Игра Мелины Мерод. Дилогия (СИ) - Гром Александра. Страница 14

Глядя на эти белёсые бесплотные создания, я всякий раз поражаюсь тому, какие извращённые формы порой принимает человеческая гениальность. Отражения — ярчайший тому пример. Они являются результатом применения заклятия, изобретённого несколько веков назад.

Жил некогда талантливый некромант, который не смог пережить потерю кого-то из близких родственниц: то ли сестры, то ли матери. Перед тем, как завершить свой путь женщина перенесла тяжелейшую болезнь. Её страдания в течение длительного времени наблюдал будущий изобретатель одного из самых мерзких заклинаний. От горя он повредился рассудком, и утешение нашёл у храмовников. К несчастью.

Служители Создателя поведали бедолаге о загробной жизни и о душе. Рассказы о последней очень впечатлили некроманта. Он задался целью помочь людям, оказавшимся в той ситуации, которую довелось пережить ему. Мужчина решил найти способ извлечь душу из умирающего тела и привязать её к миру живых. По его мнению, присутствие дорогого человека рядом пусть и в такой форме — было лучшим выходом, нежели потеря.

Как ни странно, храмовники поддержали изыскания безумца, решив, что возможность предъявить пастве душу станет наилучшим доказательством наличия их бога и укрепит веру. Они даже добровольцев для опытов предоставили.

Результатом ряда экспериментов стало множество смертей и появление Отражений. Эти сущности сохраняли внешность убитых и их воспоминания, но были начисто лишены эмоций.

Равнодушие было первым тревожным звоночком для священнослужителей, но они предпочли от него отмахнуться. Сомнения в том, что из тела извлекается душа, рассеялись, когда Отражения показали, насколько эффективно они могут взаимодействовать с материальными предметами. Всё это шло вразрез с каноном.

Исследование некроманта свернули. Его признали душевнобольным и поместили в специализированную лечебницу для спятивших магов. Заклинание с красивым названием 'Единение душ' переименовали в 'Проклятье Отражения' и внесли в реестр уголовно наказуемых магических деяний. В тот раздел, где наказанием служит смерть.

С Отражениями храмовников, убитых ради великой цели, ничего сделать не смогли. Их оставили в том же монастыре, где проводились опыты. Первое время они посещали службы, но живые люди так и смогли привыкнуть к постоянному присутствию нового вида нежити.

Было решено пристроить Отражения в монастырскую библиотеку, где им поручили выдавать книги и раскладывать их по местам. Со временем выяснилось, что сущности, созданные безумным гением, способны запоминать колоссальные объёмы информации. Правда, в процессе поглощения новых знаний их внешность лишалась индивидуальности, но людям стало спокойнее — нежить перестала пугать сходством с живыми. Так и началась карьера Отражений-архивариусов. Их ряды и посей день пополняются. К счастью, происходит это чрезвычайно медленно.

Не могу объяснить, чем меня не устраивают эти безобидные существа, но вид их мне неприятен. Порой я ловлю себя на мысли о том, что, будь они похожи на людей, мне было бы комфортнее. Вот такой вот парадокс восприятия!

Как бы у меня не переворачивалось внутри от общения с Отражениями, я рада, что сегодня мне в помощники достался один из них.

Работа с неживым архивариусом занимает около часа. За это время мне предоставляют исчерпывающую информацию, необходимую для альтернативной версии и алиби.

Я 'узнаю' имена всех одарённых студентов, которых профессор Обели вял под своё крыло, и узнаю весьма подробную биографию профессора. Имя Андре Робе несколько раз звучит в рассказе Отражения. Этот господин упоминается и как студенческий друг профессора, и как спонсор некоторых его исследований.

Имя Фернана Ильри тоже мелькает в потоке информации, но к науке он не имеет никакого отношения. Что ж, Государственный архив Дийона поможет мне познакомиться ближе с этим господином.

Прямо на площади Правосудия нанимаю мобиль. Не люблю пешком плутать по кварталу Исполинов, а именно туда лежит моя дорога.

Время в поездке проходит за любованием проплывающими мимо домами и в мыслях о несомненных плюсах бедлама, воцарившегося в Академии, стараниями сыщиков. У меня сегодня было всего две пары из трёх, заявленных в расписании. Два часа времени в моём нынешнем положении лишними не бывают!

