По краю Вечности (СИ) - Гущина Дарья. Страница 55

Едва заметное движение ладони — и на моих соперников налетел песчаный вихрь. Они дружно подняли руки, творя преграды и закрывая лица, а я увидела то, что увидела. Две тонкие серебряные цепочки на запястьях у каждого, соединенные мерцающей нитью. Обручение. Которое проявляется, когда двое связанных делают что-то… общее. Я на мгновение закрыла глаза. Тьма, как неожиданно и… больно… Мне не предлагал, а этой…

Вокруг меня зернистой стеной взметнулся песчаный вихрь. Я сморгнула злые слезы. Не стоит. Все проходит — пройдет и это… Я зябко запахнулась в крылья. И все, что не делается, — все к лучшему. Теперь меня здесь точно ничто удержит. Ничто и никто. Лишь одна ниточка осталась — ожидание мира, и та вот-вот оборвется. И к лучшему. Давно пора. Дорога, даже ведущая в Вечность, не любит ждать.

Я с трудом заставила себя открыть глаза. Быстро смахнула с ресниц искры недавних слез. Нацепила на лицо привычную маску усталого равнодушия. Развеяла песчаную пелену и вопросительно подняла брови:

— Все?..

— Нет, — тихо ответил Джаль. — Прости, Рейсан.

Извинялся он, естественно, не за собственное обручение. И не за бессовестную ложь о своих ко мне чувствах. Он извинялся за заклятье — единственно верное и действенное, которое могло прорваться сквозь мою защиту ауры. Слепящий свет ударил по глазам, а тело скрутило судорогой боли. И это заклятье обвивалось змеей, колючими лучами скользя по поверхности ауры, соблюдая расстояние. Не слишком близко — чтобы не попасть под действие, и не слишком далеко — чтобы просочиться в ауру между «лоскутами» недавней штопки, там, где она уязвима.

Я неимоверным усилием воли подавила острую боль и сменила пористость ауры на зеркальность. Раздался дикий скрежет. Молчун попытался прокусить сияющие кольца и с обиженным визгом отлетел в сторону, а шипы заклятья заскользили по зеркальной поверхности ауры.

Новую волну невыносимой боли я отсекла сразу же. Да, на то и расчет: темного скрутит болью, до потери сознания и способности соображать, а заклятье в клочья изорвет и выжжет ауру. И даже добивать жертву не придется. Нет ауры — нет жизни. Знал об этом Джаль или нет? Или знал, но надеялся, что я выкручусь? И, конечно же, выкручусь. И запомню. По моим рукам потекли вязкие нити паутины, вклиниваясь между кольцами света и свиваясь в тугой кокон внешней защиты. Все, хватит. Поиграли — и будет.

Сменив зеркальную ауру на каменную, я отбила крылом туманный жгут и увернулась от слепящего кольца света. Доплела кокон, прикрыв им ауру от «змеи», и на одном выдохе, собрав все силы, заставила его растянуться. Колючее заклятье, увязшее в каменной структуре ауры, затрещало по швам и с треском лопнуло, разлетевшись погасшими осколками. А кокон слился с моей аурой, закрывая щели и прорехи. Ничего сложного. Светлые так и не научились ничему новому.

Джаль тихо ругнулся, Сая удивленно заморгала, а я улыбнулась, рукавом рубахи вытирая сочащуюся из носа кровь.

— Ну, все, довольно, — по моим рукам заструились новые потоки тьмы. — Уже поздно и нам пора спать.

— Как?.. — изумленно пробормотал Джаль. — Оно неотразимо…

— И оно убивает мага, если ты не знал, — любезно сообщила я. Внешние запасы силы ушли на кокон, но внутренних накопилось столько, что они требовали выхода… или грозили разорвать меня изнутри. — Оно дотла сжигает ауру. Что? Ты об этом не знал? Надо же… Поверю и приму твои извинения, уговорил. И — да — оно неотразимо. Но преодолимо. Темные не только прячутся по углам, Джаль. Мы учимся быть сильнее вас каждый день.

Эраш, взирая на нашу схватку, уже давно сидел на земле, вернее, на двери, вытягивая шею. А я думала, сбежит при первой же возможности. А он таится за моей спиной и пускает слюни от зависти. Надоело быть трусливым вором, парень? Это поправимо. Я дружелюбно ему подмигнула и улыбнулась нежданным гостям:

— Ладно. Вы как хотите, а я как знаю. Доброй ночи и приятных снов.

