Шанс на счастье (СИ) - Гром Александра. Страница 7

— Понимаю, — спохватилась Адель, испугавшись, что дальнейшее промедление с ответом подтолкнет сестру к более откровенным уточнениям. — И что с того? Это не интересно. От меня ла Сови нужен только наследник. Потом каждый из нас пойдет своей дорогой.

— Я понимаю! — Александрин махнула рукой. — Шутка вот в чем: ни одна из светских дам не может похвастаться романом с этим господином.

Адель через силу улыбнулась. Выходит, она поспешила с выводами. Тема борделей в среде пансионерок точно не обсуждалась.

Госпоже ди Бонье оставалось надеяться на то, что ла Сови, искушенный в любовных делах, отнесется с пониманием к ее «свадебному подарку».

ГЛАВА 5

Стефан сам себе порой удивлялся. С его вспыльчивым характером он, казалось бы, должен протестовать против любой попытки ограничить его свободу, и он это делал, но не в тех ситуациях, когда вопрос касался семьи или долга. Впрочем, он и тогда протестовал, но исключительно в устной форме. Несмотря на внутреннее неприятие, ла Сови подчинился решению отца, маниакально заботившегося о его безопасности, и терпел охрану. Кроме того, до самой смерти родителя он работал там, где тот считал нужным, и даже женился два раза на барышнях, которых выбрал отец.

Ла Сови было безразлично, как окружающие воспринимают его поведение, но он мог предположить, что оно вызывало недоумение. Все знали: когда он чего-то не желает, то говорит «нет». Отцу Стефана много чего пришлось выслушать от сына… много чего, за исключением категоричного отказа. Ла Сови называл собственное поведение собачьей преданностью. В силу определенных обстоятельств он находил это сравнение особенно смешным. Даже сейчас, когда отец уже несколько как лет покоится в могиле, ла Сови по-прежнему выбирал зов долга, а не следовал велению сердца.

Стефан пошел бы против правды, сказав, что был несчастлив в браке. На удивление, все его союзы оказались вполне сносными, и он даже мог себе представить, как без конфликтов дожил бы с любой из своих бывших жен до глубокой старости. Секрет семейного счастья оказался до банальности прост: необходимо уметь идти на уступки. Многие бы сказали, что ла Сови с его вздорным нравом и компромисс не совместимы, однако это было не так. Возможно, причиной тому послужили отношения между его собственными родителями.

Отец Стефана проявлял жесткость и несгибаемость только с ним, а в общении с супругой никогда не позволял себе ничего подобного, всегда прислушиваясь к ее желаниям и словам. Именно эту модель поведения и перенял младший ла Сови. Он не считал своих жен идеальными, но отыскал в себе силы смириться с тем, что не способен был изменить, и смог достичь с каждой максимального уровня взаимопонимания.

К примеру, Селин раздражала его своей покорностью. Храмовники постоянно твердили, что покорность есть добродетель. Стефан очень сомневался в верности данной догмы, полагая, что для любования этой чертой характера Создатель придумал овцу, но никак не человека. К сожалению, его первая жена довела в себе это качество до совершенства. Несколько месяцев он бился с ней, неустанно повторяя: если ей что-то не нравится, она может высказать свое мнение. В ответ ла Сови получал лишь растерянную улыбку и очередное согласие. Тогда он сменил тактику, заявив примерно следующее: если супруге что-то понадобиться, придется проявить инициативу. Возможно, это было жестоко, но спустя два дня он впервые обсуждал с Селин меню ужина, на который были приглашены их родители. Раньше Стефану фактически приходилось разбираться с этим самому, ведь любая его инициатива встречала согласие.

Постепенно начали поступать предложения, связанные с прогулками, выходами в свет, обновлением гардероба и даже с ремонтом оранжереи. Впрочем, оранжерея оказалась не самой впечатляющей в этом списке. Несколько раз Селин сама приходила к нему в спальню и, разумеется, не для того, чтобы пожелать мужу спокойной ночи или справиться о том, как прошло дежурство!

