Падь (СИ) - Штиль Жанна. Страница 77

Девушка не выдержала, обратившись к кухарке:

— Берта, скажите, пожалуйста, а этим всем людям необходимо находиться здесь? Я билеты на бесплатный спектакль не раздавала. Будьте добры, удалите лишних работников, оставив только тех, кому обязательно нужно следить за непрерывностью технологического процесса приготовления пищи.

Кухарка, приоткрыв рот, удивлённо вскинула и так высокие брови. Похлопав глазами, однако, быстро догадалась, чем недовольна госпожа. Одного её зычного окрика оказалось достаточно, чтобы в кухне осталось четыре человека. Они, не отрываясь, помешивали варево именно в тех кастрюлях и бадьях, около которых разогревалась сковорода для приготовления омлета и закипала кастрюля с водой для ленивых вареников. Наташа засомневалась, так ли необходимо их помешивание? Возможно, Берте нужны свидетели на случай порчи продуктов.

Между делом, девушка присматривалась к кухарке, пытаясь представить, какой та была восемнадцать лет назад. Получалось плохо. Мысли вертелись вокруг возможного заговора против графа и поиска убийцы, блуждали по тёмным коридорам замка и дорожкам вокруг него. Казалось удручающим шарахаться от каждой тени и вздрагивать от любого случайного стука или окрика, выматывая себя подозрениями всех вместе взятых и каждого по отдельности, потихоньку сходя с ума. Поимка преступника становилась задачей первостепенной важности.

«Стрекозу» с неё снял лекарь, польстившись на блестящие стразы. Конечно, зажим выглядел презентабельно, сверкал, как новогодняя ёлка, и все думали, что стоит он целое состояние. Чего уж теперь переживать по этому поводу? Дуремар мёртв, «сокровище» надёжно спрятано. Через тысячу лет его найдут археологи и будут удивляться, строить догадки, как со швейцарскими часиками в виде перстня, найденного в Китае в 2008 году при раскопках гробницы пятнадцатого века.

Для приготовления японского омлета Наташа взяла зелень петрушки и укропа. Как же без чесночка? В кладовке отрезала кусочек вяленого мяса и твёрдого сыра.

Готовка не составила особого труда. По реакции Берты и прекративших помешивать в бадьях притихших женщин было видно, что они озадачены не на шутку.

Кухарка настолько увлеклась созерцанием, как госпожа, ловко орудуя лопаткой, плотно заворачивает щедро сдобренную вкусностями тончайшую яичную лепёшечку, что не замечала ничего вокруг. Она почёсывала нос и вслед взлетающим бровям высовывала кончик языка. Видя, как старательно закатывается блинчик, пальцы её рук подрагивали — как у пианистки — в желании помочь.

— Не отвлекайтесь, мешайте своё, — напоминала иноземка работницам, махая перед их носами лопаточкой. Всё же такое навязчивое внимание ей не нравилось. Секрет приготовления хотелось оставить в тайне. Да где там! Наблюдатели впитывали новые знания, как песок дождевую воду.

С творожными варениками Наташа справилась гораздо быстрее.

Всё готово. В отдельную широкую миску положили густую жирную деревенскую сметану. Большое кольцо благоухающей золотистой колбасы украсило серебряную тарелку. Девушка, дав указание всё поместить на поднос, всучила его служанке и отправила её в покои вице-графа. Оставалось забежать за горчичкой. Наташа, успевшая не просто проголодаться, чувствуя головокружение от запахов еды и пряностей, уже зверела от голода, сглатывая беспрерывно набегавшую слюну.

Открыв дверь в покои Ирмгарда, девушка от неожиданности застыла на пороге. В ярко освещённой комнате, придвинув кресло к ложу, сидел Бригахбург. Похоже, сидел давно. Его сын, раскрасневшийся и довольный, улыбался ему. Кива, устроившись у растопленного камина и подслеповато щурясь, штопала.

По комнате расходилось приятное тепло. Каменные стены замка, словно ростовщик, откликались на дождливую погоду, алчно собирая в углах сырость и прохладу.

Ну, конечно, как же Наташа не подумала, что сказав: «Мне нужно идти готовить еду вашему сыну», только заинтриговала его сиятельство! Сама виновата. Может быть, он прав, и здешние благородные девицы не только не умеют готовить, но и не должны?

Служанка, водрузив поднос на столик у кровати, шустро выскочила из покоя.

— Упс! Господин граф, давно не виделись, — подавила вздох Наташа.

