Н 5 (СИ) - Михайлов Руслан Алексеевич "Дем Михайлов". Страница 32

– За что? – поразился я.

– За это – указал он на ожидающее кровавого зрелища подраненное стадо.

– Они напали – развел я руками с усмешкой и потянулся к бутылке, чтобы налить нам еще по одной – На нас бедолаг. Зашли островитяне выпить огненной воды… а тут местные проявили ничем не объяснимую расистскую агрессивность. Что-то имеете против моих раскосых глаз?

– У тебя не раскосые глаза.

– А так? – спросил я, растягивая пальцами уголки глаз.

– Эй! Хватит! Расскажи, как дело было!

– Да рассказывать нечего, верг. Мы сидели с подругами. Отмечали знакомство. Вошедший хреносос с фигурой трахнутого тунца – вон тот – я указал на «нулевого пациента» – оскорбил нашу подругу и получил заслуженное наказание. После чего на нас набросился еще один. А затем и остальные почти в полном составе. Есть еще один мудак. Он их подзуживал. И если бы не он – такого побоища бы не произошло.

– Кто он? Имя?

– На кой черт мне его кличка? Но вон он улыбается гадко – обличающе указал я.

Держащие на весу «нечто» с болтающимся на шее тем, что некогда было лицом – и даже в чем-то волевым – глянула на кровавую дрожащую массу и едва не сблевнули. Удержались и попытались потащить детину дальше, но тот дернулся, замычал с брызгами, уперся ногами в землю. Он хотел видеть… хотел видеть расправу над гребаными суками сыроедами! Хотел видеть это сейчас! Лучшее обезболивающее!

– Ты же хочешь мира? – спросил я Мнута.

– Кто не хочет жить спокойно? – легко ответил тот.

– Тогда на брудершафт! – расцвел я в улыбке – Такой обычай наш островной! Первый шаг к вдумчивому доверительному разговору!

– Э…

– Давай, давай – подбодрил я верга, наклоняясь со стопкой к нему через стол – Срать!

– Что?

– Срать! – поддержал меня орк, поднимая свою дозу.

– Срать! – отмер призм и в его голосе звучало удовольствие хищного сытого насекомого.

– Дритт – проскулила крепышка Нанна.

– Срать! – уверенно заявила Джоранн, со звоном ударяя бокалом о стопку призма и добавляя – И со мной на брудершафт. Доверия ради…

И ведь добилась своего, сумев обвить рукой лезвие призма спрятанное в рваных кровавых ножнах рукава. Рыжуха набухалась…

Выпил и я с Мнутом. И глянул в сторону, где бессильно обвис на чужих руках изуродованный детина. Он уже не сопротивлялся, когда его потащили к медблоку. А я спросил:

– А чего Кормчий не захотел?

– Чего?

– Ее – кивнул я на рыжую красотку – Кормчий мужик?

– Мужик.

– Властный?

– Ну.

– Баб любит? Или… а… теперь понял…

– Да баб, баб он любит! Вернее – бабу! Одну! Валькирию свою. Волшебницу нашу.

– Оппа… – буркнул я – Волшебницу, говоришь?

– Волшебницу – подтвердил верг, не моргнув и глазом.

– Да что ж за хрень то вокруг творится? – развел лапами орк Рэк – А? Что за дерьмо такое происходит?!

– Язык болтливый придержи – мрачно посоветовал Мнут, полоснув по возмущенному орку суровым взглядом.

– А то что случится? – с готовностью встал толком не оттершийся от крови орк, ухмыляясь так многообещающе, что к оружию невольно потянулись все десять вставших вокруг нас полукругом вергов.

– А то прокляну тебя нахрен и молчать будешь пока не сдохнешь!

Это грозное обещание прилетело из-за спин подошедших последними пары вергов, которых я подсознательно оценил как «более весомых». Вышедшая из-за них женщина в синем длинном платьем с белым кружевным воротником, выглядела и ощущалась как самая опасная из всех добросов, что я видел до этого.

Ухоженная. Это первое что бросается в глаза. Золотистые волосы распущены по плечам, волевое породистое лицо, чересчур тонкие плотно сжатые губы, зеленые глаза. Ей на вид лет тридцать с чем-то. Стало быть она старше – подобная женщина не станет мириться с подступающей старостью и даст ей яростный бой, отсрочив появления первых признаков увядания лет на десять, а то и больше.

– Волшебница? – поинтересовался я мирно.

