Падь (СИ) - Штиль Жанна. Страница 4

— Привет.

Телок резво отпрыгнул, рыкнул и, задрав короткий симпатичный хвостик, смешно взбрыкнув, убежал за спину девушки. Она проследила за ним, надеясь заметить людей, но то, что увидела, заставило упасть в траву, осторожно выглядывая оттуда.

Пять взрослых быков, доходящих до трёх метров в длину и метра два в высоту, обмахиваясь хвостами и изредка издавая громкие утробные хрюкающие звуки, неспешно и величаво двигались в сторону леса. Два рыжих телёнка весело резвились и мычали, совсем как домашние, трогательно помахивая хвостиками.

Неужели зубры? Вот это да! Зубры в Германии… Заповедник? Скорее всего, она находится на его территории, поэтому отсутствие жилья объяснимо.

Наташа во все глаза рассматривала исполинов, пользуясь тем, что они её не замечают. Не хотела бы она оказаться на их пути. Сердце частыми глухими ударами предупреждало хозяйку о своём намерении покинуть тело. Во рту пересохло. Восторженным взглядом провожала лесных великанов.

Волосы высохли и она, с трудом расчесав их, заплела косу. Закинув рюкзак на здоровое плечо, с опаской озираясь по сторонам, направилась вдоль ручья.

Смешанный лес, постепенно сменяясь хвойным, близко подступал к воде. Свежий смолисто-горьковатый еловый запах приятно проникал в лёгкие, успокаивая и расслабляя. Прикрыв глаза, девушка подняла лицо к солнцу, ловя его жаркие лучи сквозь кроны высоких сосен.

Шла долго, с каждой минутой чувствуя безысходность ситуации, которая, нестерпимым грузом давила на плечи, заплетала ноги зигзагами и сбивала дыхание. Тело ныло, в голове ухало.

Валунов стало меньше. Ручей разлился в маленькую спокойную речку. Впереди, из тёмной лесной просеки показалась дорога, больше похожая на широкую тропу. Упершись в берег ручья и исчезнув в воде, она вынырнула с его обратной стороны. Брод! Наташа остановилась в раздумье. Необходимость возвращаться к чёрной реке отпала.

— Раз есть дорога, значит, есть пункт «А» и пункт «В», откуда и куда она ведёт. В какую бы сторону я ни пошла — куда-нибудь приду обязательно. Это радует, — подбодрила себя, прислушиваясь к звуку собственного голоса, без колебания свернув на тропу.

Казалось, сто;ит пройти ещё немного, и она выйдет к людям.

Тропа, густо заросшая травой и дикой короткой порослью, петляла через лес. Близко к ней подступали сосны и ели, кустарники группами. Тропой давно не пользовались.

Обступивший со всех сторон дремучий лес пугал запущенностью и дикостью. Он жил своей, ведомой только ему, жизнью. В кронах деревьев легко шумел ветер. Отовсюду слышался писк и шуршание мелких зверюшек, громкое хлопанье крыльев и крики крупных птиц.

По сторонам смотреть уже не хотелось. Девушка несчётное количество раз цеплялась низом разорванного платья за буйную колючую поросль, жалея, что не зашила его ещё на берегу. Останавливалась, терпеливо выпутывая и разравнивая тонкую ткань.

День клонился к закату. В воздухе разлилась вечерняя августовская прохлада. Наташа поёжилась. Косынка, больше похожая на рыбачью сеть, согревала слабо. Хлопок по комару на руке прозвучал в быстро сгущающихся сумерках отчётливо и гулко. Осмотрелась в поисках места для ночлега. Нужно собрать хвороста для костра на всю ночь. Лес всё же.

— И такие милые дикие зверюшки, грр! — рыкнула, прислушиваясь к лесному эху. — А гор вообще никаких не должно быть! Эти горы чёрт-те где! Горы Шварцвальд… Или к Швейцарии ближе!..

Утирая редкие слёзы, кричала, сбрасывая напряжение, топая ногами, морщась от головной боли и колющих прострелов в травмированном плече:

— Где я?!

Прислушивалась к лесному эху, старательно повторяющему каждое слово.

Решив далеко от дороги не отходить — вдруг, кто поедет мимо, — расположилась на обочине. Набрала хвороста, разожгла огонь. Хотелось пить. Протерев раны водкой и сделав пару глотков «для согрева», доела печенье.

У ночного леса своя ночная загадочная жизнь. Слышались таинственные шорохи, суетливая возня, жалобные вздохи, сдавленный писк, испуганные крики его ночных обитателей.