Он с интересом рассматривал содержимое подноса.

— Выглядит аппетитно. Кива, подай мне блюдо.

— Хотите присоединиться? — собираясь отчитать его за наглость, девушка прикусила язык. Всё равно никуда не денешься. Он здесь хозяин.

— Надеюсь, это съедобно, — забрал стул от окна Герард. Поставив его возле иноземки, он пригласил её сесть и подмигнул Ирмгарду.

Вице-граф заинтересованно переводил взор с одного на другого. Его Ангел казалась уставшей и чем-то озабоченной, а отца в благодушном настроении он давненько не видел.

Наташа нахмурилась:

— Ладно, нарезайте колбасу и омлет. Только сначала помойте руки и кинжал, иначе я к еде не притронусь и больному тоже не дам. И давно пора хотя бы пару ложек сделать.

— Что это такое? — раздалось из умывальни.

Девушка приятно удивилась. Странно, что сиятельный прислушался к её просьбе. Значит, не совсем безнадёжен.

— Ложки? Это очень удобно. Ими едят. Можно сделать из дерева или…

В дверь вошла служанка с подносом. На столике появились три серебряных кубка, кувшин с вином, хлеб, два кольца колбасы, овощи. Когда только Бригахбург успел распоряжение отдать? Был уверен в её никчёмности и в несъедобности ею приготовленного?

Герард, довольно потирая руки, придвинул кресло ближе к столику:

— Кива, где ты там?

— Кива, себе тоже тарелку возьмите, — косилась русинка на кинжал в руке мужчины. Несмотря на то, что на столике стояла мисочка с чистой водой для омовения пальцев, необходимость есть руками удручала.

Граф передал кормилице кубок с вином для сына и она, с полным еды блюдом в руках, устроилась на ложе, готовясь кормить больного.

— Ему пить нельзя, — вмешалась Наташа, мгновенно получив в руки серебряный кубок.

Бригахбург хмыкнул, бросив взгляд на Ирмгарда, и тот вздохнул:

— Тогда я не буду есть.

Наташа пригубила вино, пробуя. «Некрепкое», — решила она:

— Ладно, пей, шантажист, только немного.

Омлет оказался выше всех похвал. Один только его вид вызывал аппетит. Стремительное исчезновение еды с тарелок говорило само за себя.

На баночку с горчицей господа косились опасливо.

Девушка, открутив крышку, загадочно улыбнулась:

— Дижонская, настоящая, — намазала приправу кончиком кинжала на кусочки хлеба. Кажется, маленькая пузатая баночка вызвала больший интерес, чем её содержимое. — Горчички побольше, — потёрла ладони Наташа, поднося хлеб с ароматной золотистой массой к носу, вдыхая острый дразнящий запах. — Сначала кусочек колбаски, затем откусываем хлеб с горчицей, — растягивала слова, щуря глаза от удовольствия, неторопливо жуя. — Ну, ешьте!

Его сиятельство доверчиво откусил кусок хлеба с горчицей. Побольше. Прожевал. Рот приоткрылся, на глазах выступили слёзы. Герард затряс головой:

— Что это? У меня горит внутри!

— Правильно. Так и надо. Это же горчица! — посмеивалась русинка. — От слова «гореть»! Сейчас пройдёт. Зато послевкусие замечательное. Вы закусывайте, — подтолкнула она руку мужчины к колбаске. — Ну, как?

— О, да! В этом что-то есть, — кивнул граф, соглашаясь. Ему действительно понравилось.

Ирмгард, скривив губы, наблюдал за отцом.

— А ты чего ждёшь? Не отставай.

Вице-граф последовал его примеру и после дегустации закашлялся. Кива, укоризненно качая головой, торопливо поднесла ему вина и вернула мгновенно опустошённый им кубок на столик.

— Слабаки, — чуть слышно констатировала Наташа, отпивая из кубка и намазывая горчицей очередной кусочек хлеба. Как и хрен, горчица в их семье не переводилась. К салу, холодцу, приправа в соусы, для выпечки — без неё никак.

Девушка чувствовала, что быстро хмелеет. Вот тебе и некрепкое вино. Вкусное, зараза. Обволакивающее ласковое тепло от камина вызывало неконтролируемую лёгкую дрожь. Ей кажется или Бригахбург подобрел? Голос его стал бархатнее, тише, и поглядывает он на неё как-то странно. И Кива раскраснелась, хлебнув по требованию Наташи из её кубка, присоединяясь к пожеланию скорейшего выздоровления всеобщего любимчика.