они спустятся,  чтобы со всем разобраться, они будут очень злыми, что их потревожили. Злыми на  Грэнби, злыми на нас. И думаю, ждать нам долго не придется.

            -  Ни он, ни его воображаемая семья на мансарде не получат от меня ни единого  пенни. Я уйду через четыре недели, или раньше.

            -  О, сынок, не переоценивай себя. У тебя не будет четырех недель. Как я сказал,  ты должен заплатить сейчас же. Так здесь заведено. Чтобы не тревожить тех  других. И отсюда никто не уходит, без их разрешения. Таковы условия.

            Фрэнк  наслушался уже достаточно.

            -  Ладно. Ладно. Спасибо за совет. Но я сразу чувствую, когда начинается  вымогательство. Чушь все это. Вы честно думаете, что я останусь здесь и позволю  себе угрожать? Лет на пятнадцать, пока Грэнби будет брать у меня деньги,  повышая арендную плату всякий раз, когда захочет? А если я не смогу платить,  мне придется надеть гребаное платье? Боже всемогущий, да что с вами такое,  люди?

            Фрэнк  ненадолго представил себя стариком, одетым в женское платье, разгуливающим в "Дачесс",  или где-либо еще. Ему захотелось завыть от смеха.

            Он  встал и отпер дверь. Малкольм понял, что ему пора уходить, но замешкался.

            -  Ты теперь в "Ангеле". Ты в их доме.

            -  Да, да. Спасибо. Я понял. Не нужно продолжать.

            Старик  вышел из комнаты в полумрак коридора. Покрытое копотью окно на лестничной  клетке пропускало мало света. Серебристая инфузия освещала половину силуэта дряхлой  стариковской фигуры, стоявшей совершенно неподвижно. Своими немигающими  безумными глазами Малкольм смотрел, как Фрэнк закрывает дверь.