Жена по обмену (СИ) - Соловьева Елена. Страница 15

Боковым зрением замечаю, как Хэл поднимает увесистый камень и швыряет в воду. А еще меня упрекал за распугивание рыбы? Что-то мне подсказывает, что не ради улова он остался. А из упрямства.

Теперь наблюдает и бесится.

Машу ему рукой, продолжая улыбаться так, будто весь мир лежит у моих ног.

Хэл отворачивается и делает вид, будто вообще не интересуется тем, что происходит рядом на берегу. Берет удочку и, что-то насвистывая под нос, закидывает в воду.

— Едемте, рейн Виллин и рейн Бэл, — веселюсь я. — Дядя будет ужасно рад всех нас видеть.

Глава 7

И действительно, дядя весьма и весьма рад. Так рад, что готов проглотить целиком! И дочка под стать ему — смотрит, будто не ела недели две.

— Ты сильно задержалась, — сквозь зубы цедит дядя, завидев меня. Косится на жрецов и вымученно улыбается. — Мы стали беспокоиться.

Так прям я и поверила. Скорее дело в том, что семейство Ферино уже три часа как за столом. Скоро полдничать, а еще не обедали. Повар и слуги получили четкий наказ — ждать меня, то есть Тамани.

Мина рассказала, что прежде Тамани часто держали на хлебе и воде. Неудивительно, что ее тело такое худенькое, чуть ли не прозрачное.

Ничего, я собираюсь наверстать упущенное. Разумеется, не отъесться до необъятных размеров. Но, как минимум, вернуть здоровый румянец бледным щечкам.

— Мы так увлеклись беседой, что совершенно забыли о времени, — откровенно лжет Бэл. Толкает локтем младшего братца, чтоб тот не проболтался.

Еще в дороге я попросила главных жрецов не беспокоить понапрасну дядю и не рассказывать, куда и зачем ездила.

— Да-да, мы беседовали о современном искусстве и… книгах, — добавляет Виллин. — А еще ловили рыбу.

Последнее замечание явно лишнее. Хотя, кто их, этих жителей Аланты, знает. Вдруг искусство и рыбалка стоят у них на одной планке.

— Мина, распорядись, чтобы подавали к столу, — произношу я. — И извинись за меня перед поваром. Скажи, что мы с дядей дадим ему премию в конце месяца.

Михо багровеет, но при жрецах возразить не смеет.

Усаживаемся за стол. Служанки подают заливное, салаты, закуски. В честь дорогих гостей выносят вина. Как хозяйка, я весьма довольна.

Но есть еще одна вещь, которую в доме следует исправить.

— Почему к столу не пригласили Анри? — интересуюсь у дяди.

После душевного разговора я поняла, что лекарь тоже относится к местному дворянству. К тому же, как лицо, отвечающее за мое здоровье, он просто обязан присутствовать за обедом. В Михо и Алии скопилось столько яду, что может понадобиться антидот.

— Он же маг! — восклицает дядя.

Запоздало прикрывает рот ладонью. Но Бэл успевает понять, что к чему. И немедля вмешивается:

— Во владениях Великой Матери не существует вражды. Главный жрец и мы прикладываем массу усилий к тому, чтобы покончить с распрями. А вы, маэстро Ферино, их разжигаете.

Дядя съеживается, как гриб-сморчок. Виновато тупит блеклые глазки. Извиняется и отправляет служанку за лекарем.

Анри является вместе с Киро. Кажется, лекарь и его филин неразлучны.

— Можете усадить его на свободный стул, — предлагаю я.

— Еще мышей ему на блюде поднеси, — фыркает сестренка. — Я не хочу есть за одним столом с птицей. Это неприлично.

Дядя шикает на дочурку, но та не на шутку рассерженна. Забывает и о манерах, и о том, что подобное поведение может лишить ее возможности участвовать в отборе. А это, насколько я понимаю, для аристократки Аланты высшая мера наказания.

— Не беспокойтесь, сати Алия, Киро питается с общего стола, — замечает Анри. — Его манеры делают честь любому рейну. Вот увидите.

— Филин ― символ духовности и мудрости, — блещет эрудицией Бэл. — Говорят, за морем дикие племена даже поклоняются им. Их верховное божество имеет голову филина и тело молодой сати.

Не хотелось бы встретиться с таким чудищем. Благодарю покорнейше, мне и местных «сюрпризов» хватает.

— А древние китайцы верили, что совы и филины приносят несчастья, зло и толкают людей на дурные поступки, — вспоминаю я. — Этих птиц часто изображали на погребальных урнах.