– Она самая – строго кивнула златоволосая, уперев руки в бедра и внимательно оглядываясь – Мать гневается. Что вы устроили тут, чужаки?

– А че сразу мы? – усмехнулся я и медленно поднялся – Что сразу за своих начинаешь глотки рвать? Разобраться не пытаешься?

– А тут попробуй разобраться – ничуть не смутилась она – Судя по запросам – вы этнос семнадцать. Сыроеды островные. Мирные оленьи пастухи и рыболовы. И как? Похоже? – волшебница обличающе ткнула пальцем.

Но не в нас, а в стену здания выходящую на эту небольшую площадь выложенную массивными каменными плитами. Отхлебнув кисло-сладкого бренневина – морошкового ликера – я глянул на стену. Бойцы и девушки уставились туда же.

Поверх оштукатуренной стены имелся красочный яркий рисунок. И его явно регулярно подновляли. На стене была изображена цветущая многоцветная тундра, брели куда-то лениво олешки, на заднем плане виднелся край темного леса, а среди деревьев угадывался звериный волчий силуэт. На ближнем плане морской берег, там курился дымок над несколькими ярангами, у которых сидели за выделкой шкур красивые черноволосые женщины. К олешкам поспешали мужчины. Еще двое замерли с занесенным гарпунами по колено в воде. Несколько пронзенных солидных рыбин лежало на берегу. Слева, у крайней яранги, сидел на обрывке шкуры седовласый дедушка, занятый разбиванием оленьих костей.

– Родина – пьяно всхлипнул я и утер глаза рукавом – Эх…

Опрокинув в себя ликера, поморщился, глянул с подозрением на бутылку.

– Родина? – переспросила валькирия и звонко рассмеялась – Чушь! Вы такие же сыроеды как и я! По внешности даже рядом с сыроедами не стояли!

– Че к цвету волос цепляешься? Мать что говорит? – буркнул я недовольно – Мы сыроеды?

– Да – легко признала волшебница – Но внешне…

– Мы незаконнорожденные – отмахнулся я – Нас тунцы зачали. Слушай… давай без детских игр?

– Давай. На кой устроили тут все это дерьмо? И не говори, что случайно. И перебрались сюда сразу после побоища тоже не случайно – под пригляд Матери поспешили, да? А чего не остались в Алом Дракке? Мы бы зашли. Продолжили бы начатую бойню.

– Хочешь я уделаю любого из твоих вергов прямо щас? – предложил я – Без стрельбы. Нож на нож.

Волшебница задумчиво глянула на стоящих вокруг вергов, скользнула взглядом по раненому Мнуту.

– Исподтишка нападать умеете.

– И в лоб бить умеем. Насчет устроенного дерьма – не льсти себя, волшебница Светлого Плеса. Мы тут задерживаться не собираемся. Остановились передохнуть, закупиться, выполнить пару поручений системы, оглядеться.

– Матери – поправила меня волшебница – Поручения Матери.

– Закончим здесь дела – и двинемся дальше – продолжил я, будто не заметив поправки – Поэтому… дайте спокойно пожрать и выпить, а? И заканчивай уже этот балаган. Как не крути, что не делай – жертвы здесь мы. Добросы напали. Сыроеды отбивались. Все на этом. Не веришь нам – иди расспроси своих сраных подданных. А нам мозги не трахай.

– Я могу и тебе язык подрезать – заметила валькирия, широким шагом направляясь к медблокам – Одно мое слово. И ты потеряешь язык.

– Прям сразу? – удивленно уточнил я, поднимаясь – Ты сказала – и я язык потерял. Так?

– Так.

– Давай – открыв рот, я вывалил язык, поболтал им. С хлюпаньем втянув обратно, сплюнул под стол, поднял взгляд на волшебницу – Давай. Говори свое слово. Пусть пропадет язык.

– Не провоцируй, сыроед.

– Глупый островитянин хочет увидеть могучую магию волшебницы с большой земли… давай, красивая. Долбани меня словом. Можешь?

В повисшей тишине мы с златовласой мерились злыми взглядами. Когда напряжение достигло апогея, она отвернулась и продолжила путь к медблокам. Глянув на приметные двери целительных учреждений, я усмехнулся и высказал самое очевидное предположение:

– Язык пропадет не сразу, а после твоего слова, разрешения системы и посещения мной медблока, где мне его и вырежут. Так? В этом твоя псевдомагия?

– Как заглянешь в очередной раз в медблок – так и узнаешь! – с многообещающей усмешкой отозвалась волшебница.