Скользящая сквозь время (СИ) - Наталья Корепанова. Страница 80

Я слевитировала вниз, подошла к Вождю:

— Шаттин, ты здорово бился. Это было красиво. Ты — настоящий мастер.

— Я сорок лет тренировался, — улыбнулся воин. — Каждый день по несколько часов.

— А что ты мне хотел сказать вчера? — я заглянула ему в лицо. Он отвёл глаза:

— Видишь ли, Селена… По предсказанию Шамана я должен был погибнуть в этом бою. Я не знаю, почему предсказание не сбылось.

— Ты шёл в бой, зная, что не выживешь? — помертвела я. Предсказание Шамана… Наверняка оно тоже из той тетради. Все предсказания всегда исполнялись. И это тоже должно исполниться. Значит, бой ещё не закончен? Или…

— Берегись! — крик Рэвалли прозвучал неожиданно, и я не успела среагировать. Зато успел Вождь… Сильной рукой он отшвырнул меня в сторону, а сам отпрыгнуть уже не сумел. Драконье пламя окутало его непроницаемой стеной. Щит, наложенный Шаманом и истончившийся во время боя, не выдержал, и Вождь вспыхнул, как факел, в одно мгновение обгорев до костей. Красный дракон, увидев, что битва проиграна, решил отомстить…

Страшный рык Белого потряс скалу. Дарр спикировал вниз и, пронесясь над горящим отцом, дыхнул на него ледяным туманом. Огонь мгновенно погас, а Дарр яростно взревел и бросился вдогонку за удирающим Красным. И я поняла, что живым он его отсюда не выпустит.

Мы кинулись к Вождю. Он был ещё жив. Рэвалли, упав рядом на колени, провёл руками над обгоревшим телом, снимая боль. Вождь посмотрел на меня затуманенным взором и прошептал, с трудом шевеля губами:

— Сбылось… предсказание… не жалей… я знал… был готов… себя… не вини… Шеттан… Вождь… прощай… я рад… что… помог… тебе…

Каждое слово давалось ему с огромным трудом, но он упрямо шептал, пока, наконец, не сказал всё, что казалось ему важным. Предсмертный хрип вырвался из его груди, Шаттин дёрнулся, судорога прошла по всему его телу, он вытянулся и затих.

— Шаттин, — тихо позвала я. Он не ответил. — Шаттин… Шаттин…

Я звала всё громче и громче, я уже кричала и била кулаком по земле, и рыдала в голос, а он не отзывался. Сильные руки подняли меня, прижали к широкой груди, успокаивающе поглаживая, но я продолжала звать, и рыдать, и вырываться, пока не почувствовала лёгкий ветерок, пронёсшийся по моим волосам, и не погрузилась в блаженное небытиё.

Я очнулась на кровати в своей спальне в доме Шамана. В комнате стояли густые сумерки, а за окном плыл, то нарастая, то затихая, низкий гулкий звук, и мне казалось, что я плыву вместе с ним, теряя плотность. Он пронизывал меня насквозь, и я, пытаясь защититься от этого неприятного ощущения, натянула повыше одеяло.

Утренние события словно подёрнулись дымкой, и я не могла понять, были ли они на самом деле, или мне просто приснился кошмарный сон. Но звук за окном вызывал тревогу, и я с трудом села в кровати, борясь с головокружением. Надо выяснить, что происходит.

— Проснулась? — Рэвалли зашёл в комнату без стука, подошёл, взяв за подбородок, поднял мне голову, заглянул в глаза. — Голова кружится?

— Угу, — кивнула я, и чуть не рухнула обратно в кровать, потеряв равновесие.

— Сейчас пройдёт, — Рэвалли приложил пальцы к моим вискам, что-то пробормотал, и комната перестала изображать из себя карусель, успокоилась, затихла. — Выпей.

Он протянул мне знакомую бутылочку, но я всё равно уточнила:

— Напиток эльфов?

— Да. Пей и пора идти. Ждут только тебя.

— Куда идти?

— Пей.

Я глотнула прямо из бутылки. Тепло разлилось по телу, в голове прояснилось, и даже появились силы встать.

— Куда? — снова спросила я.

Рэвалли вздохнул, забрал бутылочку, плотно закрыл её и убрал в карман. И только после этого ответил:

— На погребальный костёр.

Ноги у меня подкосились, и я снова уселась на кровать, простонав:

— Шаттин…

— Селена, не раскисай. Горе не только у тебя. Подумай о Дарре, о Шеттане. Они оба винят себя в том, что не уберегли Вождя. Их сейчас поддержать надо. А если ты начнёшь в истерике биться, каково им будет?

— Я понимаю, — тихо сказала я. — Только я тоже чувствую себя виноватой. Он же из-за меня погиб. Меня спасая… Если б я не спустилась, он бы успел отскочить.

