Второй удар гонга. Врата судьбы - Кристи Агата. Страница 46

— Не думаю, что такое может случиться, — засомневалась Таппенс. — И мне кажется, что ты поступила абсолютно правильно. Больше ты ничего не могла сделать.

— Но все-таки, понимаете… Она подняла такой шум, чуть не расплакалась и все такое, что я забрала пальто, а теперь вот мучаюсь — обманула я магазин или нет? И я опять не знаю, что мне делать.

— Ну что же, — ответила ей Таппенс. — Думаю, я слишком стара, чтобы знать, что с этим делать в нынешнее время, потому что в магазинах сейчас все изменилось. Цены перемешались, и все стало так непросто… Но на твоем месте, если б я хотела доплатить, то отдала бы деньги этой самой Глэдис Как-ее-там. Она сможет внести деньги в кассу, или что там еще нужно.

— Знаете, мне это не очень нравится, ведь она может взять деньги себе, понимаете? То есть я хочу сказать, что если она оставит их, то получится — а ведь это совсем просто, — что это я вроде как украла деньги, и в то же время вроде как не украла их… Ведь тогда их украдет уже Глэдис, правильно? И вот я не знаю, могу ли настолько довериться ей… Боже мой!

— Да, — произнесла Таппенс. — Жизнь — это сложная штука, правда? Очень жаль, Беатрис, но мне кажется, что здесь ты сама должна принять решение. Если ты веришь своей подруге…

— Да никакая она мне не подруга. Просто я иногда покупаю там вещи. И с ней интересно болтать. Но я хочу сказать, что она мне вовсе не подруга, вы меня понимаете? Мне кажется, что на предыдущей работе у нее уже были какие-то проблемы. Вроде как она не вернула деньги за проданную вещь…

— А в этом случае, — сказала слегка одуревшая Таппенс, — я бы не стала делать вообще ничего.

Она произнесла это таким твердым голосом, что Ганнибал решил, что ему пора вмешаться в беседу. Он громко залаял на Беатрис и обежал вокруг пылесоса, который считал своим самым главным врагом. «Я не доверяю этому пылесосу, — звучало в его лае. — И хочу его укусить».

— Успокойся Ганнибал. И прекрати этот лай. И не смей никого и ничего кусать, — сказала Таппенс. — Я уже здорово опаздываю.

С этими словами она выбежала из дома.

Проблемы, повторила про себя Таппенс, спускаясь с холма по Садовой улице. Идя по ней, она, как и всегда, размышляла, был ли когда-нибудь хотя бы у одного дома на этой улице фруктовый сад. Сейчас это казалось маловероятным.

Миссис Барбер была рада ее приходу. Она поставила перед Таппенс тарелку с эклерами очень заманчивого вида.

— Какая прелесть, — прощебетала Таппенс. — Вы покупаете их у Баттерби?

Баттерби был местным кондитером.

— Нет, их готовит моя тетушка. Она — просто прелесть. И готовит прелестные вещи.

— Готовить эклеры — это большое искусство, — заметила Таппенс. — Мне это никогда не удавалось.

— Все дело в том, что здесь необходима специальная мука. Мне кажется, что весь секрет именно в этом.

Дамы пили кофе и обсуждали некоторые особенности приготовления домашних сладостей.

— Вчера о вас говорила мисс Болланд, миссис Бересфорд.

— Неужели? — удивилась Таппенс. — Сама мисс Болланд?

— Она живет рядом с церковью. Ее семья обитает там с незапамятных времен. Она рассказывала, как ребенком приезжала сюда погостить. И как всегда ждала этого. Говорила, что в те времена в саду рос великолепный крыжовник. И слива-венгерка. Сейчас ее практически не сыщешь. Только не настоящую венгерку. Можно найти нечто называющееся венгерским черносливом, но вкус совершенно другой.

И дамы обсудили некоторые фрукты, вкус которых был нынче совсем не таким, как раньше, в детстве.

— У моего двоюродного дедушки когда-то росла слива-венгерка, — заметила Таппенс.

— Ах да… Это не у того, который был каноником в Анчестере? Помню, что там жил, по-моему, каноник Хендерсон с сестрой. Грустная история, доложу я вам. В один прекрасный день сестра ела пирог с ягодами, и одна из косточек попала не туда, знаете ли. Что-то в этом роде. Она все пыталась откашляться, но так и умерла от удушья. Боже, как печально, правда? — сказала миссис Барбер. — Просто очень печально. Одна из моих кузин тоже умерла от удушья. Поперхнулась куском баранины. В этом нет ничего сложного; а есть еще люди, которые умирают от икоты, потому что не могут остановиться. Они просто не знают старого наговора: «Икота, икота, уйди на болото; три раза икнешь, из чашки отхлебнешь, откроешь ворота — прости-прощай, икота…» И когда говоришь это, то надо обязательно задержать дыхание.