— Нет, Рейсан!..

Я подняла руки и ударила. Мрак, свиваясь песчаным вихрем, смел троицу с земли, но я этого уже не видела. Закрыв глаза, я первый раз в жизни выпустила на волю все, что душило и рвало на части. И первый раз не воевала с собой, не загоняла себя в рамки слова «надо», не сжимала в напряженном кулаке свою скользкую паутинную сущность. Сила рвалась на волю и била через край безумным потоком, сметающим все на своем пути, — дикая, страшная, свободная и… прекрасная. И вместе с ней выходила боль. Катились по щекам слезы. Дрожали руки. И успокаивалась, замирая на кончиках пальцев душа, перестав наконец метаться. Замирала, остывала и складывала мятежные крыла.

Моего плеча коснулись когтистые лапки ворона. Сила, истощившись, сорвалась с раскрытой ладони последним комком черных хлопьев, и я перевела дух. Вытерла рукавом мокрое от слез лицо и облизнула пересохшие губы, чувствуя остро-терпкий привкус крови. Достала из кармана штанов носовой платок и стерла с губ и подбородка спекшиеся дорожки смешанного с кровью песка. Оправила одежду и повела плечами, разминая затекшие мышцы и констатируя отсутствие паутинных крыльев. Пригладила растрепанные волосы и открыла глаза, изучая дело своих рук.

Песчаного великана больше не существовало. Вместо великолепного чуда природы из остатков песчаных сапог бил, свернувшись тугим узлом, поток непроглядного мрака. Сама того не ведя, я создала единственный источник силы тьмы… вернее, единственный мертвый. Не знаю, насколько его хватит… но Хлосс будет в шоке и в восторге. А рядом с источником сидела, отплевываясь песка, заветная троица. На которую я бы никогда не смогла всерьез поднять руку. Даже на Саю. Зачем ты, живая и настоящая, вообще влезла в эту проклятую историю, где есть место только мертвым?..

Я глубоко вздохнула и улыбнулась. С плеч словно гора свалилась… песчаная и прежде величественная. Головокружительная пустота в душе и в мыслях настраивала на миролюбивый лад и клонила в сон. От усталости я едва держалась на ногах, но отдыхать у нового источника не собиралась.

Проницательно глянув на потрепанную и растерянную троицу, я тихо сообщила:

— Все, друзья мои, я ухожу спать. И предлагаю отложить нашу следующую встречу на пару дней… или я опять разозлюсь. И приходите по одному, нечестно втроем набрасываться на одну лишенную силы девушку. Доброй ночи.

И, развернувшись, пошла навстречу бледно-золотой, едва заметной в глубокой синеве неба, полоске рассветных сумерек.

(4)

* * *

Я сидела у источника, положив на колени сумку, недовольно смотрела на недописанный отчет и обдумывала последние события.

Совет искателей навестил меня на следующий же день, на рассветных сумерках. Я крепко спала, утомленная и измученная, когда в мою комнату влетел Хлосс, за ухо вытащил меня из постели, едва ли не пинком выгнал из комнаты и велел встречать гостей. Я на ходу влезла в штаны и рубаху, спустилась на кухню и обнаружила там четверых Старших искателей. Прихлебывая чай, они о чем-то шушукались и со мной поздоровались очень приветливо.

Кто им меня сдал — понятно. Старшие сами сдали его с потрохами и не поморщились. Джаля, в смысле. А после велели написать отчет о Небесном храме, довести дело до конца, вернуть гильдии найденные реликты, сочинить еще один отчет и, не выслушав отказа, удалились. Впрочем, отказаться я бы не смогла, будь прокляты все мои «хвосты». Тот поход к Небесному храму оплачивала гильдия, поскольку у меня, как обычно, не было денег, значит… Опять раздавать долги.

Повертев в руках грифель, я встретила задумчивый взор Молчуна, черным псом лежащего у моих ног. Вздохнув, я пожала плечами, отвечая на его мысленный вопрос. Иного ответа я не знала. Да, это мое ожидание мира, да, его следует довести до конца… Но мне очень не хотелось ехать туда, куда оно вело. А куда вело ожидание, я знала и без тайны башенок. Покопалась в книгах с Забытых островов, пока добиралась до братства, вспомнила кое-что, поразмыслила и сообразила. И поняла, что оттуда я уже не вернусь, а мне так хотелось еще побыть дома, с детьми…