— Если б ты не спустилась, сейчас хоронили бы тебя, — жёстко ответил Рэвалли. — Дракон метил не в Шаттина, ему нужна была ты. Он бы сжёг тебя прямо в пещере, ты бы и защититься не успела. А Шаттин знал, на что шёл. Он был готов к смерти. Доделал все дела, отдал все распоряжения. Он ушёл счастливым от того, что спас тебя. А жить ему всё равно оставалось немного. Шаман сказал, что Вождь был тяжело болен и держался из последних сил, дожидаясь тебя. Он был рад, что умрёт в бою, а не в постели. Не вини себя. Чему суждено быть, того не минуешь.

Я кивнула и встала:

— Наверное, ты прав. Только иногда бывает такая правда, которую не хочется слышать.

— Почему же иногда, — усмехнулся друг. — Правду чаще всего слышать не хочется.

Я тоже грустно усмехнулась:

— И опять ты прав. Что ж, пойдём. Нехорошо заставлять людей ждать.

Мы вышли в спальню Шамана, и я увидела лежащего на кровати Стэнна. Он выглядел намного лучше, чем утром, когда я его сюда притащила. Кровь с него смыли, раны перевязали, волосы расчесали. В комнате стоял слабый приятный запах трав, из которых были сделаны лечебные мази и отвар, стоящий на тумбочке рядом с кроватью. Стэнн лежал спокойно, умиротворённо, глаза его были закрыты. Я подошла поближе, поправила одеяло.

— Как он?

— С ним всё в порядке. Я его подлечил и усыпил. До утра проспит, а проснётся уже здоровым.

— Хорошо.

Я ласково провела рукой по волосам любимого, прикоснулась губами к его лбу. Стэнн улыбнулся во сне, вздохнул глубоко, шевельнулся.

— Не буди его, — тихо сказал Рэвалли. — Пусть спит.

Я кивнула и, ещё раз окинув взглядом спящего мужа, вышла из спальни.

Перед домом Вождя собралось всё племя. Люди стояли двумя кругами — мужчины впереди, женщины за ними — вокруг сложенного из ветвей высокого, выше человеческого роста, помоста. На его вершине лежал Шаттин, укрытый вышитым полотном. У помоста, лицом к нему, держа в руках горящие факелы, стояли Шеттан и Дарр.

Возле дома Шамана на двух подпорках висел большой диск, напоминающий там-там, и именно его тянущиеся гулкие звуки я и услышала, проснувшись. Около там-тама стоял обнажённый воин в набедренной повязке тёмно-синего цвета, с нанесённым по всему телу синей глиной погребальным узором, и через равные промежутки ударял в диск палкой с округлым наконечником, обёрнутым мягкой тканью, не давая звуку затихнуть. Звук набегал волнами, то затихая, то вновь нарастая, и от этого так же волнами накатывала острая тоска, и начинали ныть зубы…

Рэвалли подвёл меня к Дарру и Шеттану. Они расступились, и я встала между ними. Вместо вышитых повязок на их головах темнели мрачно-синие ленты. Такую же ленту Рэвалли повязал мне, приняв её из рук Шеттана, после чего отошёл и встал в круг к мужчинам, рядом с Нэйтасом. Увидев, что я заняла своё место, стоящий с другого края Великий Шаман поднял руки к небу и громко запел гортанным низким голосом похоронную песню. Мужчины, положив руки друг другу на плечи, начали покачиваться из стороны в сторону, подпевая Шаману на одном звуке. Женщины опустились на колени и завели заунывное причитание, то вскрикивая, то переходя на еле слышный речитатив. И над всем этим многоголосием тянулся колышущийся звук там-тама.

Я прикусила губу, стараясь сдержать слёзы. Стоящие с опущенными головами Шеттан и Дарр, не сговариваясь, взяли меня за руки. Они молчали, и только сдвинутые брови и скорбные морщины возле губ показывали, как им тяжело. И я понимала, что и мне надо держаться, что сейчас, во время погребального ритуала, слёз быть не должно.

Шаман закончил пение и отошёл от помоста. Мужчины опустились на колени и уткнулись лбом в землю. Женщины сделали то же самое. И даже дети, весь ритуал стоявшие кучкой в стороне, распластались по земле. Там-там затих, прекратилось его заунывное гудение. Дарр отпустил мою руку и отошёл на противоположный край помоста. Шеттан молча отвёл меня на несколько шагов и вернулся на своё место. Они с Дарром переглянулись и одновременно наклонили факелы. Политый горючей жидкостью помост вспыхнул мгновенно, полыхнул огнём, затрещал ветками и скрыл в дыму тело Вождя. Мужчины бросили факелы в огонь и, подойдя ко мне, опустились на колени, потянув меня за собой. Но не распластались, как воины, а только склонили головы и застыли скорбными статуями.