Покровы иллюзий (СИ) - Алиев Максим Арастунович. Страница 2
Она последовала примеру и откинулась на спинку стула, демонстрируя идеальную осанку и линию полуобнажённых плеч. Но прежде чем Ли успела дать ответ, на зал опустилась темнота, а в колонне света на сцене появился исполнитель.
Женщина лишь бросила на него быстрый взгляд и снова посмотрела на клиента.
Где-то в глубине её души поднялся протест против того, что этот человек выше неё по социальной лестнице. Видимо, что-то отразилось на лице профессионалки. Ниша с их столиком мгновенно погрузилась в тишину.
— Я думаю, беседа с тобой в разы интереснее способности человека выть на инфразвуке. В моей кочевой жизни я редко встречал людей, так откровенно презирающих «творческие символы нашего общества».
Ана поджала губы и выругалась про себя. Проявлять истинные чувства на работе — верх непрофессионализма.
«Мать была бы недовольна».
— Я не презираю их. Я не понимаю, за что их уважать? Они стали мастерами, не вставляя в себя модификации? Пролили слёзы, пот и кровь, чтобы стать лучшими? А чем от них отличаюсь я?! Почему бы не уважать и меня?! — Ана резко подалась вперёд, привстав и нависнув над столом. — Каждый грамм моего тела, каждая схема, врезанная в мою плоть, стоили мне страданий больше, чем все их «достижения» вместе взятые.
Она замолчала и аккуратно села обратно. Эмоции захлёстывали её через край, и Ли всё-таки потеряла контроль.
«Это позор. Что со мной?..»
— Это восхитительно. Какая ярость, столько запертой ненависти и зависти, — выдохнул клиент, отвечая на её мысли. — Не люблю, когда собеседница хорошо себя контролирует. Поэтому кроме афродизиака я позволил себе заказать «развязыватель языка».
— Хочешь услышать откровения эскорта? — вскинула бровь Ана.
— А что я там не слышал? «Тяжёлая судьба», «меня заставили», «родители продали за долги». Кто-то пошёл сам, а выйти уже не смог. Как ты и сказала, кровь и страдания, — качнул головой мужчина. — Мне хотелось разбить корку профессиональной сдержанности. Этот аристократический апломб шаловливого дворянства… раздражает. Я люблю яркость и естественность.
— Тебе не угрожали прострелить голову? За подобное поведение?
— Кто? Девочки эскорта?
Беседа перешла на новый уровень. Снизился градус приличия и официоза. Этому Мать тоже учила. В карьере Аны Ли часто встречались клиенты, требовавшие искренности и яркости. Просто не все накачивали её наркотиками сразу.
Пока длился разговор, женщина добавляла штрихи к портрету нанимателя, составляя профиль. Картина получалась удручающая. Целеустремлённость, невнимание к чужим чувствам, переходящее в склонность к насилию, скрытое презрение к собеседнице. Он выглядел обыденно, но имел повадки солдата или спецагента.
«Ещё один псих», — подвела промежуточный итог Ана. — «Ночка обещает быть разной».
Полог тишины на мгновение пропал: пришёл слуга и что-то прошептал клиенту.
— Весь зал? — удивился мужчина. — Что ж… дорогая, пойдём. Некая одинокая персона желает слушать солиста в одиночку. Крайний тост, на брудершафт и до дна. За устойчивую позицию.
Ана залпом влила в себя коктейль из наркотиков и коньяка и с силой бросила бокал в стену.
— На счастье!
Импланты не могли заблокировать столько химии одновременно. Пульс Аны скакнул вверх, а температура тела поднялась.
«Как меня разогревает! Как в печке! Кстати, моей печке нужно внимание!»
Она вцепилась в плечо клиента и тяжело прошептала:
— Вот искренность и яркость. Или ты ведёшь меня в номера, или я трахаю тебя до смерти здесь.
— В номерах, — он ухмыльнулся и с лёгкостью подхватил Ану на руки.
Путь до кровати она не запомнила. Её прижимали, тискали, щупали и мяли, а Ли словно дешёвая проститутка заливисто смеялась и томно вздыхала. Всё это беспристрастно фиксировалось маленькой частичкой сознания. Потом будут медитации, воспоминания — всё, как учила Мать. Потом придётся рассказать обо всём Мике.