Алия бросает вилку, недовольно хмурится. Подумаешь, сказала о погребальных урнах. Разве это преступление?

— Все это глупости, Киро не таков, — вступается за любимца и помощника лекарь.

Филин важно кивает, точно соглашается. Склоняет голову и смотрит на меня злобно. Обиделся, что ли? Велика птица…

— Кто такие китайцы? — интересуется образованный Бэл.

— Эм-м-м… еще одно племя, — выдумываю я. — Тоже за морем. Только в другой стороне.

Бэл вроде бы верит и даже просит рассказать поподробнее.

За столом идет оживленная беседа, мы с Бэлом обсуждаем птиц и филинов в частности. Киро ест, орудуя когтями, как вилкой и ножом. Алия все еще дуется. Михо пытается быть вежливым.

Слуги вносят горячее и ставят перед каждым гостем.

Не говоря ни слова, я меняю свою тарелку и тарелку Алии. Принюхиваюсь к жаркому и с удовольствием пробую.

— Что это сейчас было? — интересуется Бэл.

— Семейная традиция Ферино, — улыбаюсь я. — Мы с сестрой так дружны, что берем друг у друга одежду, бокалы, личные вещи. И даже едой меняемся.

Дядя понимает намек, выпучивает глаза и запивает злобу вином.

А ты как думал? Я прекрасно понимаю, кто стоит на пути к вашему с Алией счастью. И не исключаю, что Михо или его дочурка попытаются доделать то, с чем не справилась отвесная скала.

В остальном ужин проходит спокойно. Виллин и Бэл остаются довольны и покидают особняк на одной из карет клана Ферино. Обещают вернуть авто в ближайшее время.

— Будет случай посетить нас еще раз, — намекаю я.

Прощаюсь с гостями и перехожу к следующему пункту плана. Прошу слуг навести порядок в библиотеке. Невозможно рассмотреть книги, не задыхаясь от пыли.

Пока же прошу Анри подучить со мной алфавит.

— Понятия не имею, что произошло, но совершенно не могу читать, — жалуюсь вполне правдоподобно. — Вы можете это объяснить?

Лекарь задумывается, пристально смотрит на Киро, точно спрашивая у него совета.

— Возможно, побочный эффект магического лечения, — разводит руками спустя минуту. — Будем исследовать. Прежде в моей практике таких случаев не было. Вы, сати Тамани вообще первая, кто очнулся после такого продолжительного сна.

Весьма обнадеживающе. Вот бы посмотреть на диплом этого лекаря. Или на рекомендации.

Впрочем, учитель из него выходит отменный. За это я даже готова простить небольшие упущения Анри в области медицины.

Проходит три дня, а я уже начинаю разбирать некоторые иероглифы. Сегодня первый раз занимаемся в библиотеке. И я искренне надеюсь, что когда-нибудь смогу читать самостоятельно. Тогда не придется больше обращаться к посторонним за помощью и подсказками.

Как учитель я твердо убеждена, что в книгах можно найти ответы на все вопросы. Даже те, которые еще не успел задать.

— Анхи! — произносит лекарь и тычет в букварь.

— Будьте здоровы, — вежливо отзываюсь я. — Не болейте.

— Спасибо, но я совершенно здоров, — удивленно произносит Анри. — Анхи ― это иероглиф, обозначающий душу.

Ну, так бы сразу и сказал. Как по мне, так «анхи» и «апчхи» — слова синонимы. Один чих, и я уже в чужом теле. Боюсь представить, как пойдет дальше. Лишь бы у тела Тамани не было к моей анхи отторжения.

Ближе к вечеру начинаю нещадно зевать. Но Анри и не думает заканчивать урок. Кажется, всерьез возомнил себя преподом. Мы сделали только два небольших перерыва, и сразу снова «за парту».

Вот она, обратная сторона медали. Так долго я была в роли учителя. А теперь поняла своих подопечных. Оказывается, после пяти часов занятий голос препода становится все нуднее, а предмет — все неинтереснее.

— А что это за картина? — спрашиваю, чтобы хоть немного отвлечь Анри.

Указываю на висящее над камином изображение счастливой семьи. Мужчина темноволос, высок и строен, с немного хищными чертами лица, но доброй улыбкой. Женщина немного чопорна, но прекрасна. А девочка лет десяти — сущий ангелочек. Похоже, это какие-то предки Тамани. И, судя по месту расположения и качеству картины — весьма известные предки.