Чем ближе подступала плотная тьма, тем ярче разгорался костёр. Над пламенем кружились мошки, надоедливые писклявые комары норовили куснуть больнее. Еловые лапки и сучья, горящие в костре, стреляли разноцветными искрами и рассыпались над ним маленькими фейерверками, высоко поднимаясь в усыпанное низкими яркими звёздами небо. От таких обычных, мирных и успокаивающих звуков на душе потеплело. Ветра не ощущалось.

Подбросив хвороста, Наташа обняла дрожащие плечи. Стало тепло и уютно. Опустив кружащуюся голову на рюкзачок, свернулась калачиком на подстилке из еловых лапок. Лениво покачиваясь, уплывала ввысь, растворяясь. Сон, быстро и окончательно, затянул её в свои тревожные сети.

Пробудилась внезапно. Сев, заморгала, плохо соображая, где находится. Костёр давно потух. Недалеко истошно кричали женщины. В унисон им так же глухо застонало её сердце. Птичий гам прокатился по лесу. Слышались вскрики мужчин и глухие удары.

Тело мгновенно покрылось мурашками. Страх парализовал. Шарила вокруг себя в поисках… неизвестно чего. Руки натыкались на колючие еловые ветки, холодную мокрую траву. Плотный туман неподвижными рваными пластами устилал землю. В предрассветном сумраке всё вокруг пропиталось влажностью.

Через несколько минут крики стихли. Бледно-серое небо посветлело. Послышалось несмелое птичье пощёлкивание и одиночное треньканье. Лес наполнялся утренними звуками.

Приподнявшись, почувствовала, как ломит тело. Нос не дышал. В сухом горле першило. Появилась пульсирующая боль в области раны на макушке. Ночь, проведённая на сырой земле, давала о себе знать.

Трясущимися руками, всё ещё плохо соображая, девушка, обвязав бёдра косынкой, закинула потяжелевший соскальзывающий с плеча рюкзак на спину. Прячась за деревьями, направилась туда, откуда недавно неслись крики.

Услышав негромкий мужской голос и женское всхлипывание, Наташа присела за разросшийся колючий куст ежевики и огляделась.

Сквозь рассеивающийся утренний туман хорошо просматривались два силуэта. Стоя к ней спиной, здоровый мужик со спущенными штанами, прижав к толстому стволу дерева женщину, задирал на ней платье. Она слабо сопротивлялась, сквозь слёзы уговаривая его. Что именно она говорила, Наташа не расслышала. Вялое сопротивление незнакомки и неторопливые действия мужчины походили на размолвку между возлюбленными. Решив, что здесь ей делать нечего, девушка собралась уйти.

Неожиданно кавалер ударил женщину по лицу. Та вскрикнула, в руке блеснул нож. Из уголка её рта показалась струйка крови, собираясь в каплю на подбородке.

Её спутник сердито буркнул и, без труда отняв оружие, поднёс его к горлу жертвы.

Наташа в замешательстве отступила и, встретившись с отчаянным и молящим о помощи взглядом женщины, замерла. Ужас на её лице и следом раздавшийся хрип, вывели девушку из оцепенения. Она скинула рюкзак и подняла с земли увесистую сучковатую палку. Раздумывать было некогда. Куда пришёлся удар, она не поняла.

Насильник осел, заваливаясь на бок. Его жертва, широко открыв глаза и зажав руками рот, стояла не шевелясь.

При любой опасности срабатывает базовый старт-рефлекс и выдаёт одну из трёх стандартных реакций: бей — беги — замри. «Бей!» только что было. «Замри!» откровенно маячило в виде безмолвной статуи незнакомки. Оставалось — «Беги!»

Наташа подскочила к женщине и, дёрнув её за руку, развернула, толкая в спину.

Всё замелькало: стволы елей, кусты, поваленные деревья, рваный туман…

Незнакомка несколько раз падала: длинное платье путалось между ног, мешая бегу.

Спасительница помогала ей вставать, и они, подгоняемые страхом и криками, раздающимися где-то в стороне, бежали дальше. Выбившись из сил, тяжело надрывно дыша, перевалившись через поваленный ствол огромного дерева, в изнеможении осели в мягкий мох.

Теперь девушка могла рассмотреть незнакомку. Высокая и худощавая, лет тридцати — таких называют плоскодонками, — в грязном тёмно-сером бесформенном платье с глухим воротом и длинными рукавами, длинными растрёпанными чёрными волосами, высоким, широким лбом, глубоко посаженными карими глазами, выдающимися скулами, некрупным, но костистым носом с горбинкой, маленьким раздвоенным подбородком и узкими губами, она была некрасива. С любопытством и — как показалось Наташе — неприязнью она рассматривала её, посеяв сомнение, нужно ли было вмешиваться в выяснение отношений странной пары, и не являлось ли их возмутительное поведение частью любовной ролевой игры? Тогда зачем она убегала, а не осталась возле поверженного любовника?