Как только супруги привыкли друг к другу, и их дни текли ровно и неспешно, случилось несчастье. Стефан до сих пор не мог понять, что заставило Селин совершить самоубийство. Она выглядела довольной и, казалось, думать забыла о своем решении посвятить жизнь служению Создателю. Даже в самом начале их знакомства Селин не походила на фанатичную последовательницу божества, однако записка, которую она отправила Стефану и которая по какой-то неведомой причине до него не дошла вовремя, непрозрачно намекала на то, что ее самоубийство связано с верой.

Смысл послания был предельно ясен: Создатель разгневался на Селин за то, что она предала свое предназначение и выбрала мирскую жизнь. Если бы Стефан получил его вовремя, то, возможно, успел вернуться и задать жене вполне закономерный вопрос: «От чего же Он ждал так долго, чтобы высказать претензии?». Теперь же оставалось только гадать, помогло бы его появление преодолеть кризис и дождаться приезда опытного лекаря, разбирающегося в душевных болезнях, ведь по всему выходило так, что перед смертью у его супруги появились галлюцинации.

Ла Сови сожалел о гибели Селин. Он поддержал бы ее во время лечения, он даже согласился бы на развод, пожелай она уйти в обитель! Стефан дал клятву быть рядом и заботиться, он собирался ее сдержать, но Селин решила все сама… как он ее научил. Ла Сови до сих пор не мог понять, почему за год не заметил, насколько подвижна психика жены, и до сих пор гадал, что же послужило толчком для срыва.

Арин оказалась полной противоположностью первой жены. Смешливая и веселая, она щебетала как птичка, искренне смеялась над шутками Стефана, хотя ей самой не хватало цинизма и иронии, чтобы состязаться с ним в чувстве юмора. А еще она совершенно не умела вести хозяйство, но эта проблема исчезла с появлением в доме опытной экономки. Ла Сови даже не особо удивился ее неумению. В конце концов, в его группе училось пятнадцать человек, но из них только девятерым можно было без опасения давать в руки скальпель и оставлять наедине с пациентом.

Куда серьезнее оказалась другая проблема. Беззаботность Арин поначалу была напускной. На самом деле она жутко боялась, что Стефан станет плохо к ней относиться, поверив слухам, ходившим в высшем свете. Их брак, по сути, являлся сделкой, после заключения которой, никто и не поинтересовался бы тем, что творится в их семье. Накануне свадьбы, набравшись смелости, девушка, заикаясь, краснея и запинаясь на каждом слове, поведала Стефану историю своего «падения». В обществе Арин считали чуть ли не гулящей девкой, однако на поверку это оказалось весьма далеко от реальности.

Рассказ Арин получился коротким. Некий молодой человек поспорил с другом, заявив, что добьется от нее взаимности, и речь шла далеко не о невинной влюбленности. Он начал ухаживать за девушкой, и та, не подозревая дурного, принимала знаки внимания. Она не стала отказываться от приглашения в кафе, поступившего спустя месяц с начала их знакомства. Заведение не показалось Арин сомнительным, а вот вкус у кофе вызвал вопросы, правда, задать их она не успела: почувствовала дурноту. Заботливый спутник тут же вывел ее на улицу и пообещал отвезти домой. В мобиле Арин потеряла сознание, а очнулась на кровати в незнакомой комнате. По отсутствию одежды и неприятным ощущениям в теле девушка поняла, что с ней сделали. Через приоткрытую дверь она видела, как ее кавалер показывал кому-то окровавленную простыню и предлагал собеседнику заглянуть в соседнюю комнату, чтобы увидеть другие доказательства выигранного спора. Возможно, на том бы все и закончилось, но кто-то из спорщиков проболтался о пари друзьям, и тогда все завертелось.

История выглядела откровенно мерзко и ввязываться в нее не хотелось, хотелось попросту убить поддонков, из-за сиюминутной прихоти сломавших жизнь девушке. Однако законодательство Дийона подобных действий не поощряло.

Пришлось потрудиться.

Неожиданно для бывшего ухажера Арин все его долговые расписки оказались в руках у одного лица, которое потребовало немедленной оплаты. Сумма накопилась приличная. Отец должника, когда ее озвучили, поспешил отказаться от сына, а не платить за него.