Мысли о воспитанице с упорством пловца в шторм поднимались из глубин сознания, затопленного вожделением.
«Этой ершистой дурочке такое предстоит нескоро!»
Короткое мгновение полёта и мягкое приземление на просторную кровать показались Ане обещанием чего-то волшебного. Она дотянулась до застёжки платья, но на её кисти сжались пальцы клиента.
— Я сам!
Это «Я сам» звучало в каждом жесте и прикосновении. В каждом поступательном движении. Жадное и властное, не желающее знать ничего, кроме пути к наслаждению и удовлетворению страсти. Попытки женщины проявить свою накопившуюся страсть разбивались о железобетонное стремление мужчины подавить и овладеть.
Одурманенный мозг и терзаемое тело не воспринимали время. Ана попала в руки опытному и знающему свои цели партнёру, поэтому для неё вся Вселенная сжалась до размеров кровати, на которой они бесчинствовали. Нашлось употребление и нежнейшему холодному крему. Вымазывание и слизывание — словно возвращение в прошлое, к самому началу карьеры Ли, к той самой дешёвой и доступной молодухе. Ещё даже до того, как ей улучшили влагалище и заменили настоящие ноги высококлассной кибернетикой.
Когда действие наркотиков закончилось, таймер на краю зрения показывал раннее утро. Живая плоть ныла, а голова Аны раскалывалась на тысячи осколков, чтобы собраться и расколоться заново. Женщина не хотела думать или двигаться.
«Убейте меня…» — Мелькнула одинокая мысль в звенящей пустоте мозга.
Клиент сидел рядом. Его обнажённая спина была неестественно выпрямлена. Ли смотрела на напряжённые мышцы, покрытые красными потёками. Стремительно трезвеющее сознание отметило некую неправильность сцены.
«Если он ко мне спиной сидит, то почему лицо такое постное?»
Смысл мысли достиг самой глубины мозга, провоцируя вопль ужаса.
– ₽№#₽&*!!!
Ана скатилась с кровати, не сводя взгляда с казнённого клиента. Ей доводилось видеть всякое, но… мужчину обезглавили, а потом воткнули меч вертикально в шею, пригвоздив к кровати. На рукоять насадили голову. Известная всему городу визитная карточка.
«Рыцари. Придурок перешёл дорогу Рыцарям!»
Ана Ли бесстыдно запаниковала. Деятельность этой маленькой террористической группы сидела костью в заднице у планетарной администрации уже пару десятилетий. И ходили слухи, что свидетелей этой деятельности часто теряли из виду. Навсегда.
Номер пребывал в беспорядке. Отрывочные воспоминания о прошедшей ночи не помогали понять почему: то ли от безумных сексуальных утех, то ли убийцы что-то искали. С каждой секундой сознание Ли прочищалось. Этому её тоже учили. Мать озаботилась, чтобы её подопечные умели брать себя в руки в таких ситуациях и качественно затирать следы.
Ана встала и ещё раз осмотрелась. Кровать заляпана последствиями ночных утех, значит, её ДНК в номере повсюду. Про записи сенсоров безопасности она старалась не думать.
«Одежда, вещи, остальные следы», — Мать словно стояла за плечом и шептала в ухо новый урок.
В маленьком рюкзачке женщины имелось всё необходимое. Комбинезон-перчатка уверенной хваткой обтянул женщину, оставляя открытым лишь лицо. Маленькие проекторы на висках создают модную в этом сезоне зеркальную непроницаемую маску. Теперь Ли не отличается от модниц, заполонивших улицы безликими телами.
Следом из рюкзака появляется макияжная палочка «Брайтнесс» — люксовый прибор по наведению красоты. Ана положила его на кровать и начала собирать свои вещи. Безбожно испорченное платье, туфли с отломанными каблуками. Взгляд Ли замер на двух шкатулках. Ана собирала их. Символы недосягаемых звёзд. После мгновения колебания она смела обе шкатулки в рюкзачок.
Уже у самой двери номера, женщина сжала в ладони маленький пульт и быстро вышла в коридор. За её спиной раздалось шипение сжатого воздуха. Замаскированная под макияжный прибор граната-загрязнитель исторгла из себя сотни образцов ДНК, в разы усложняя работу криминалистов.
«У меня есть фора!» — ужас, взятый волевым усилием под контроль, комом сжался где-то в пищеводе. — «Надо лишь убраться отсюда».