За размышлениями о завтрашнем учебном дне, который начнётся в два и закончится в четыре, что даст мне уйму времени на изучение 'проектов' профессора, я чуть было не пропускаю вызов, пришедший на галофон.

Это Отес.

— Лина, здравствуй! — лицо моего жениха так и светится радостью! Исподволь я поддаюсь очарованию его улыбки и улыбаюсь в ответ.

— Добрый день, Отес! Как прошёл вчерашний вечер? — тема щекотливая, но мой голос лишён даже малейшего намёка на сарказм. Это, несомненно, расположит собеседника к откровенности.

— Хорошо и тихо, если ты понимаешь, о чём я! — признаётся он со смешком.

— Рада слышать, что на этот раз всё обошлось без приключений.

— Да уж! — восклицает Отес жизнерадостно, но его улыбка быстро угасает. — Мы с тобой сегодня встретимся?

— Ты готов к серьёзному разговору?

Жених отводит глаза. Наверное, у меня слишком многообещающий тон. Только вот не обещает он хорошее.

— А просто увидеться нам нельзя?

Мило! Кто-то хочет увильнуть от предстоящего разбирательства!

А может, я веду себя чересчур настойчиво и жёстко?

Наверное, стоит дать нам ещё один шанс.

— Я вернусь домой не раньше шести.

— Если ты согласишься, я буду ждать тебя в твоей квартире! — Отес с явным воодушевлением воспринимает эту новость. Это настораживает, но я помню про второй шанс.

— Тогда договорились. — Слово сопровождаю милой улыбкой, не очень искренней, но вполне вежливой. Жениху этого хватает:

— Тебя будет ждать чай, обещаю!

Моё сердце немного оттаивает.

Я чувствую: скоро начнётся последний акт.

— Где он сейчас находится?

Белая полупрозрачная фигура отвечает глухим голосом:

— Вчера вечером прибыл в Розель для того, чтобы проститься с Астором Обели. Источник — газета 'Вестник столицы'.

— Благодарю за помощь.

'Ритуальная' фраза, обозначающая в Государственном архиве окончание сеанса, произнесена. Архивариус медленно кивает и подплывает к двери.

Постукиваю ручкой по столешнице. Ритм вторит ударам сердца.

Мне нужно его увидеть…

Как и где?!

В голове пустота.

Так, необходимо срочно отвлечься. К примеру, посмотреть, сколько сейчас времени.

Без четверти пять. Отес меня не ждёт. И чай меня тоже не ждёт. Только гора грязной посуды в мойке. Вот перспектива!

Остаётся лишь вздохнуть.

По дороге до квартиры я и так, и этак верчу в голове полученную информацию. Мне не хватает лишь последнего штриха. Мне нужен психологический портрет предполагаемого убийцы, тогда можно будет начинать последний акт.

Я ощущаю восторг и страх. Раскрыть дело, просидев чуть больше часа в архиве, — звучит неправдоподобно, но тем не менее в моей версии все кусочки головоломки идеально подходят друг другу.

Остаётся последний штрих!

Погружённая в собственные мысли, я едва вспоминаю забрать сдачу у водителя мобиля. Путь до квартиры не задерживается в моём сознании — всё как в тумане.

Удивительно, но ключи ни разу не выпадают из рук! Впрочем, пальцы-то у меня не дрожат, хоть сердце гулко стучит в груди. Очень гулко! Так, что отдаётся в ушах!

Стоя посреди гостиной, я не сразу соображаю: никакое это не сердце. Стук доносится из спальни и сопровождается ещё каким-то непонятным шумом.

Тихонько подбираюсь к двери и неслышно её открываю…

— Отес?!

Он замирает, услышав мой шёпот. Чего не скажешь о девице, лежащей под ним.

Она что-то недовольно бормочет и предпринимает попытку заставить Отеса возобновить движение. Только мой неверный жених слишком… обескуражен.

Наконец-то до незнакомой мне особы доходит: что-то не так. Она выглядывает из-за плеча молодого человека. Комнату оглашает истошный визг. Девица пытается выбраться из-под своего любовника, перебирая руками и ногами словно жук, упавший на спину.