Глава 7

Новые проблемы

— Вы не уделите мне минутку, мадам?

— О боже, — вздохнула Таппенс. — Еще какие-то проблемы?

Она спускалась по лестнице из библиотеки, стряхивая с себя пыль, потому что была одета в свою лучшую блузку и юбку, которые собиралась дополнить шляпкой с пером. В таком виде миссис Бересфорд направлялась на чай, на который ее пригласила новая подруга, представленная ей на благотворительном базаре «Белый слон», — и чувствовала, что не в состоянии больше выслушивать проблемы Беатрис.

— Нет, это не совсем проблема, но мне казалось, что вам это будет интересно…

— Ах вот как, — сказала Таппенс, не в состоянии избавиться от ощущения, что речь идет еще об одной, но на этот раз замаскированной, проблеме. Она осторожно преодолела последние ступеньки. — Я сильно тороплюсь, потому что приглашена на чай.

— Понимаете, это касается того, о чем вы меня сами спрашивали. Вы же спрашивали о Мэри Джордан, правильно? Хотя, может быть, все думали, что речь идет о Мэри Джонсон… Знаете, довольно давно на почте работала Белинда Джонсон.

— Знаю, — ответила Таппенс. — А еще был полицейский по имени Джонсон, как мне кто-то рассказывал.

— Правильно, хотя сейчас не об этом. Эта моя подруга — ее зовут Гвенда, — да вы знаете магазин, в котором она работает: с одной стороны почта, с другой — магазин со всякими конвертами и неприличными картинками и кое-каким фарфором перед Рождеством; так вот, понимаете…

— Я знаю, — ответила Таппенс. — Кажется, его называют магазином миссис Гаррисон или что-то в этом роде.

— Правильно, но сейчас он уже не принадлежит Гаррисонам. У владельца совсем другое имя. В любом случае эта моя подруга — Гвенда, — она решила, что вам может быть интересно, потому что она слышала о Мэри Джордан, которая жила здесь давным-давно. Очень давно. Жила здесь, именно в этом доме, я хочу сказать.

— Жила в «Лаврах»?

— Нет. В те времена у дома было другое название. Так вот, она говорит, что кое-что о ней слышала. И поэтому подумала, что вам это может быть интересно. Там, знаете, была какая-то грустная история. То ли несчастный случай, то ли что… В общем, она умерла.

— Ты хочешь сказать, что она умерла, когда жила в этом доме? Она что, была членом семьи?

— Нет. Кажется, семья именовалась Паркеры или что-то в этом роде. Здесь тогда жила масса Паркеров… Или Паркинсонов — не помню точно. Мне кажется, что она просто здесь жила. Думаю, что миссис Гриффин знает об этом побольше моего. А вы знаете миссис Гриффин?

— Совсем немного, — ответила Таппенс. — По правде говоря, именно к ней я и иду сегодня на чай. Я разговорилась с ней позавчера на благотворительном базаре. До этого я с ней не встречалась.

— Она очень старая. А выглядит моложе, чем на самом деле. И у нее очень хорошая память. Мне кажется, что один из мальчиков Паркинсонов был ее крестным.

— А как его звали?

— Кажется, Алек… Что-то в этом роде. То ли Алек, то ли Алекс.

— И что с ним случилось? Он что, вырос и уехал отсюда? Стал солдатом, или моряком, или кем-то в этом роде?

— Совсем нет. Он умер, Ну да, его даже здесь похоронили. Это была такая штука, о которой людям мало известно. Название напоминает человеческое имя.

— Ты имеешь в виду, какая-то болезнь?

— То ли Ходжкина, то ли еще что-то… Хотя нет, это точно было какое-то христианское имя. Точно не знаю, но говорили, что при ней кровь меняет свой цвет на неправильный — что-то вроде этого. Нынче-то они берут эту плохую кровь и вливают тебе новую, хорошую. Хотя все равно от этого рано или поздно умирают. У миссис Баттерби — кондитерши, вы ее знаете — от этого умерла маленькая девочка. Ей было всего семь. Говорят, она забирает совсем молодых.